Павел Яковенко - Месть как искусство

Павел Яковенко

Месть как искусство 

Пролог

Блестящие мешки из серебристой фольги лежали в ряд на грязном асфальте. Но даже они не могли удержать внутри себя явный запах разложения. Мешки были перехвачены у щиколоток мертвецов бечевкой, и наружу торчали ступни: босые, в гнилых грязных тапочках, в туфлях, кедах, кроссовках…

— Я больше не смогу никогда смотреть на фольгу, — сказал невысокий, плотный, светлоголовый старлей своему товарищу — высокому, худому, усатому капитану. — Если я увижу что-нибудь подобное еще раз, меня вырвет.

Старшего лейтенанта звали Денис Максимов, а капитана — Игорь Клаус. Оба — из армейской разведки. Именно они и обнаружили это захоронение гражданских лиц. Сюда, в этот ров, сбрасывали замученных или расстрелянных жителей Чечни, которым не повезло оказаться истинными чеченцами в тот кратковременный период, когда на карте мира «де-факто» существовала так называемая Республика Ичкерия.

Здесь были женщины, старики, и дети. Иногда, но значительно реже, попадались мужчины.

— Почему так? — спросил Клаус у товарища.

— Это же элементарно, — ответил тот, скрипя зубами, — зачем убивать молодого мужчину, если его можно взять в рабство? Экономически невыгодно. А тут, между прочим, считать хорошо умеют.

Два бойца, одетых в грязные, песочного цвета, бушлаты, размеренно поднимали мешки, один за другим, и бросали их в кузов «Урала».

— Куда их? — снова спросил Клаус.

Максимов пожал плечами:

— Я не знаю. Наверное, на опознание повезут, скорее всего… Ну, а куда еще?

Они долго бессмысленно стояли перед машиной, словно приросли к земле своими крепкими ногами, кусая губы, сжимая и разжимая кулаки. Сверху моросил почти бесконечный, нудный дождь, по низинам стоял туман. Серое небо словно оплакивало все происходящее.

— Как все жутко, как все мрачно! — с силой проговорил капитан, ни к кому особо и не обращаясь. — И зачем мы только все это нашли? Зачем начали копать?.. Лучше бы я этого всего и не видел.

— Да? — как-то совсем недобро усмехнулся старший лейтенант. — А я вот не жалею. Это надо было увидеть. Чтобы иллюзий никаких не было больше…

Часть 1. Офицер.

Глава 1.

Дорога к Ца-Центорою заняла много меньше времени, чем планировали, несмотря на то, что пробираться к намеченной цели пришлось пешком. Впрочем, для разведки это вполне нормальное состояние — не на мотоциклах же с пулеметами ехать, как немцы. Тут на мотоцикле далеко не уедешь — ни хороших дорог, ни самих мотоциклов.

Ничего, ребята во взводе подобрались поджарые, сухие, и на подъем легкие. Шагали без устали. Жаль, конечно, думалось Денису, что нормальной разведывательной подготовки дать он им не мог. И так с трудом удавалось избавить бойцов от исполнения несвойственных им функций — а то начальство в расположении все пыталось их во все щели засунуть, все дыры заткнуть — от КПП до транспортировки призывников. Они что — охранники что ли? Что за глупость? Им надо бы побольше технических знаний усвоить, чисто разведывательных навыков получить… А все что удавалось, так это давать нехилую физическую нагрузку. Намного больше, чем у обычной пехоты.

Не роптали, терпели. Теперь сами видят, насколько им легче. Их друзья из мотострелков один подъемчик одолеют, и язык набок. А они и два, три, и четыре подъема — и ничего, посмеиваются.

Противник отходил, в бой не вступал. Пару раз наталкивались на стоянки: и зола еще теплая — вот — вот ушли. Но ушли — не стали в засаде ждать. И это тоже странно. Как бы не влипнуть куда хуже. Что же они такое могут задумать, а?

Но нападение получилось какое-то бестолковое. Руслан Данаев, по кличке «Гонза», (уж очень носат был), заметил блеск оптики в кустарнике. Мелькнул — и пропал. Боец дисциплинировано доложил командиру, Денис, после недолгого раздумья, приказал кустарник обстрелять. Особой скрытности их передвижение не требовало, так что рассекретиться он не боялся, а там — мало ли что… Лучше, как говориться, перебздеть, чем недобздеть — и целее будешь.

По команде из подствольников обложили кустарничек, а потом проверили. И что же? Две тушки «духов».

В части, где служил Денис, было довольно много старых офицеров, которые прошли еще Афган. Если в других федеральных частях противника называли и «нохчи», и «чехи», и «чичики», то тут сразу утвердилось как бы само собой старое доброе название — «духи». Капитан Клаус с усмешкой утверждал, что для него Афган вроде и не кончился, только снабжение ухудшилось, да здоровье иногда подводит…

Итак, две тушки духов были налицо, и начальник штаба то ли в шутку, то ли всерьез пообещал старлею медаль. Ну, медаль — это здорово, конечно, только до нее еще надо было бы дожить…

Оптикой оказался обычный бинокль. А оружие у духов было самое обыкновенное, не снайперка какая-нибудь, как могло бы показаться, а два автомата и одноразовый гранатомет «Муха». Даже самой завалящей портативной рации не нашлось.

— Это Самоделкины какие-то! — в сердцах выругался «Гонза». Наверное, рассчитывал поживиться чем-то более существенным, раз нежданно выпала такая удача.

— Радуйся, что такой глазастый! — поправил его Денис. — Ты ведь первый шел. Если бы не ты их раньше заметил, а они тебя ближе подпустили…

«Гонза» промолчал. Он вообще говорил мало, а если уж высказывался, то коротко, и в основном матом.

Последний подъем оказался самым легким, самым низким, самым несерьезным. Несколько упругих движений ногами… И вот она цель — Ца-Центорой! Небольшой такой местный поселок, утопающий в зелени. Сколько Денис не осматривался, минарета не увидел.

— Надо же! — удивился он вслух. — Неужели тут нет мечети?

— Нет, — подтвердил «Татарин», (маленький, живой черноглазый татарчонок из Набережных Челнов — самый легкий на подъем и глазастый), — я тоже не вижу. Нет, наверное. Наверное, в другой поселок ходят молиться. Бедный какой-то аул.

— Судя по карте, — сказал Денис, разложив на колене планшетку, — действительно небольшой. Карта у меня, конечно, довольно древняя, но думаю, за эти года Ца-Центорой вряд ли мог разрастить в мегаполис.

— Мега… Что? — удивленно спросил Мичман.

Мичман был стопроцентно деревенский. Откуда-то из глухой Сибири. Как его вообще ухитрились призвать — непонятно. Выяснилось, что он вообще малограмотный. Некому его было в деревне учить. Зато для разведчика обладал Мичман великолепной особенностью. Его незамутненный цивилизацией взор замечал на местности то, что обычные городские люди просто в упор не видели. Слышал он великолепно, и обладал какой-то звериной интуицией. Каким-то шестым чувством, рядовому российскому гражданину неподвластному.

Кстати, Мичман — это была его фамилия, что всех, и всегда, безумно веселило.

Денис сначала хотел сказать — «Эх ты, деревня!» — но решил не обижать хорошего бойца, и снисходительно объяснил:

— Это огромный город. Там где несколько миллионов жителей.

Мичман захихикал. Видимо сопоставил картину перед глазами и город с миллионами жителей. Непосредственный паренек — почти как житель гор.

— Ладно, — начал постановку боевой задачи Денис. — Основные силы подойдут сюда и займут огневые позиции где-то, примерно, через час. Мы должны, по возможности, осмотреть поселок, чтобы избежать неприятных сюрпризов… Нужно просто осмотреть, в контакт не вступать. Главное — не выдать себя. Это будет, наверное, все-таки сложно, здесь полно собак.

В поселке, и правда, периодически слышался звонкий собачий лай.

— Нехорошо это, — заметил прапорщик Моисеенко. — Что они гавкают? Днем! Кто-то ходит по поселку незнакомый. Вот на него и реагируют.

— Духи отступают? — подумал вслух Денис. Он снова взял бинокль — хороший бинокль, не штатный, а штатовский — купил у друга из Москвы за немалые деньги, и еще раз тщательно осмотрел каждый дом и улицу в зоне видимости. Но поселок как вымер — ни малейшего движения.

— Странно все это, — снова сказал он вслух. — Все ушли что ли? Маловероятно… Ну, ладно, пошли, давай!

Ползком они пересекли дорогу, шедшую поверх насыпи, аккуратно скатились под уклон, оправились, и змейкой осторожно двинулись к окраине.

Была такая вероятность, что в ближайших зарослях могли быть огневые средства противника — гранатометы, АГС, или «Шмель», не дай Бог! Надо было просканировать ближайшие подступы, и доложить, что подходящая пехота может спокойно развертываться.

Впереди шел Мичман — Денис верил в его звериное чутье. Этот боец мог носом почувствовать опасность. Сам Денис шел сразу за ним.

«Я у вас вместо собаки», — иногда угрюмо, иногда весело говорил сам Мичман, и не поймешь — гордится он этим, или считает себя униженным?

Они обошли Ца-Центорой по ближнему полукругу, осмотрели в бинокли все ближайшие чердаки, надеясь увидеть следы изготовки для стрельбы, но ничего не нашли.