Андрей Воронин - Кровавые жернова

Андрей ВОРОНИН

КРОВАВЫЕ ЖЕРНОВА

Глава 1

На рассвете 13 мая 1973 года сухогруз «Академик Павлов» тихо вышел из Одесского морского порта.

Провожающих на причале было несколько человек – жена капитана сухогруза, его дочь и внуки, а также семья штурмана. Путь лежал не близкий. Пшеницу, выращенную в Казахстане, предстояло доставить на «остров Свободы» – Кубу. Там нужно было выгрузить зерно, взять новый груз – тростниковый сахар – и отправиться назад, на родину, в Советский Союз.

Для основной команды сухогруза рейс на «остров Свободы» был уже не первый. На борт взошли и новички – моторист Иван Селезнев и механик Илья Ястребов. Выпускники Одесской мореходки попали на борт сухогруза по счастливой случайности и так далеко плыли впервые. Радость их была не поддельной. Если с Селезневым было все ясно – сын капитана, ему и карты в руки, то с Ястребовым дело обстояло совсем иначе. Сирота из детского дома, рос без отца и матери, всю жизнь мечтал стать моряком. Учился он-, хорошо, но, чтобы после училища – в загранку, такой удаче можно было лишь позавидовать.

Хоть и говорят, что в жизни не бывает случайностей, Илья Ястребов верил в свою звезду.

Отец одного из его однокурсников, капитан первого ранга Герой Советского Союза, устроил молодому человеку протекцию. Вместе с ним сходил к своему подчиненному, начальнику порта. Зайдя в просторный кабинет вместе с пареньком, он сказал, глядя в глаза большому начальнику:

– Слушай, Петров, мы вот с тобой достаточно отплавали, отвоевали, заработали свои ордена и медали, мир повидали, себя показали. А вот он – круглая сирота, можно сказать, беспризорник. Помоги ему. За него ведь похлопотать-то некому. Я взял тебя на корабль юнгой. Помнишь сорок первый, не забыл, поди?

– Что ты, – произнес начальник морского порта, – да разве такое забудешь! У меня по сей день осколок в теле.

Илья смотрел на мужчин широко открытыми глазами. То, чего они добились в жизни, казалось ему невозможным. Тогда, стоя в кабинете посреди красного ковра, поглядывая в окна на корабли, стоявшие на рейде, и на те, которые находились под загрузкой, на огромные краны, на суету людей и автомобилей, на развевающиеся флаги на мачтах кораблей, парень сложил в кармане пальцы крестиком на удачу.

– Помогу, – пробасил Петров и пронзительно глянул Илье в глаза. – Как же такому орлу не помочь?

– Не орел он, – поправил капитан первого ранга своего бывшего юнгу.

– А кто, воробей, что ли? – пошутил Петров.

– Ястреб он, – подсказал Герой Советского Союза, – Ястребов фамилия у него.

– Давай-ка запишу, – начальник морпорта чиркнул авторучкой имя и фамилию на листке перекидного календаря. Тут же позвонил в отдел кадров и попросил какого-то Николая Николаевича подыскать место для выпускника мореходки, как для своего родственника.

Тут же начальник отдела кадров сообщил, что место такое есть на сухогрузе «Академик Павлов».

– Это что, у Свиридова?

– Так точно, у него самого, – ответили в трубке.

– Со Свиридовым я поговорю.

Тут же, не откладывая дело в долгий ящик, Петров набрал номер капитана Свиридова. Разговор оказался коротким. Свиридов был фронтовиком, а фронтовик фронтовика понимает сразу.

Да и кому захочется противоречить хозяину порта, тем более что до пенсии совсем ничего, а походить по морю еще хочется.

В тот же день судьба Ильи Ястребова была решена. Парень летел из кабинета как на крыльях.

Герой Советского Союза и начальник порта дождались пяти часов вечера и поехали в ресторан, где за бутылочкой коньяка и при хорошей закуске долго говорили за жизнь. Вспомнили войну, женщин, которых любили и которые любили их, горящую Одессу, Севастополь, боевые походы. На душе потеплело, и они остались довольны друг другом.

Ровно через две недели выпускник мореходки Илья Ястребов вовсю вкалывал на сухогрузе.

Он сразу же влился в жизнь небольшой команды. Красил, чистил, мыл, старался изо всех сил, работал не покладая рук.

Капитан с помощником переглядывались:

– Ладного паренька подсеял нам начальник.

– Посмотрим, каким он себя в море покажет.

– Если на берегу хорош, то и в море не оплошает, – говорил седой штурман. – Жаль пацана, ни отца, ни матери у него нет.

– Ребята, – обратился капитан к подчиненным, – вы на новенького не наседайте сильно, а то у него уже холка в мыле, тельняшка от пота соленая. Полегче с ним, побережливее, молод он еще.

Моряки улыбались. На сухогрузе у капитана Свиридова был настоящий порядок. Все у него по часам, строго, но справедливо. К выходу в рейс судно сияло. Все, что должно блестеть, было надраено и сверкало. Палубы вымыты. Все, что должно быть выкрашено, выкрасили самым тщательным образом.

Корабельный кок получил продукты, капитан – необходимую документацию. Сухогруз выходил из порта как на парад – чистенький, словно только сошел со стапелей.

Загружен он был основательно: под казахстанской пшеницей были спрятаны ящики с оружием – автоматы, пулеметы и, самое главное, новые, еще не рассекреченные ракетно-зенитные установки. Главным образом – оружие ждали на Кубе. Но лишь капитану Свиридову было известно, что после того, как сухогруз выйдет в Атлантический океан, его пойдут сопровождать две подводные лодки. Они будут находиться поблизости от сухогруза, контролируя его движение, и в случае чего всплывут, заступятся.

Оружие капитан Свиридов на своем сухогрузе перевозил не впервые. И в Африку плавал не раз, и в Индии бывал, и во Вьетнам приходилось под видом продовольствия доставлять бомбы к самолетам, пушки и автоматы. На Кубу «Академик Павлов» ходил с секретным грузом трижды.

Этот раз был четвертым. Свиридов был уверен: все обойдется. Как-никак, он не один, рядом на глубине океана две огромные темные подлодки, оснащенные самыми наисовременнейшими ракетами, в случае чего… Думать о неприятностях капитану не хотелось.

У него было четкое предписание, график был расписан по дням и часам. Но море есть море, оно как женщина – капризно и непостоянно.

Сегодня тихое, спокойное, а завтра как взбунтуется, вспенится, заштормит, и будет «Академик Павлов» нырять носом в огромную волну, будет его бросать из стороны в сторону, раскачивать как маленькую щепку. Команда станет нервничать, и даже старые морские волки начнут украдкой осенять себя крестным знамением и шептать слова молитвы.

Свиридов вступил в партию в сорок четвертом, был коммунистом, как он считал, настоящим. Но и он, прошедший огонь и воду, штормы, цунами и тайфуны, видя приближающиеся темные тучи, наползающие, как стена, забывал о красной книжке партбилета и, стоя на мостике, всегда шептал слова молитвы. А на дне чемодана он хранил потрепанную, с измятыми уголками маленькую Библию. Когда становилось совсем невмоготу, он читал не Карла Маркса, не Ленина с Энгельсом, не Леонида Ильича, не манифест партии, а потрепанную Библию и тихо произносил в каюте с запертой дверью:

– Господи, спаси меня и мой корабль, защити всех, кто на борту.

При всем при том капитан Свиридов был мужиком рациональным, во всем любил четкий порядок, почти военный.

Теплыми южными ночами, стоя на палубе или на корме сухогруза, Илья Ястребов наблюдал за южными звездами. Казалось, протяни руку, сожми пальцы, и звезда как тот светлячок окажется в ладони. Илья несколько раз так делал, а затем, когда пальцы разжимались и ладонь оказывалась пустой, молодой мореход лишь улыбался. Он смотрел на море ночью и размышлял: «Правильно, что его назвали Черным. Оно действительно темное-претемное, похожее на густую смолу».

На корме корабля парень ощущал, что он в безопасности, и радовался, что ему ничего не угрожает. Душу заполняло неведомое чувство.

Могучий винт вращался, толкая тяжелый корабль вперед – туда, где за кормой над невидимым горизонтом ярко сияла огромная, как капля, Полярная звезда. Иногда к нему подходил кто-нибудь из команды.

– Ну что, паря, нравится плыть? Красиво идем?

– Красиво, – отвечал Илья, даже не пытаясь скрыть восторг.

Немолодой моторист, штурман и помощник капитана улыбались. Когда-то много лет назад и они шли в свой первый большой рейс.

– Где мы сейчас? – спрашивал Илья, пытаясь увидеть что-нибудь во мраке ночи.

– Скоро по правому борту Варна покажется.

Потом Бургас, потом Пловдив.

– А Стамбул скоро будет?

– Дня через три.

– Мы увидим его?

– Увидим, только издалека.

– Вот здорово! – восклицал Илья.

– У тебя что, на самом деле, ни отца, ни матери? Это правда?

– Правда, – отвечал юноша.

– Что с ними случилось?

Илья кусал губу.

– Ну ладно, парень, извини. На тебе сигарету с фильтром. Захочешь – расскажешь, договорились?

Ястребов кивнул, продолжая смотреть на пенящийся след корабля. Уже не первый раз у него пытались узнать, что случилось с родителями, но Илья не хотел рассказывать, уходил от ответа, замыкался в себе, становился мрачным.