Рауль Мир-Хайдаров - Пешие прогулки

Мир-Хайдаров Рауль

Пешие прогулки

Рауль Мир-хайдаров

Пешие прогулки

Глава I. ПРОКУРОР

1

Ранний междугородный телефонный звонок. Зво-нили ему домой, на Лахути. Взволнованный муж-ской голос, назвавший его по имени-отчеству, ска-зал:

-- Беда, большая беда, товарищ прокурор. Убили Ларису Павловну, срочно приезжайте... -- и тут же положил или уронил трубку.

Амирхан Даутович не успел спросить: как -- уби-ли?! Где?! Но минут через пять, когда он лихора-дочно собирался, телефон звонил беспрерывно.

Вызвав свою машину, Амирхан Даутович сделал единственный звонок; работал у них в областной милиции один толковый парень, капитан Джураев, сыскник от Бога. Но жена Джураева ответила, что он уже час назад вылетел на вертолете на место происшествия, -- значит, милиция уже была поднята на ноги. После первого звонка еще оставалась ка-кая-то смутная надежда, что произошла ошибка или если что и случилось с Ларисой, то по крайней мере жива, но после второго и третьего звонка он понял, что надеяться не на что -- в таких случаях даже районные судмедэксперты точны в диагнозе. Через три часа Азларханов был на месте -- в самом дальнем районе области, хотя точно знал, что Лариса с двумя коллегами работала неподалеку, но уже в другой республике, где ее тоже хорошо знали. Там местные археологи вскрыли крупное захоронение XVI века, и Ларису пригласили как специалиста, потому что обнаружилось много хорошо сохранив-шейся домашней утвари из керамики.

У морга районной больницы, куда привезли Ла-рису, как только обнаружил ее мальчик, случайно наткнувшийся на нее во дворе заброшенной усадьбы, Амирхана Даутовича поджидало почти все руковод-ство района. Вошел он туда один и оставался так долго, что капитан Джураев на всякий случай за-глянул в приоткрытую дверь. Прокурор стоял в из-головье жены и окаменело глядел на нее, все еще не веря в случившееся. Густой кровоподтек на левом виске и явно испуганное выражение лица говорили Амирхану Даутовичу и без подсказки медиков, что смерть наступила почти мгновенно. "Я не уеду от-сюда, пока не найду негодяев сам", -- молча поклялся он Ларисе и вышел к дожидавшимся его людям.

-- В нашем районе двадцать лет не было убий-ства, -- сказал ему районный прокурор.

Район, не имевший каких-либо серьезных про-мышленных предприятий и избежавший наплыва людей из других мест, и впрямь числился в бла-гополучных, но до того ли было сегодня областному прокурору.

-- Я думаю, что к вечеру выйду на след, -- сказал Эркин Джураев, когда они остались с прокурором одни в комнате милиции, которую выделили спе-циально для Амирхана Даутовича, и протянул ему цветную фотографию, сделанную "Полароидом".

В их доме на Лахути было много подобных снимков -- фотографы из "Совэкспортфильма" ис-пользовали их для рекламных плакатов.

На веранде сельской чайханы, на айване, по-крытом грубым домотканым дастарханом, где лежала кисть винограда и стояла тарелка с парвардой, постным сахаром, сидели четверо стариков; перед каждым -- чайник и пиала. Живописные старцы, в глазах удивление. Отчего -- Азларханов догадывался: Лариса вынимала из "Полароида" готовый снимок и дарила каждому из них -- как тут не удивиться. "Полароид" помогал Ларисе устанавливать контакты с людьми, будь то на базаре, в чайхане или в частном доме.

-- Я успел уже побеседовать с каждым из них, они выражают вам соболезнование, говорят -- очень милая женщина, так много знает о нашем крае. Она выпила с ними чайник чая и все расспрашивала о Каримджане-ака, которому уже почти сто лет, а он до сих пор делает из глины игрушки. Ее ин-тересовало, не работал ли он в молодые годы в русских мастерских на станции Горчакове, потому что старики уверяли, что родом тот из Маргилана. Вот и весь разговор. Она пробыла с ними почти час и, расспросив дорогу к дому Каримджана-ака, поспешила к нему.

-- Как она попала сюда? -- спросил Амирхан Даутович.

-- Они вчера возвращались домой с раскопок в Таджикистане на "рафике" краеведческого музея, по пути подвезли какую-то женщину, которая и рас-сказала о старике, что живет тут в районе и делает потешные игрушки из глины -- этим всю жизнь и кормится. Лариса Павловна и загорелась, сошла, машину задерживать не стала -- коллеги спешили домой, сказала, что зайдет в районную прокуратуру и попросит, чтобы как-нибудь ее отправили. До Каримджана-ака она не дошла, но двор, где ее на-шли, в глухом переулке по пути к нему. -- Джураев тяжело передохнул. -- Ясна мне и причина. При ней, Ларисе Павловне, осталась сумка, а в ней триста восемьдесят рублей, судя по документам, взятые ею в подотчет в бухгалтерии, на случай, если при-дется что-либо приобретать для музея. Скорее всего кто-то польстился на необычный фотоаппарат, пы-тался вырвать, Лариса Павловна оказала сопротив-ление, и тот, или те, со страху или по злобе ударили ее чем-то тяжелым и тупым по виску.

Амирхан Даутович невольно видел эту картину и слышал душераздирающий крик жены о помощи.

-- У нее должен был быть с собой еще один фотоаппарат, более дорогой, западногерманский "Ко-дак", -- подсказал он капитану.

Джураев внимательно выслушал прокурора.

-- Этого я не знал. И никто мне о втором ап-парате ничего не говорил, не оказалось "Кодака" при ней, не было его и в сумке, где лежали деньги. И это меняет дело. Она сошла с "рафика" на автостанции, где, я уже установил, в тот час было многолюдно. Человек, понимающий толк в аппара-туре, склонный к преступлению, увидев ценную вещь у хрупкой женщины, к тому же одинокой, мог пойти за ней следом. Но человек, знающий цену "Кода-ка", -- он скорее всего не из местных. С "Полароидом" проще: его явная необычность могла привлечь и местного -- это сужало, по-моему, круг поиска. Но если человек, которого мы ищем, пошел вслед за Ларисой Павловной с автостанции, сегодня он вполне может гулять по Москве или Ростову, в любой точке нашей страны... -Тут Джураев осек-ся: -- Амирхан-ака, клянусь вам, я добуду негодяя хоть из-под земли -- такие преступления не должны прощаться... -- и с покрасневшими глазами выско-чил из комнаты.

Азларханов просидел в комнате час, другой -- телефон молчал, новостей не было. Он держал в руках фотографию и вглядывался в добродушные лица стариков, которые беседовали с Ларисой всего шестнадцать часов назад, всего шестнадцать... И при этой мысли он как бы наперед почувствовал всю предстоящую горечь жизни, одиночество, пус-тоту, ибо знал, что до конца дней своих будет прибавлять к этим шестнадцати сначала часы, затем дни, месяцы, годы... Ему вдруг так захотелось уви-деть стариков, последних, с кем говорила его жена, увидеть без всякой цели, без намека на допрос, ибо ничего нового они ему сказать не могли -- все, что нужно, уже выспросил дотошный Джураев.

Он выглянул в коридор -- у двери дежурил ми-лиционер -- так, наверное, распорядилось местное начальство, на всякий случай. Передал милиционеру фотографию, чтобы вернули ее тому, у кого взял Джураев, -- он не хотел отнимать подарок жены; по-просил собрать стариков в чайхане через полчаса.

Машина вернулась минут через десять -- старики, оказывается, в чайхане с утра и готовы встретиться с ним. Но старики были явно чем-то напуганы, и разговора не получилось, хотя Амирхан Даутович понимал, что вряд ли их напугал Джураев -- не та школа, не тот стиль. Настораживало его и то, что старики прятали свой испуг. Одно прояснилось: был у Ларисы и второй фотоаппарат, и они точно описали его. Значит, версия с человеком с автостанции могла быть верная.

Когда Амирхан Даутович шел к машине, на вы-сокой скорости подскочил милицейский мотоцикл. Сержант, не слезая с сиденья, выпалил:

-- Поймали, товарищ прокурор. Поймали...

Амирхан Даутович нырнул в кабину, и машина рванула с места.

В милиции толпился народ в штатском и в форме. Когда в узком коридоре появился Азларханов, толпа расступилась, растекаясь вдоль обшар-панных стен, и Амирхан Даутович шел как сквозь строй, но он вряд ли кого видел -- взгляд его тянулся к полковнику, стоявшему у распахнутой настежь двери в середине длинного безоконного прохода. Полковник широким жестом хозяина пригласил Амирхана Даутовича в кабинет и, торопливо, боясь, что его опередит кто-то из местных должностных лиц, мигом заполнивших помещение, выпалил:

-- Признался, подлец, признался. Все бумаги подписал.

Посреди комнаты, на стуле, сидел неопрятного вида мужчина средних лет, по виду бродяга. Шум, гам, толчея в коридоре и в кабинете его словно не касались, его отрешенный взгляд анашиста го-ворил о покорности любой судьбе, лишь бы его оставили в покое. Амирхан Даутович лишь глянул мельком на задержанного -- сказал собравшимся:

-- Оставьте меня с ним наедине.

Люди нехотя освободили помещение.

Через полчаса Азларханов попросил зайти в ка-бинет начальника милиции. Полковник, не отхо-дивший от двери все это время, вошел, заметно волнуясь.

-- Послушайте, Иргашев, я в области почти де-сять лет прокурор -- и разве я когда-нибудь давал повод, потакал раскрытию преступлений любой це-ной? Может, это практиковалось там, откуда вас перевели, но вы работаете у нас в районе пять лет, пора бы и уяснить. Я не могу вас благодарить за рвение, даже если в данном случае оно касается меня лично. Признание, которое вы выбили у этого несчастного, ничего не стоит. Что же до ваших методов -- заглядывайте иногда в Уголовный кодекс, советую, иначе мы с вами не сработаемся. -- Потом, после долгой паузы, от которой полковника прошиб пот, продолжил: -- А этого человека определите на принудительное лечение и не числите его фамилию в резерве, чтобы "закрыть" еще какое-нибудь оче-редное преступление, память у меня крепкая, не советую испытывать ее.