Галина Романова - Демон искушения

Галина Романова

Демон искушения

Глава 1

Ее ожидание не было утомительным. Оно было спокойным, блаженным, не обремененным скачками секундной стрелки часов. Ей было все равно, сколько прошло времени и сколько еще оставалось. Неважно было даже то, что ждать, возможно, придется до вечера. Все равно! Все равно уже сегодня она поедет к морю с мужем, которого очень уважала, любила и вообще боготворила, совсем позабыв, что творить себе кумира — богопротивное занятие. Вернее, не позабыла, а просто не ломала голову над тем, нарушает она заповеди или нет. Это только ее личное, и поделать с этим она ничего не могла.

— Настораживает тот факт, что жертвами мошенников становятся вполне нормальные люди! — уверял с экрана какой-то безликий тип, без конца теребивший шариковую ручку. Хотя это вполне могло быть у него и нервным. Мало ли, переволновался человек, не каждый же день тебя снимают камеры. И от конфузливого незнания, куда в момент съемки девать незанятые руки, щелкает затвором авторучки. — Граждане, прошу вас быть бдительными! — призывал через слово все он же. — Изощренность мошенников не знает пределов. С каждым годом они все более изобретательны! Преступники не гнушаются ничем. Играют на слабых местах своих жертв…

Она невольно прислушалась, тут же задавшись вопросом: а какое у нее слабое место, интересно? Чем ее можно поддеть и заставить поверить в откровенное вранье и «разводилово», как любят говорить ее подопечные? В чем ее уязвимость?

— Когда человека охватила паника, он очень редко способен включить свой здравый смысл, — продолжал предостерегать хмурый, безликий мужчина с очень суровым видом.

Поверить в то, что он в самом деле сочувствует обманутым людям, ставшим жертвами матерых мошенников, было очень сложно. Не было в нем сочувствия, скорее усталость. Да, да, именно усталым раздражением несло от каждого его слова. Так и читался скрытый подтекст его выступления: ну до какой же поры вы будете такими тупыми, граждане, когда наконец вы позволите нам, несчастным, отдохнуть, сколько можно выручать вас из всякого рода неприятностей…

Вот что было написано на лице майора Невзорова — так представил его ведущий в самом начале передачи, именно это удалось ей рассмотреть одним глазом. Второй лениво дремал, вжатый в подушку.

Майор и правда, наверное, устал, подумала она с невольной жалостью, которая возникла скорее от спокойного ее безмятежного ожидания, а не от искреннего сочувствия.

Устал, измотался, недосыпает, ест урывками, все больше на ходу и всухомятку. Еще он много курит, порой выпивает с коллегами, ежедневно накачивается дрянным кофе. К тому же наверняка обладает скверным характером.

А какой еще может быть характер у человека с таким неулыбчивым тяжелым взглядом, едва пробивающимся из-под набрякших век? Конечно, скверный. Он, этот Невзоров, вечно думает, размышляет, связывает расползающиеся концы с концами в расследованиях, оттого у него и лоб весь в морщинах, и цвет лица серый, и рот скупо поджат. Его ведь и ночами наверняка с постели поднимают, и из-за праздничного стола выдергивают, и он не может себе «стопудово» — так тоже любят говорить ее подопечные — позволить такое вот ничегонеделанье. Он сочтет это преступным и безответственным. Нельзя терять время на то, чтобы просто лежать, ни о чем не думать, ничего не делать. А паузу ожидания можно заполнить чем-то полезным. К примеру, пол лишний раз подмести.

— Брюзга, — обозвала она едва слышно Невзорова и даже показала ему язык, будто он мог это увидеть.

— Не отмахивайтесь от моих слов, — неожиданно заявил Невзоров с упреком, будто ухитрился за ней проследить. Она даже покраснела, честное слово. — Есть хорошая французская пословица: «В опасении половина спасения!» Очень мудрые слова, прислушайтесь к ним. Если вы сами не озаботитесь своей личной безопасностью, безопасностью вашего жилища, то кто сделает это за вас?..

Настроение неожиданно испортилось. Просто лежать и ничего не делать расхотелось, и Юля, сбросив ноги с дивана, встала. Посмотрела на свои измятые домашние брюки цвета слоновой кости, на задравшуюся на пупке майку, тут же нашла, что лак на обоих мизинцах облупился, и проворчала:

— Вот все твои слабые места, дорогая!

Муж с минуты на минуту вернется со службы, а она выглядит так, будто только что закончила генеральную уборку двухэтажного дома, приготовила обед на семью из десяти человек и…

Этого же не было ничего!

Не было двухэтажного дома — всего лишь большая благоустроенная квартира из трех огромных комнат, столовой, ванной, душевой и пары туалетов. И генеральной уборкой она не занималась, с этим благополучно справлялась приходящая домработница, которую порекомендовали соседи по подъезду со второго этажа.

Не было семьи из десяти человек. Только она — Юля и ее муж — Степан. И обеды она не готовила. Этим занималась все та же Мария Ивановна, домработница с рекомендациями.

Юля же была освобождена от гнета семейного быта. Полностью. Раз и навсегда. Это было первое требование Степана.

— Моя жена должна быть женщиной, а не кухаркой, — заявил он безапелляционно, целуя огромный волдырь на ее пальце, который она ухитрилась посадить, ухватившись за огненную ручку кастрюли. — Мы можем позволить себе это, милая. Ради чего тогда работать?..

Работой, правда, ее занятия можно было назвать с большой натяжкой, но платили неплохо.

Имея высшее филологическое образование, она подтягивала отстающих оболтусов из хороших семей по русскому и литературе.

Их было не так уж много — всего четверо. Приходили они к ней парами через день и занимались по два-три часа. Разве же это работа? Она и не уставала совсем. Ее как раз все это развлекало. Дети ее любили, старательно писали под диктовку, зубрили правила и слушали километровые отрывки стихотворений, которые она им читала с упоением наизусть.

Время пролетало незаметно. И заработанных денег вполне хватало на то, чтобы покрывать расходы: содержание домработницы, массажный и косметический салоны и не очень дорогие подарки Степану. В общем, помимо денег, эта работа приносила другие радости: можно было смело спать допоздна, совершенно свободно распоряжаться своим временем и порой устраивать себе праздное времяпрепровождение, шатаясь по квартире в домашнем костюме.

— Красотка, сказать нечего! — фыркнула Юля своему отражению в огромном зеркале.

Выглядела она сейчас в самом деле не очень — на слабую троечку едва выглядела.

От долгого лежания на диване штаны и майка помялись, волосы спутались, лицо чуть припухло, а на одной щеке образовалось два перекрещивающихся красных следа от подушки. И это за пару часов до отъезда!

Кошмар, покачала бы головой Мария Ивановна.

Непорядок, дернул бы подбородком Степан.

Полный отстой, хмыкнули бы ее подопечные.

Для исправления ситуации требовалось срочно в душ — под контрастные струи. Потом вооружиться бытовыми электроприборами, в плане электрических расчесок и фена. Залить физиономию нежной эмульсией с концентратом клубничного сока, пощелкать по щекам, покусать губы и только после этого можно было представать пред светлые любимые очи.

Очи при встрече оказались слегка затуманенными.

— Устал, — отбрыкнулся Степка от ее объятий и поплелся, сильно приволакивая ноги, в душ. — Я щас, погоди…

Годить пришлось почти час. Степка за пластиковой дверью душевой будто целый батальон купал. Гремел чем-то, плескался, жужжал электробритвой и все никак не хотел выходить.

— Степ, ну мы едем сегодня или нет? — ныла она под дверью и корябалась. — У меня уже все собрано. Сам говорил, что в ночь выедем!

— Ап!

Выпрыгнул он из душа совершенно неожиданно, когда она уже, устав ждать, взяла курс на гостиную. Тут же обхватил ее сзади, прижал к себе и поцеловал в шею, потершись гладковыбритой щекой о ее щеку.

— Чего такая кислая?

— А чего не киснуть? — притворно заныла Юля. — Пришел темнее тучи, заперся, не выходишь, на вопросы не отвечаешь.

— Какие вопросы, Юлек?

— Едем сегодня или нет?

— Давай завтра с утра, а? — Муж повернул ее к себе и заглянул самыми прекрасными на свете голубыми глазищами ей прямо в душу. — Отдохнем, выспимся, а с утра пораньше в путь. Как тебе такая перспектива?

Перспектива ей не понравилась. Дорожные сумки были собраны. Провизия в дорогу, приготовленная Марией Ивановной, тоже. Та зажарила курочку, напекла немыслимых слоек, которые не крошились в руках, а таяли во рту, нарезала тонкими пластинками сыр, намыла яблоки и груши. Все это очень аккуратно упаковала в плетеную корзинку, перестелив чистыми полотенцами. И что теперь? Все снова доставать? Распаковывать, убирать в холодильник курицу, которая к утру непременно покроется жиром? Фу, есть не захочешь…