Филипп Марголин - Ловкость рук

Филипп Марголин Ловкость рук

Phillip Margolin

Sleight of Hand

© 2013 by Phillip Margolin

Часть I. Оттоманский скипетр

Глава 1

Ассоциация американских юристов решила провести свой ежегодный съезд в отеле «Теодор Рузвельт», что в центре Вашингтона, округ Колумбия. И вот в среду вечером наиболее влиятельные дамы и господа из списка «Кто есть кто» разгуливали по просторному залу и распивали коктейли, и хозяевами этой вечеринки являлись Рэнкин, Ласк, Карстер и Уайт. Чарльз Бенедикт занимал не самое важное место в этой властной иерархии, но заметно выделялся даже в такой элитарной компании, поскольку был потрясающе красив и харизматичен; именно на него, как только он вошел в зал, устремились все взоры, причем не только женщин, но и мужчин.

Рост Бенедикта составлял шесть футов, кожу покрывал ровный загар. Волосы цвета соли с перцем коротко и аккуратно подстрижены, спортивное телосложение, спину держит прямо, черты лица точеные — все это делало его похожим на киногероя какого-нибудь боевика из жизни спецслужб. В каждом его движении сквозила скрытая сила, и, вне всякого сомнения, подобная внешность в немалой степени способствовала его успешной карьере адвоката с правом выступления в суде, хотя тут в игру вступали и другие, более изощренные факторы.

Бенедикт старался обаять женщину-адвоката из чикагской фирмы, когда его вдруг отвлекли от этого занятия Кэрри и Хорас Блэр, они о чем-то жарко спорили и перешептывались в дальнем конце зала. Чета Блэров редко появлялась вместе на приемах, но недавно Рэнкин и Ласк задействовали Хораса в каком-то деле — этим и объяснялось присутствие здесь бизнесмена, не являющегося членом коллегии адвокатов.

На Кэрри Блэр был угольно черный костюм от Гуччи, белокурые с медовым оттенком волосы красиво спадали на плечи. Прозрачные серо-зеленые глаза способны ввести в ступор любого мужчину, даже отъявленного женоненавистника. Кожа гладкая, загорелая, а о носике такой формы мечтали и уговаривали ее скопировать своих пластических хирургов все светские дамы, хотя бы немного недовольные своей внешностью. Стоило спросить любого, чем зарабатывает себе на жизнь Кэрри Блэр, и большинство бы ответили, что она наверняка является телезвездой, ведет или ток-шоу, или программу новостей. И ни один не догадался бы, что это прелестное создание является прокурором и работает в отделе по борьбе с наркотиками в одном из густонаселенных округов Вирджинии.

Муж Кэрри, миллионер и типичный южанин с головы до пят, был старшее жены на много лет, и его частенько принимали за отца Кэрри. В этот момент Хорас так и вцепился жене в руку. Покрасневшее от гнева лицо резко контрастировало с белыми, как снег, волосами. Кэрри удалось вырвать руку из цепких пальцев супруга, и она вышла из зала. Как раз в этот момент у Чарльза Бенедикта завибрировал мобильный телефон.

— Придется ответить, — сказал Бенедикт и резко оборвал разговор с женщиной-адвокатом из Чикаго. Приветливая улыбка исчезла, теперь он хмурился.

Эта женщина была привлекательна, богата и влиятельна — и не привыкла к тому, чтобы ее бросали, как какую-то ненужную вещь. Знай она хоть чуть больше о Бенедикте, то поняла бы тогда, почему он оставил ее без всяких объяснений, даже не извинившись. Эта женщина была всего лишь очередной, фигурально выражаясь, зарубкой на спинке его кровати, в то время как звонивший собирался выплатить ему весьма солидную прибавку к вознаграждению за оказанную Бенедиктом довольно специфичную услугу.

— Да? — ответил Чарльз, выйдя в пустынный коридор.

— Он в таверне, — сообщил звонивший.

Бенедикт вышел из отеля и направился к многоуровневому закрытому гаражу, что находился в нескольких кварталах. Чуть раньше тем же вечером он загнал туда темно-зеленый «шевроле». Сменив на машине номерные знаки, сел за руль и оставил «шеви» на третьем этаже. И вот теперь он забрался на заднее сиденье, снял галстук от «Гермес» в нарядную желто-синюю полоску, серый костюм от Армани и шелковую рубашку. Затем извлек из рюкзака полинялые джинсы, мокасины и свитер с капюшоном. Переодевшись, сел за руль, выехал из гаража и направился в сторону Вирджинии.

Жизнь Нормана Крюгера, не задавшаяся с самого рождения, стала в последнее время еще хуже, хотя казалось, что уж дальше просто некуда. Матерью Нормана была сидевшая на наркотиках проститутка, понятия не имевшая, кто его отец. Детство его прошло в побоях, физических и сексуальных унижениях и полном пренебрежении со стороны родительницы. Уроки в школе, которую он посещал, были абсолютно недоступны пониманию человека со столь ограниченным уровнем интеллекта и неумением вовремя собраться и сосредоточиться. Уличные банды тоже не стали прибежищем для него, поскольку он был слишком хил и труслив, чтобы участвовать в разборках с применением насилия, да и к тому же слишком глуп, чтобы ему можно было доверить задание, требующее хотя бы минимальной сообразительности.

Алкоголик Норман существовал на жалкие крохи от субсидий, время от времени подрабатывал на какой-нибудь низкооплачиваемой работе, откуда его часто увольняли за полную некомпетентность и разгильдяйство. Относительно недавно он начал тратить большую часть заработка на наркоту. Норман сам не понимал, почему вдруг пристрастился к наркотикам. Вдруг почувствовал к ним необъяснимую тягу, которой просто не мог сопротивляться. Как бы там ни было, но наркотики и алкоголь стали средоточием всей его никчемной жизни.

Подружка Нормана, Вера Петрова, была столь же некрасивым и незадачливым созданием, как и ее любовник, однако умудрялась сохранять постоянное место работы. Она приходилась троюродной сестрой Николаю Орланскому, одному из главарей русской мафии; именно она упросила его дать Норману работу — подметать в одной из многочисленных закусочных, принадлежащих мафиози.

Норман принадлежал к тому типу людей, которых никто никогда не замечал; уместно было бы сравнить его в этом смысле со старым полуразвалившимся креслом, что хранятся порой в пыльном углу кладовой. Вокруг Нормана все время творились страшные вещи, но всем, похоже, было плевать, чему он становился свидетелем. Однако глаза и уши у Нормана имелись, и еще — память, пусть слабая, почти никудышная, но она хранила воспоминания о картинках и звуках, сопутствовавших этим жутким событиям. В том числе — об убийствах и пытках, особенно в тех случаях, если его призывали замывать запекшуюся кровь.

Однако Норману и за миллион лет в голову бы не пришло донести на своего нанимателя. Он видел, что происходило с теми, кто становился русскому поперек дороги. А потом он попал в поле зрения федерального агента под прикрытием, сумевшего подружиться с Норманом и внимательно выслушивающего все, что тот нес под воздействием алкоголя или наркотиков. И во многих его рассказах фигурировали ужасные деяния, к которым Николай Орланский имел самое непосредственное отношение. За все эти дела русского могли приговорить к пожизненному заключению или даже к смертной казни. Итак, «друг» Нормана просто подставил его, и вскоре несчастный узнал, что ему предстоит нелегкий выбор: или сесть в тюрьму за сокрытие и даже содействие преступлениям, или же выступить свидетелем в суде против человека, который умудрялся сыпать цветистыми шутками, сдирая кожу с живого, вопящего от ужасной боли человека.

И вот Норману приказали явиться утром в торговый центр под названием «Интернэшнл Продактс Лимитед», одно из офисных помещений которого служило штаб-квартирой для встреч с агентом. Здесь его должны были подготовить к даче показаний перед федеральным судом присяжных. Если не появится, он обречен. Если придет, тоже обречен. И вот, не в силах выбрать правильное решение, Норман предпочел в стельку напиться.

Ко времени, когда кошелек опустел, бедняга уже едва передвигал ноги. Он, шатаясь, брел к своей машине, и был настолько не в себе, что почти не замечал поднявшегося вдруг на улице резкого холодного ветра, который снизил температуру градусов до двадцати. Норман собирался уехать из закусочной домой. В пропитанную алкоголем голову не приходило, что его могут арестовать за вождение в нетрезвом виде или что он в таком состоянии может сбить человека насмерть. Однако Норман все же заметил, как ужасно темно в дальнем углу стоянки, где он припарковал свою машину. Разве чуть раньше, этим же вечером, там не горел свет? Но для ответа на этот вопрос требовалось слишком много усилий, и Норман не стал заморачиваться. Хотя хруст битого стекла под ногами подсказывал, какая печальная судьба была уготована фонарю, висевшему прямо над его машиной.

Норман выудил из кармана ключ и наклонился, щурясь и пытаясь открыть этим самым ключом дверцу. Было очень темно, и рука у него дрожала, так что вставить ключ в замочную скважину оказалось проблемой. Он настолько сосредоточился на этом занятии, что не замечал стоявшего рядом с машиной мужчину — до тех пор, пока в поле его зрения не попала нога в синих джинсах.