Сэйте Мацумото - Земля-пустыня

Сэйте Мацумото

ЗЕМЛЯ-ПУСТЫНЯ

1

Сэцуко Асимура сошла с электрички на станции Нисиноке.

Прошло немало лет с тех пор, как она приезжала сюда в последний раз. С радостным чувством смотрела она на трехэтажные пагоды храма Якусидзи, которые были видны даже с железнодорожной платформы. Нежаркое осеннее солнце уже заходило за сосны, росшие вокруг пагод. Станцию с храмом соединяла прямая дорога. По пути Сэцуко зашла в закусочную, где заодно торговали старинной утварью. На полках, как и восемь лет назад, лежали образцы старинной черепицы.

Небо начали заволакивать тучи, подул пронизывающий холодный ветер, но на душе у Сэцуко было приятно и легко. Давно она не ходила по этой дороге, давно не посещала храм, куда сейчас шла.

До Киото она ехала вместе с мужем, которому весь день предстояло провести на заседании научного конгресса. Уже несколько лет они никуда не выезжали вместе и еще в Токио договорились, что Сэцуко съездит в Нару в те часы, когда муж будет занят на конгрессе.

Миновав ворота, Сэцуко остановилась перед храмом. Она вспомнила, как была огорчена в прошлый приезд, когда пагоды ремонтировали. Теперь они стояли во всей красе, и это обрадовало Сэцуко.

Сегодня, как обычно, посетителей в храме почти не было. Приезжавшие в Нару туристы сюда не добирались.

Когда Сэцуко, вдоволь налюбовавшись искусной резьбой в главном храме, вышла наружу, было уже за полдень.

Дорога, соединявшая храм Якусидзи с храмом Тоседайдзи, была у Сэцуко одной из самых любимых. Восемь лет назад она приезжала сюда в конце весны, когда ярко светило солнце и за глинобитной оградой, тянувшейся вдоль дороги, цвели магнолии.

Сейчас дорога была безлюдна, с полуразрушенной ограды свисали плети дикого плюща.

Подойдя к храму Тоседайдзи, Сэцуко заметила, что ворота храма основательно подновлены. В прошлый приезд ей сразу бросилось в глаза, что воротные столбы растрескались, их нижняя часть подгнила, а опирающаяся на столбы крыша ворот, крытая старой черепицей, — поросла мхом и угрожающе накренилась. Еще ей тогда запомнилось удивительное сочетание цветов росшей здесь дикой вишни и блекло-красной краски, сохранившейся на столбах и вызывавшей ощущение чего-то очень древнего.

Длинная дорожка, по обе стороны которой росли высокие деревья, привела ее к храму. Она заглянула в маленький киоск у входа в храм, где были разложены цветные открытки и сувениры. В киоске сидел тот же старый привратник, который был здесь и в прошлый ее приезд.

Сэцуко остановилась перед храмом и долго любовалась его неповторимой архитектурой. Любовь к древним храмам привил ей покойный дядя, Кэнъитиро Ногами, младший брат матери. Он был дипломатом, во время войны занимал пост первого секретаря в японском представительстве в одной нейтральной стране и перед самым концом войны внезапно там заболел и умер.

Сэцуко помнила, что мать страшно горевала и удивлялась, как это могло случиться — ведь Кэнъитиро был такой здоровый мужчина. И теперь, как только она вспоминала дядю, в ее памяти всплывали эти слова матери.

В самом деле, Ногами был удивительно здоровым человеком, занимался дзю-до еще в средней школе, а в университете уже имел третий дан. Он выехал из Японии к месту назначения, когда война была в самом разгаре. Сэцуко с матерью приехали проводить его на токийский вокзал. Вокзал был едва освещен: власти ввели правила светомаскировки.

В ту пору в Европу можно было попасть только через Сибирь. Америка вела маневренную войну и наносила Японии чувствительные удары. В Европе Германия и Италия терпели одно поражение за другим. Сэцуко думала, что за дядю можно не беспокоиться, только бы добрался до места службы — до нейтральной страны. Но нежданно-негаданно именно там его и настигла смерть.

С каждым днем положение Японии, Германии и Италии становилось все более угрожающим, и на своем дипломатическом посту дядя не знал ни сна, ни отдыха. Организм у него ослаб, болезнь поразила легкие и вскоре довела его до могилы.

Сэцуко до сих пор помнила сообщение в газете о его смерти: «Находясь в нейтральной стране, в условиях сложной политической обстановки в Европе, Кэнъитиро Ногами отдавал все силы осуществлению японской внешней политики военного времени и скончался на боевом посту».

Понимать красоту древних храмов научил ее именно дядя. Еще в студенческие годы он нередко посещал старинные храмы в Наре и продолжал увлекаться этим и после того, как поступил на службу в министерство иностранных дел. Возвращаясь на родину из Тяньцзиня, куда его впервые направили вице-консулом, а затем из различных европейских стран, где он служил впоследствии, Ногами прежде всего отправлялся осматривать древние памятники Японии.

Дядя не раз обещал Сэцуко взять ее с собой в такие поездки, но ему так и не удалось выполнить свое обещание.

Присылая Сэцуко из-за границы красивые открытки, он никогда не описывал тамошние красоты, а всегда интересовался, ездила ли Сэцуко в Нару, выражал сожаление, что не мог вместе с ней побывать там, и всячески внушал ей любовь к седой старине Японии.

Осмотрев храм, Сэцуко направилась к выходу. Она заглянула в киоск с намерением купить что-нибудь в подарок своей двоюродной сестре, Кумико, дочери дяди. Пока старый привратник заворачивал выбранные ею сувениры, Сэцуко обратила внимание на лежавшую на прилавке книгу посетителей, в которой расписывались побывавшие в храме гости. Книга была довольно объемистая. Сэцуко пробежала глазами раскрытую страницу и сразу узнала несколько фамилий известных искусствоведов и профессоров. По-видимому, именно такого рода люди, а не простые туристы посещали этот храм. Она взглянула еще на одну страницу, предыдущую. Страница вся была испещрена неразборчивыми подписями — к сожалению, в последнее время мало кто серьезно занимался каллиграфией.

Но одна подпись невольно привлекла к себе внимание Сэцуко: Коити Танака. Фамилия ей была неизвестна, но почерк был удивительно знаком. Где она видела такие иероглифы?

— Извините, что заставил вас ждать. — Старик с поклоном передал Сэцуко завернутые в бумаги сувениры и, заметив, что она внимательно разглядывает книгу, сказал: — Не желает ли госпожа занести свое имя?

Сэцуко взяла кисточку, расписалась, потом снова стала внимательно разглядывать привлекшую ее внимание фамилию. Нет, не столько фамилию, сколько почерк.

Да-да, думала она, очень похоже на почерк покойного дяди. Дядя еще в молодости увлекался каллиграфией и прекрасно писал. Написание иероглифа «ити» в его имени очень походило на «ти» в имени неизвестного, линия, как и у дяди, чуть-чуть поднималась вправо, и утолщение на конце при остановке кисти было удивительно похоже. А дядя учился по образцам знаменитого китайского каллиграфа эпохи Сун — Ми Фэя.

Сэцуко решила, что это галлюцинация, и вызвана она пребыванием в храме, где так любил бывать ее дядя. По-видимому, сегодня она слишком много думала о нем. Правда, в этом мире немало найдется людей с одинаковыми почерками, и все же ей было приятно это случайное совпадение: посетила храм, о котором часто рассказывал дядя, и увидела почерк, столь похожий на его. Кто же этот человек, расписавшийся в книге посетителей? Откуда он?

На всякий случай Сэцуко спросила у привратника:

— Должно быть, этот господин приехал сюда издалека?

Старик безразлично взглянул на подпись.

— Не могу знать, — ответил он.

— Не скажете ли, когда сделаны эти записи? — спросила Сэцуко, указывая на интересующую ее страницу.

— Хм-м, — промычал старик, разглядывая фамилии. — Пожалуй, дней десять назад.

В таком случае привратник должен был бы помнить внешность посетителя. Ведь сюда не так уж часто заглядывают туристы.

Однако в ответ на ее вопрос старик сказал:

— В последние дни как раз было много народу, разве всех упомнишь.

Сэцуко поблагодарила привратника и прежней дорогой отправилась на станцию. Почему-то именно сегодня мысли о дяде не давали ей покоя. Слов нет, это он привил ей любовь к неповторимой красоте старых храмов, и мысли о нем были вполне естественны, но… А может, это осенний пейзаж навеял на нее грустные воспоминания?

Сэцуко договорилась встретиться с мужем в гостинице. Он должен был после конгресса в Киото приехать в Нару к восьми часам вечера.

Она пришла на станцию и собиралась уже было вернуться в Нару, но неожиданно переменила свои планы, отказавшись от первоначального намерения пройти по старинной дороге Саходзи. У нее не выходила из головы подпись Коити Танаки, сделанная таким знакомым почерком.

Глубоко задумавшись, стояла Сэцуко на платформе. Подошла электричка на Нару, но она ее пропустила. Потом, решительно тряхнув головой, перешла на другую сторону и села в поезд, идущий в противоположном направлении.

Она вышла на станции Касиварадзингумаэ и взяла такси.