Питер Лавси - Перфекционист

Питер Лавси

Перфекционист

Приглашение лежало на коврике у двери вместе с рекламным буклетом какого-то банка и просьбой о помощи Ассоциации собак-поводырей для слепых. Конверт из дорогой бумаги белого цвета Дункан по привычке открыл в последнюю очередь. В центре карточки с золотым ободком было написано каллиграфическим почерком:

«Самый безупречный клуб в мире имеет честь пригласить мистера Дункана Дриффилда, известного перфекциониста, на ежегодный ужин в пятницу 31 января в 19.30».

Смахивает на уловку торговцев, насторожился Дункан. Его уже несколько раз приглашали на вечеринки, которые на проверку оказывались обычными продажами. То, что в приглашении не был упомянут ни продукт, ни компания, еще не значило, что он даст себя обмануть.

Несколько раз перечитав приглашение, Дункан был вынужден признать, что ему понравились слова «известный перфекционист». Он действительно был большим поклонником порядка и всегда во всем стремился к совершенству. Да и имя, написанное красивым почерком, усиливало общий положительный эффект от приглашения.

С другой стороны, его настораживало, что клуб не был назван и что в приглашении не было ни его адреса, ни адреса места, где состоится ужин. Прежде чем принимать подобные приглашения, он первым делом всегда смотрел на название и адрес.

На следующий день в половине девятого вечера раздался телефонный звонок.

— Вы получили приглашение на ужин 31 января? — поинтересовался мужчина, судя по голосу закончивший престижную школу.

— О каком приглашении вы говорите? — спросил Дункан, словно каждый день получал по почте приглашения.

— О карточке с золотым ободком, в которой вы названы «известным перфекционистом».

— Кто вы такие?

— Группа единомышленников. Вы нам подходите.

— Слишком много таинственности. Я не хочу вступать в масоны.

— Мы не масоны, мистер Дриффилд.

— Приглашение налагает на меня какие-нибудь обязательства?

— Вы хотите сказать: пытаемся ли мы что-нибудь продавать? Нет.

— Мне придется выступать с речью? — продолжал допытываться Дункан.

— У нас нет речей. Мы постараемся сделать так, чтобы вам понравилось. Проезд обеспечивает клуб.

— Как вас зовут?

— Дэвид Хопкинс. Надеюсь, вы согласитесь.

Почему бы и нет, подумал Дункан.

— Хорошо, мистер Хопкинс.

— Превосходно. Уверен, что если я попрошу вас быть готовым к половине седьмого, то вы, как известный перфекционист, будете готовы минута в минуту. Форма одежды — фрак и черный галстук. Я за вами заеду. В это время дня поездка, боюсь, займет около часа. Кстати, хотя я доктор Хопкинс, зовите меня Дэвидом.

После разговора Дункан нашел в медицинском разделе телефонного справочника трех Дэвидов Хопкинсов, позвонил всем троим, но того, с кем только что разговаривал, не нашел…

Ровно в половину седьмого в последнюю пятницу января в дверь Дункана Дриффилда позвонил доктор Дэвид Хопкинс, стройный смуглый мужчина лет сорока, среднего роста.

— Может, захватить бутылку виски? — поинтересовался Дункан.

— Нет, вы гость, Дункан.

У Дриффилда поднялось настроение. Дэвид ему понравился, вечер обещал быть интересным.

Внизу их ждал огромный черный «даймлер» с шофером. Хопкинс закрыл на окнах шторы, а от водителя их отделяла перегородка.

— Это в ваших интересах, — сказал доктор. — Мы просим наших гостей соблюдать тайну клуба. Если вы не будете знать, где мы собираемся, то вам будет легче это сделать.

— Ясно, — кивнул Дункан. — Ну а теперь, когда мы одни и я согласился на ужин, расскажите о клубе.

— Мы такого же склада люди, что и вы.

— Перфекционисты?

— Это одно из наших качеств, — улыбнулся Дэвид.

— Не пойму, почему меня пригласили. Я знаю кого-нибудь из членов клуба?

— Сомневаюсь.

— Тогда как…

— Ваше самое большое достижение.

Дункан задумался, о каком достижении идет речь. Сейчас он был на пенсии. Он не достиг особых успехов на госслужбе, немного пел в местном хоре, однажды взял первый приз в конкурсе цветоводов, но уже давно не выращивал цветы. Он не мог вспомнить ничего такого, что могло бы заинтересовать клуб перфекционистов.

— А сколько в нем членов?

— Меньше, чем мы хотели бы. Нашим критериям трудно угодить.

— И все же, сколько вас?

— Сейчас пятеро. Наш клуб очень маленький и эксклюзивный.

— Никак не могу понять, почему меня пригласили, — не смог скрыть удивления Дункан.

— Скоро поймете.

Ровно через час машина остановилась, и шофер открыл дверцу. Выходя из салона, Дункан огляделся по сторонам. Несмотря на темноту, он был уверен, что они находятся в Лондоне, но улицу не узнал.

— Поднимайтесь по ступенькам, — сказал Дэвид Хопкинс. — Дверь открыта.

Они вошли в холл с зеркалами, ярко освещенный хрустальной люстрой. После полутемного салона «даймлера» Дункан растерянно замигал. Дэвид передал его пальто лакею и открыл дверь.

— Джентльмены, — объявил он, — позвольте представить нашего гостя, мистера Дункана Дриффилда.

Двое мужчин в маленькой гостиной были старше его, двум другим было лет по сорок. На одном из молодых была юбка шотландского горца.

Седой старик подошел к Дункану с протянутой костлявой рукой.

— Джо Фрэнк, — представился он. — Я президент, но только благодаря процессу отсева кандидатов.

Эти слова, смысл которых Дриффилд не понял, вызвала улыбки на лицах присутствующих.

— Я хотел вступить в клуб в 1934 году, когда мне было только 19, но полным членом стал лишь после войны.

Дэвид, стоявший рядом с Дунканом, что-то негромко сказал о теле в чемодане на железнодорожном вокзале Брайтона.

— Этот крепкий мужчина справа от меня, — сказал Джо Фрэнк, — Уолли Уинтроп, который первым из частных лиц придумал получать прибыль из рицина. Сейчас он владеет одной из самых крупных в Европе сетей супермаркетов.

— Вы сказали «рис»? — переспросил Дункан.

— Нет, рицин, яд растительного происхождения.

Уолли Уинтроп с улыбкой пожал руку гостю.

— Как-нибудь расскажу об этом, — пообещал он, увидев, что Дункан не понял, какая связь между ядом и супермаркетами.

Джо Фрэнк показал на мужчину в юбке.

— Алекс Макфи, самый молодой член клуба и самый энергичный. Семеро, Алекс, я не ошибаюсь?

— Пока семеро, — кивнул Макфи, и это вызвало новый взрыв веселья.

— Его скин-ду не раз верно служил клубу, — добавил президент клуба.

Дункан плохо знал гэльский язык, но слышал, что скин-ду — это кинжал, который горцы носили за подвязками гольфов. Он решил, что члены клуба использовали его в каких-то ритуалах.

— А теперь я хочу познакомить вас с Майклом Питтом-Страттерсом. Он преподает нашим доблестным десантникам единоборства, так что будьте осторожны, когда будете жать ему руку.

— С нашим доктором Дэвидом Хопкинсом вы уже знакомы, — продолжил Джо Фрэнк. — Дэвид знает об аллергиях больше всех на свете.

— Такое разнообразие талантов, — растерялся Дункан Дриффилд. — Не понимаю, что вас объединяет.

— Каждый из нас совершил безупречное убийство, — объяснил Джо Фрэнк с таким видом, будто говорил о погоде.

На этот раз никто не улыбнулся. Но самым тревожным было то, что никто не стал ничего отрицать.

— К столу, джентльмены? — предложил Фрэнк.

За круглым столом, стоящим в соседней комнате, Дункан попытался осмыслить удивительное признание. Неужели он согласился отужинать с шайкой убийц? Но почему они решили раскрыть ему свой секрет? Если он пойдет в полицию, то они перестанут быть безупречными убийцами. Наверное, об этом лучше помалкивать, пока он сидит между специалистом по единоборствам и шотландцем, у которого в носке спрятан скин-ду.

Появился седой официант с кувшином кларета.

— Венгр, — сообщил Джо Фрэнк, — ни слова не понимает по-английски. Джентльмены, хочу предложить тост за Томаса де Квинси, автора блестящего эссе под названием «Убийство как одно из изящных искусств», в котором он назвал нераскрытое убийство сэра Эдмунда Годфри самым великим преступлением.

— За Томаса де Квинси, — повторили тост все остальные.

— Вас, наверное, интересует, почему мы вместе, — обратился к нему через стол Уолли Уинтроп. — Конечно, вы думаете, что мы должны молчать. Мне, естественно, не нужно объяснять вам, Дункан, какие чувства испытываешь после первого убийства, когда ждешь воя полицейской сирены и стука в дверь. Но проходят месяцы, и на смену панике приходит ощущение изоляции. Своим поступком вы отделились от других людей, потому что вам до конца своих дней предстоит жить с этой тайной. Мы все прошли через этот ужас. Мы посылаем приглашения на ужин тем, кто остается на свободе не меньше пяти лет после совершения убийства.