Ежи Эдигей - Фотография в профиль

Беспокойный клиент

На висевших в коридоре стенных часах стрелки показывали десять минут шестого. Вдоль коридора стояли стулья, на которых сидели несколько клиентов. Из дверей, ведущих во внутренние помещения юридической консультации № 54, время от времени выходили люди, уже обговорившие с адвокатами свои проблемы. Высокий, слегка лысеющий мужчина, старый курьер консультации, постоянно приглашал сидящих в коридоре в маленькие кабинеты, где возле письменного стола могли поместиться только два человека: сам адвокат и преследуемый различными жизненными невзгодами клиент, надеющийся найти здесь спасительный выход из той или иной тупиковой ситуации.

Только закуток, в котором обычно работал популярный варшавский адвокат Мечислав Рушиньский, был пуст (назвать кабинетом это крошечное помещение, отделённое от двух соседних комнатушек тонкой перегородкой, просто язык не поворачивался). Это не могло не показаться странным, так как адвокаты, как правило, очень пунктуальны и знают, что опоздание на судебный процесс или хотя бы на встречу с клиентом может привести к весьма неприятным и дорогостоящим последствиям.

Наконец дверь на лестничную клетку резко распахнулась, и в коридор вошёл, а вернее влетел, мужчина плотного телосложения, с круглым лицом, живыми серыми глазами и почти белоснежной шевелюрой над высоким, испещрённым морщинами лбом. Он промчался по коридору, едва отвечая на приветствия клиентов, и исчез в отведённом ему помещении. Слегка опаздывая в консультацию и не желая ждать двигающегося с черепашьей скоростью лифта, Рушиньский, как обычно, взбежал по лестнице на шестой этаж, с трудом переводя дыхание и не обращая внимания на свои шестьдесят с лишним лет.

Теперь Мечо — ибо именно так называли его друзья и коллеги по работе — торопливо сбрасывал с себя пальто, выдвигал ящики письменного стола и вынимал из них серые папки с адвокатскими делами, которые, по его расчётам, могли ему сегодня понадобиться.

Много повидавший на своём веку курьер, ни о чём не спросив его, принёс и поставил на стол сифон с содовой водой и два стакана. Адвокат наполнил один из них и залпом опрокинул в рот.

— Вот теперь, — произнёс Рушиньский, — мне лучше. Ни одного такси. От Иерусалимских аллей добирался почти бегом.

— Сегодня пан меценас[1], как я вижу, оставил свой автомобиль дома?

Мечо многозначительно поднял правую руку:

— Свидание в ресторане «Шанхай».

— С той рыженькой?

Курьер иногда позволял себе обращаться к адвокату в фамильярной манере. Они проработали в консультации бок о бок двадцать пять лет, и старый Франтишек хорошо изучил маленькие секреты знаменитого юриста. Знал, например, что излюбленным местом «деловых» встреч Рушиньского был ресторан китайской кухни «Шанхай». А что касается «рыженьких», то об этой слабости меценаса были прекрасно осведомлены все его друзья. Разве мог об этом не знать старый, умудрённый опытом курьер — стреляный воробей, которого на мякине не проведёшь?

— С другой дамой, — машинально ответил адвокат. — Она не рыжая, а блондинка. Но зато какая! Бомба! — Рушиньский понял, что сказал больше, чем следует, и добавил: — Одна из моих клиенток. У неё очень запутанное дело, и я решил побеседовать с ней в более спокойной обстановке, чем здесь… Меня никто не ждёт?

— Сидит женщина, та самая, из торгового павильона. К вам также хочет попасть врач. Кроме них есть ещё один очень странный тип, — рассказывал Франтишек. — Заявился в консультацию к одиннадцати утра. У меня язык чуть не отсох ему объяснять, что пан меценас принимает клиентов вечером, с пяти до семи, а он всё долдонит в ответ: «Хорошо, подожду». Так и сидит здесь весь день, как на посту:

— Видимо, какой-то приезжий?

— Непохоже. У него нет с собой даже портфеля, кроме того, он без пальто. Сидит сиднем в коридоре и курит как заведённый. Выкурил не меньше двух пачек. Начадил так, что пришлось два раза проветривать коридор, чтобы не задохнуться. Очень странный тип. По-моему, у него не все дома. Может, он удрал из психушки в Прушкове? И всё время не сводит глаз С входных дверей. Шесть часов дожидается вас и даже ни разу не спустился вниз, чтобы перекусить. А когда суёт в рот очередную сигарету, так руки у него выделывают такое, что я каждый раз боюсь, как бы он себе нос не сжёг.

— Ведите его сюда; Посмотрим, с чем пожаловал этот таинственный гость.

— Но будьте с ним, пан меценас, очень осторожны, — предупредил курьер. — Он действительно похож на сумасшедшего. А с такими, известно, как начнётся приступ бешенства, то и вчетвером не сладишь. Вы уж мне по-верьте. У нас на Бжесской улице живёт один такой. Его пять раз забирали в сумасшедший дом. Ну и что? Немного подержат, словно бы Лечат, и снова выпускают — до следующего раза. Я, на всякий случай, буду сидеть возле дверей, у телефона.

Мечислава Рушиньского рассмешило это предостережение бдительного пана Франтишека. Не прошло и минуты, как на пороге «кабинета» появился таинственный клиент. Это был человек приблизительно такого же возраста, как и адвокат, может быть, на несколько лет моложе. Высокий голубоглазый шатен с правильными чертами лица старался сохранять самообладание, но было заметно, что он пребывает в состоянии крайнего нервного возбуждения. У него дрожали не только руки, но даже подбородок.

— Я адвокат Рушиньский. Вы хотели со мной поговорить? Чем могу быть полезен? Присаживайтесь, пожалуйста.

— Меня зовут Станислав Врублевский. — Незнакомец занял указанное ему место напротив адвоката и неожиданно резко повернул голову в сторону двери, за которой послышались чьи-то шаги. Только теперь юрист обратил внимание, как безобразит этого интересного мужчину тёмно-красное пятно на правой щеке, чуть повыше челюсти. Казалось, что по его лицу проползла и оставила неизгладимый след гусеница, окрашенная пурпурной краской.

— Я — Станислав Врублевский! — повторил клиент. — Могу в этом поклясться собственной головой, жизнью моей жены и детей. И я всегда был Станиславом Врублевским, с самого рождения, и останусь им до тех пор, пока жив. Я — Станислав Врублевский, инженер, работаю в проектном бюро в Варшаве на улице Тамка. — Выпалив скороговоркой всё это, незнакомец окончательно потерял контроль над своими нервами.

Рушиньский молча наполнил стакан водой из сифона и подал гостю.

— Пожалуйста, выпейте и Успокойтесь. Прошу вас рассказать всё по порядку.

— Я— Станислав Врублевский…

— Понимаю. Выпейте, пожалуйста.

— Вы думаете, что я сумасшедший?

— Ошибаетесь. Просто я вижу, что вы нервничаете, и будет лучше, если мы побеседуем, когда вы успокоитесь. Поэтому я хочу, чтобы вы взяли себя в руки.

— Если бы я мог! — Врублевский трясущейся рукой приблизил стакан к губам и начал пить, выбивая зубами дрожь по стеклу.

Адвокат молча наблюдал за ним.

— Вам не знакомо это издание? — Врублевский вынул из бокового кармана пиджака книгу и протянул юристу.

— Не читал, — ответил Рушиньский. — По правде говоря, я сам провёл почти четыре года в разных гитлеровских концентрационных лагерях, но не в Освенциме. Поэтому воспоминания Юзефа Бараньского «Я пережил ад и Освенцим» интересовали меня в меньшей степени, чем, скажем, мемуары людей, сидевших в других лагерях. Я приобрёл эту книгу, но пока ещё не удосужился прочитать.

— Если вас не затруднит, откройте её, пожалуйста, на восемьдесят шестой странице.

Рушиньский нашёл указанную страницу и увидел на ней фотографию, увековечившую какого-то гестаповца — судя по знакам отличия, это был гауптштурмфюрер СС. Он сидел в профиль за большим письменным столом, на котором лежала увесистая плётка. На фуражке гитлеровца виднелась кокарда со зловещей эмблемой: череп и скрещённые кости. Перед столом стоял в понурой позе заключённый, а за его Спиной возвышались два гестаповца с такими же плётками в руках. На эту жуткую сцену одобрительно взирал с висевшего на стене портрета господин с известными всему миру усиками и чёлкой. Короткая надпись под фотографией гласила: «Рихард Баумфогель, палач Брадомска».

На правой щеке сидящего гестаповца отчётливо выделялось родимое пятно, похожее на гусеницу. Как это ни удивительно, но даже спустя тридцать с лишним лет в этом гестаповце можно было безошибочно узнать человека, сидящего теперь напротив адвоката Рушиньского. Сходство было просто поразительное!

— Так это вы!?

— Клянусь вам, что нет! Могу поклясться всем самым святым и дорогим в жизни! Однажды утром я пришёл в своё бюро и сразу заметил, что всегда внимательные ко мне коллеги явно сторонятся меня и даже не здороваются. У себя на рабочем столе я неожиданно обнаружил эту книгу, раскрытую на странице с фотографией, которую вы видите.

Рушиньский вновь внимательно посмотрел на снимок и, не говоря ни слова, возвратил книгу Станиславу Врублевскому. Адвокат больше не сомневался, с кем имеет дело.