Неестественная смерть - Дороти Ли Сэйерс

Дороти Ли Сэйерс

Неестественная смерть

Dorothy L. Sayers

UNNATURAL DEATH

© The Trustees of Anthony Fleming (deceased), 1927

© Перевод. И. Доронина, 2021

© Издание на русском языке AST Publishers, 2023

Часть 1

Медицинская проблема

Признаться, я и сам не понимаю,

Что так меня печалит. Грусть и вас

Томит, как вы сказали мне; но, право,

Я все еще пытаюсь догадаться, как

Я эту грусть поймал, нашел иль встретил,

И из чего она сотворена,

И чье она пр оизведенье.

У. Шекспир. Венецианский купец[1]

Глава 1

По слухам

Смерть, безусловно, была скоропостижной, неожиданной и, на мой взгляд, загадочной.

Из письма доктора Патерсона судебному распорядителю[2] по делу Причарда

– Но если он предполагал, что женщину убили…

– Дорогой мой Чарлз, – сказал молодой человек с моноклем, – врач – последний человек, которому пристало строить «предположения». Это может ввергнуть его в большие неприятности. Я считаю, что в деле Причарда доктор Патерсон совершенно разумно сделал все, что мог, отказавшись выдать свидетельство о смерти миссис Тейлор и послав необычно тревожное письмо судебному распорядителю. У него не было иного способа помешать этому человеку одурачить всех. Если бы по делу миссис Тейлор было возбуждено дознание, Причард, скорее всего, испугался бы и оставил жену в покое. В конце концов, ведь у самого Патерсона не имелось ни малейших убедительных доказательств. А допустим, он оказался бы не прав – представляешь, какой поднялся бы скандал?!

– И тем не менее, – настаивал неказистый молодой человек, с сомнением извлекая из раковины горячую скользкую виноградную улитку и боязливо оглядывая ее, прежде чем положить в рот, – я не сомневаюсь, что предать огласке свои подозрения – гражданский долг каждого.

– Либо служебный в твоем случае, – подхватил его сотрапезник. – Кстати, гражданский долг отнюдь не обязывает тебя питаться улитками, если они тебе не нравятся. А я вижу, что тебя от них воротит. Зачем же покоряться суровой судьбе? Официант, заберите у джентльмена улиток и принесите ему вместо них устриц… Так вот, как я уже сказал, для тебя это неотъемлемая часть служебного долга – подозревать, возбуждать расследования и вообще поднимать шум по любому поводу; и если ты ошибешься, никто тебя не упрекнет – наоборот, скажут, что ты толковый и добросовестный профессионал, разве что немного слишком ревностный. Но бедолаги-врачи в некотором смысле вечно балансируют на натянутой проволоке общественного мнения. Люди не горят желанием обращаться к доктору, который склонен при малейшем сомнении подозревать убийство.

– Прошу прощения. – Сидевший за соседним столом молодой человек с тонкими чертами лица, не сдержавшись, повернулся к ним. – Чрезвычайно невежливо с моей стороны вклиниваться в ваш разговор, но все, что вы говорите, – сущая правда, и мой случай тому подтверждение. Врач… вы и представить себе не можете, насколько он зависим от фантазий и предубеждений своих пациентов. Они не терпят ни малейших сомнений. Если вы посмеете предложить им вскрытие покойного, они встретят в штыки саму идею, что их «бедного дорогого такого-то будут резать», и даже если вы всего лишь попросите разрешения разобраться в неясных обстоятельствах его смерти в научных интересах, они тут же вообразят, будто вы намекаете на нечто недостойное. Но, разумеется, если вы оставите все как есть, а потом окажется, что какие-то темные делишки имели-таки место, коронер схватит вас за горло, а газеты сделают из вас посмешище, но в любом случае вы будете не рады, что родились на свет.

– Вы говорите так, будто лично пережили нечто подобное, – заметил человек с моноклем, явно проявляя сочувственный интерес.

– Так и есть, – горячо подтвердил мужчина с тонкими чертами лица. – Если бы я повел себя как рядовой обыватель, а не как добросовестный гражданин, мне бы сегодня не пришлось искать новую работу.

Человек с моноклем, едва заметно улыбнувшись, окинул взглядом маленький зал соховского ресторана, в котором они сидели. Толстяк за столом справа с елейным видом обхаживал двух певичек; дальше, за ним, два пожилых завсегдатая демонстрировали свою приверженность меню «Доброго буржуа», поглощая рубцы по-каннски (которые там готовят превосходно) и запивая их бутылкой «Шабли Мутон» 1916 года; по другую сторону зала какая-то провинциальная пара сдуру шумно требовала, чтобы им подали под вырезку лимонад для дамы и виски с содовой для джентльмена, между тем как за дальним столиком красивый хозяин с серебристой шевелюрой, поглощенный утомительным процессом выбора салата для семейного ужина клиентов, не мог думать ни о чем, кроме как о нужной пропорции измельченной зелени с чесноком для заправки. Старший официант, продемонстрировав посетителю с моноклем и его спутнику блюдо синей радужной речной форели и получив одобрение, разложил еду по тарелкам и удалился, оставив их в уединении, коего неискушенные люди всегда ищут и никогда не находят в модных маленьких кафе.

– Я чувствую себя прямо как принц Флоризель Богемский[3], – заявил человек с моноклем. – Уверен, сэр, что ваша история очень интересна, и был бы чрезвычайно признателен, если бы вы любезно поделились ею с нами. Похоже, вы уже отобедали, так что, если ничего не имеете против, пересаживайтесь за наш столик и поведайте нам вашу историю, пока мы будем есть. И простите мне мою стивенсоновскую манеру – она ничуть не умаляет моей заинтересованности.

– Не валяй дурака, Питер, – осадил его неказистый приятель. – Мой друг гораздо более разумный человек, чем вы, вероятно, подумали, судя по его речам, – добавил он, обращаясь к незнакомцу, – и если вам хочется снять камень с души, вы можете быть абсолютно уверены, что дальше нас это никуда не пойдет.

Незнакомец мрачновато улыбнулся.

– Я с удовольствием расскажу вам свою историю, если вам не будет скучно. Просто она случайно совпала с темой вашего разговора.

– И подтвердите мою правоту, – торжествующе подхватил человек по имени Питер. – Продолжайте, прошу вас. Выпьете что-нибудь? Кто умеет веселиться, тот горя не боится, так сказать. И начните с самого начала, пожалуйста. У меня совершенно заурядный ум, я обожаю подробности. Меня восхищают ответвления от основного сюжета. Длительность рассказа не имеет значения. Мы принимаем все разумные предложения. Чарлз, мой товарищ, не даст соврать.

– Итак, – приступил к рассказу незнакомец, – для начала: я врач, сфера моего особого профессионального интереса – рак. Я, как и многие, надеялся специализироваться в этой области,