Аки лев рыкающий - Стасс Бабицкий

Стасс Бабицкий

Аки лев рыкающий

Пролог

День за днем, месяц за месяцем, время убегает от нас в безвозвратную даль. Вроде бы вот только что промелькнул верстовой столб, оглянешься — а его уже не видать. Всего через полгода планета, не сбавляя скорости, вкатится в двадцатый век. Задумайтесь, господа, каким он будет? Теряетесь в догадках? А я вам скажу наверняка: будет он скучным до зевоты. Во всяком случае, в нашем Отечестве.

Нынешний век подарил человечеству удивительнейшие открытия — электричество, фотографию, кинематограф, телефонную связь, железную дорогу, велосипеды, автомобили и даже летательные аппараты! Европа и Америка, ревут моторами, обгоняя друг друга на пути к прогрессу. Но России все это, как будто, совсем не нужно. Она плетется позади на задохлой извозчичьей лошаденке, глотая выхлопную гарь и пыль, поднятую чужими пневматическими шинами. А все почему? Ответ прост, хотя и весьма печален: всему виной наше дремучее бездорожье, в котором рано или поздно завязнет любой прогресс.

Читателям журнала «Циклист»[1] знакома каждая яма, кочка или колдобина на московских дорогах. Письма в редакцию наполнены болью разбитых лбов и содранных коленок. Тот же, кто никогда не разгонялся на брусчатке, отбивая крестец и выстукивая зубами баховскую «Шутку», все равно не поймет глубины отчаяния любителей бисиклетной[2] езды. На всю Москву найдется единственное место, где можно прокатиться, без риска сломать шею — от Тверской заставы до Петровского дворца. Здесь по воскресеньям собирается отменное общество, а в солнечную погоду проводятся заезды на скорость.

Сам я часто участвовал в гонках. Признаюсь без ложной скромности — с неизменным успехом. Спросите у завсегдатаев кафе братьев Смирновых или поинтересуйтесь в московском кружке велосипедной езды, вам любой подтвердит, что Жорж Базальтов выигрывал у авторитетнейших спортсменов нашего города, обгонял и Крупнова, и Тыминского, и даже великолепного Фадеева. Именно поэтому издатель «Циклиста» г-н Липскеров предложил мне, хоть я не являюсь корреспондентом журнала, написать о первом в истории Российской империи совместном заезде велосипедов и самодвижущихся экипажей из Москвы в Петербург, намеченном на 21 июня 1899 года. Ответственное поручение!

Я согласился не раздумывая. Однако писательского опыта у меня маловато, и я не вполне понимаю, что более достойно внимания почтеннейшей публики, поэтому решил записывать все события и разговоры, не упуская мельчайших деталей. Пусть редактор потом вычеркнет из этой хроники все, что сочтет лишним.

I

Москва.

Петровский путевой дворец.

Около 8 часов утра.

Поначалу я решил ехать на верном «Гладиаторе»[3]. Но крутить педали и одновременно составлять путевые заметки весьма затруднительно. Останавливаться через каждые две-три версты, чтобы отметить интересный факт? Нет, решительно невозможно. Поэтому я с радостью ухватился за предложение князя Щербатова, — председателя недавно созданного клуба автомобилистов Москвы, — участвовать в гонке на его моторном экипаже. Это совсем другое дело. Шоффер[4] держит руль и следит за дорогой, а пассажиры могут отвлекаться, глазеть по сторонам и записывать свои впечатления. Блокнот для этих целей я купил заранее, а с вечера заточил несколько грифельных карандашей — они топорщились в нагрудном кармане пиджака остриями вверх. Приятели, подходившие меня приветствовать, невольно вскрикивали в момент панибратских объятий.

— Ты стал колючим, — хмыкнул Иван Пузырев. — Настоящий дикобраз.

И ведь он всегда таков! Сразу ярлыки навешивает. Хотя если уж кто здесь и напоминает ежа своим видом, то именно он. На голове стоят дыбом непослушные вихры, из бордового пиджака во все стороны торчат нитки. Впрочем, я не обиделся. Мы давно знакомы с этим талантливым механиком и изобретателем, но в последнее время почти не виделись, поскольку он дни и ночи напролет торчал в мастерской.

— Пойдем-ка, выпьем квасу, — предложил Пузырев.

— Успеем ли? — засомневался я. — До старта осталось минут пять.

— Разве в Москве хоть что-то начинается вовремя? — крепко взял меня за локоть и потащил к бочонку, стоящему на телеге, а силушкой его Бог не обидел, сопротивляться бесполезно. — К тому же эта гонка задумана вовсе не для спортивного состязания.

— А для чего же?

— До чего ты наивен, Жорж. Для коммерции, конечно. Чтобы потом продать больше машин по ошеломительным ценам. Фотографы делают снимки для газет, и, заметь, каждый автомобиль щелкают отдельно. Шофферы принимают эффектные позы, щеки надувают для важности. Так что пока дым от вспышек окончательно не рассеется, никто с места не сдвинется. Эта ярмарка тщеславия, должен признаться, изрядно утомляет.

— Зачем же ты заявился на сегодняшний пробег? Тоже хочешь выгодно продать свой драндулет?

— Почему бы и нет? Однажды я открою автомобильный завод. Не вечно же отцовский капитал разбазаривать, — улыбнулся он и тут же смутился. — Но сейчас гораздо важнее испытать мою чуду-юду на долгой дистанции.

— Отчаянный ты, Иван. Эк, замахнулся, сразу на семьсот верст[5].

— Чуть поменьше. Я еду с этой бандой только до Торжка. Доставлю туда одного человека…

— Получается, ты — первый в России извозчик с мотором? — теперь уже и я не сумел сдержать улыбки. — И по какому тарифу катаешь?

— Жорж, что за шутки, в самом деле! — не только щеки, но и уши Пузырева покраснели. — Отец прочел в газетах про автопробег и попросил, раз такая оказия, подвезти своего давнего знакомца. Какого-то важного старикана. А мне не трудно, все равно по пути.

— Но хватит ли бензина?

— Безусловно. Сто бочек, по десять пудов[6] каждая, развезли на подводах еще неделю назад. В каждом городе и даже крупной деревне вдоль дороги участники гонки смогут сегодня залить полный бак, причем совершенно бесплатно.

Мы допили квас, и пошли к дворцовым воротам. Над красно-белыми башенками висели низкие облака с сизыми боками. Предвестники дождя. Ленивое, еще толком не пробудившееся солнце пронзало эту плотную завесу редкими иглами. Лучи тут же преломлялись в начищенных до блеска автомобильных боках и летели в толпу зевак, ослепляя их, заставляя щуриться. Люди столпились вокруг дюжины моторных машин, кое-кто залез на зубчатые стены, чтобы разглядеть получше. На циклистов никто не обращал внимания, даже фотограф не стал тратить на каждого отдельную пластину и запечатлел всем скопом. Немного обиженные таким пренебрежением, они