Наташа Купер - Жертва Страница 12

«Хватит, Триш, — осадила она себя. — Перестань брюзжать, как старая перечница. Не все холеные красавцы — обманщики. Иногда даже такой человек способен искренне кому-то сочувствовать».

— Кроме того, — добавил Чейз, по-прежнему улыбаясь, — я хочу написать статью о деле Деборы. Точнее, статья уже готова. Как только Анна скажет, что пора, материал с историей о Дебби выйдет на первой полосе «Санди ревю». Вообще-то я хотел напечатать статью сразу, как только написал ее, но Анна просила подождать, пока выйдет фильм. Я согласился.

— Разумно.

— И, естественно, я слежу за тем, в каких она находится условиях и как с ней обращаются.

Чейз перевел взгляд на реку, в сторону больницы Святого Фомы.

— Неужели? — спросила Триш. — Каким образом?

— Если вы член парламента, то людям небезразлично ваше мнение. Это одно из немногих преимуществ моей работы. — Он улыбнулся снова, но уже гораздо более искренне. — Я сделал все необходимое, чтобы начальник тюрьмы знал о моем интересе к миссис Гибберт. Как она выглядела, когда вы пришли с ней повидаться?

— Неплохо, — ответила Триш. — Фигура и цвет лица у нее обычные для заключенных. Волнуется за сокамерницу. Та попала в больницу из-за передозировки героина.

— Что?

На лицо Чейза падала тень, и Триш не могла видеть собеседника отчетливо, однако напряжение исходило от него толчками, как радиоволны от трансляционной вышки.

— Такое случается даже в тюрьме, — пояснила Триш, удивленная тем, как сильно Чейз разозлился.

В местах заключения наркотики были такой же правдой жизни, как и в любом другом месте.

— Вот дерьмо!

Триш слышала это ругательство по пятьдесят раз на дню и время от времени использовала его сама, но из уст человека, чья речь казалась такой гладкой и правильной, оно звучало отвратительно. Малкольм Чейз посмотрел на часы.

— Черт возьми! Сегодня вечером инспектора по надзору за тюрьмами уже не застать. Я обязательно поговорю с ним в понедельник. Возмутительно, что заключенные до сих пор имеют свободный доступ к наркотикам. Чтоб мне провалиться, если я не положу конец этому безобразию.

Триш поразилась его пылу. Судьба Деборы, по всей видимости, волновала Чейза гораздо меньше.

— Простите, — сказал он через несколько секунд и снова улыбнулся Триш с нарочитым очарованием кинозвезды из фильма тридцатых годов.

Теперь Чейз изо всех сил старался убедить ее, что наркотики сами по себе ничуть его не волнуют.

— Страшно подумать, что рядом с Дебби происходят такие мерзкие вещи. Надо же, в ее собственной камере!

Триш пожалела, что толком не видит глаз Чейза — низкое солнце светило прямо из-за его плеча. Вероятность, что ее догадка окажется справедливой, была невелика. Тень скрывала линии вокруг глаз и рта Малкольма, его рука элегантно подпирала голову, как будто ненароком скрывая второй подбородок. Мистер Чейз вполне мог оказаться ровесником Триш. Кроме того, он был очень привлекательным мужчиной.

— Вы не против, если я задам нескромный вопрос?

Чейз пристально взглянул на нее и поджал полные губы. Когда он отнял руку от лица, Триш заметила, что никакого второго подбородка у него нет, и немного смутилась.

— У нас с Дебби был короткий роман, — проговорил он таким тоном, словно признавался, что как-то раз пожал Деборе руку. — Если это то, что вы хотели узнать.

— Сказать по правде, да.

— Я так и понял. — Он тихо и натянуто рассмеялся. — Буду очень признателен, если этот факт останется entre nous.[8] Не то чтобы наша связь могла как-то мне навредить. С тех пор прошло столько лет… Дебби тогда была не замужем, я не женат, поэтому скандалом тут и не пахнет, понимаете?

— Разумеется, — быстро сказала Триш. — Я не собираюсь передавать информацию о вашем прошлом в бульварную прессу. С какой стати? Просто хочу прояснить ситуацию. — Она слегка улыбнулась и добавила: — Так удобнее оценивать показания.

— Не сомневаюсь. Дебби была такой очаровательной. Не сказать чтобы красивой и к тому же немного… как это называется… — он рассмеялся, — немного коренастой, но все-таки очаровательной и очень доброй. У меня как раз начинались трудные времена, и она очень помогла мне.

Триш слушала описание юной Деборы Гибберт и не понимала, что могла дать такому мужчине, как Чейз, девушка вроде Деб. Естественно, кроме сексуального удовлетворения.

— Я всегда помнил, что многим обязан Деборе. Если я смогу помочь ей сейчас, мой долг будет отплачен хотя бы частично. — Он снова улыбнулся, на сей раз не так наигранно. — Поэтому я сейчас и разговариваю с одним из самых проницательных адвокатов своего поколения.

— Расскажите, какой она была? — спросила Триш, пропуская лесть мимо ушей.

Чейз начал рассказывать, а она наблюдала за его лицом и чувствовала, что он нравится ей гораздо больше, когда теряется в воспоминаниях и забывает позировать, описывая не особенно привлекательную, но добрую, дружелюбную и очень одинокую девушку. Триш подумала, что Чейза могла привлекать в Деб именно ее неуверенность в себе, которая поднимала его собственную самооценку. Теперь невозможно было сказать с уверенностью, и все-таки Триш казался подозрительным и сам мистер Чейз, и то, с каким явным удовольствием он принимал знаки внимания и восхищения.

— Что вам известно о семье Деборы? — спросила Триш, когда он замолчал.

— Немногое. Я никогда не встречался с ее родителями. У нас с Деб были отношения иного рода. Ее семья жила где-то в глухой провинции. В Суффолке, по-моему.

— В Норфолке.

— Да, в Норфолке. В Лондон они никогда не ездили. Ее кошмарный отец считал это лишней тратой денег. Правда, я раз или два встречался со старшей сестрой Дебби.

— С идеальной Корделией? Отлично. Я как раз хотела узнать о ней побольше. Как она вам показалась?

— Если честно, она бездушная корова, хотя и довольно красивая.

— Значит, она не из разряда уродливых сестриц?

— Совсем нет, но, на мой взгляд, имя Гонория подошло бы ей гораздо больше, чем Корделия. Думаю, именно она, а вовсе не их отец, была основной причиной того, что у Дебби вечно возникали какие-то проблемы с семьей.

Тут Триш вряд ли могла согласиться с Чейзом. В рассказах Деб ее отец выглядел совершенно невыносимым человеком, тогда как о старшей сестре она отзывалась на удивление беззлобно, несмотря на то что Корделия наговорила о ней в суде.

Триш предполагала, что даже имя старшей сестры нанесло Деборе серьезный вред. Сама Деб скорее всего этого не поняла, но Триш отлично знала, какое впечатление на судью, обвинителя и адвоката должна была произвести любящая дочь по имени Корделия. Им подсознательно хотелось верить, что она говорит правду.

— У меня такое чувство, что Корделия просто не поддалась вашим чарам, — сказала Триш, чтобы поддразнить Чейза и увидеть его реакцию.

— В какой-то степени вы правы. Разумеется, тогда у нее была масса ухажеров. В общем, она ранила меня в самое сердце.

Его смех звучал беззлобно и совершенно искренне. Последние крохи неприязни, которую Триш испытывала к Чейзу, исчезли. Ее не удивляло, что много лет назад Деб влюбилась в него. Собственный отец относился к ней с презрением, а тут она вдруг обнаружила, что способна привлечь внимание красивого мужчины, да к тому же преподавателя философии.

— А что насчет ее мужа? Вы когда-нибудь встречались?

— Раз или два. Мне он показался не самым приятным парнем. — В голосе Чейза послышались нотки горечи. — Хотя что еще я мог подумать? Он ведь отбил у меня Дебби.

Вот и молодчина, мысленно прокомментировала Триш.

— Насколько мне известно, он что-то вроде инженера. Они с Деб познакомились, когда он читал лекции на наших курсах повышения квалификации. Я бы сказал, malheureusement[9] для Дебби. В том смысле что инженеры у нас так мало зарабатывают. — Чейз снова рассмеялся. — Ей, бедняжке, приходилось нелегко. Не представляю, как можно растить четверых детей на те деньги, которые получает ее муж. Я плачу столько своей секретарше. Думаю, поэтому она и стала такой раздражительной.

«Ага», — подумала Триш, уловив в голосе собеседника оттенок злорадства. Выходит, ее первое впечатление от мистера Чейза было не таким уж несправедливым. Становилось понятно, почему Дебора предпочла его простому инженеру.

— Раздражительной? — переспросила Триш, приподняв брови.

— Да. На суде многие свидетели говорили о том, что она очень несдержанна на язык. В юности она никогда не сердилась и тем более не срывалась на грубость. Вы не хотите еще чего-нибудь выпить?

Чейз оттянул рукав безукоризненного пиджака и бросил взгляд на часы — золотой «Ролекс».

— Мне пора бежать, — объяснил он. — Тороплюсь на встречу с избирателями. У меня еще осталась минута-другая, так что, если хотите, могу заказать вам что-нибудь.