Наташа Купер - Жертва Страница 34

— Поверь мне. Фил, я взялась за дело Деборы Гибберт не для того, чтобы доказать твою некомпетентность.

— Разве? Тогда для чего? Я помню, как ты разозлилась на меня два года назад из-за того дела об убийстве ребенка. Ты пытаешься отомстить мне? Я прав?

— Господи! Ну конечно, нет!

«Хотя тогда я и правда здорово на тебя разозлилась, — подумала Триш. — После того как мы вышли из зала суда, я в течение целого часа считала, что если маньяк-педофил убьет еще кого-нибудь, то виноват будешь только ты. Ведь это ты разрушил все доводы обвинения и выпустил убийцу на свободу».

— Я профессионал, — продолжала она. — Я понимаю, в суде случается всякое. В том, что ты делал на том процессе, не было ничего личного. В моих нынешних действиях тоже ничего личного нет.

— То было самое обычное дело, — заявил Редстоун, глотая изумительное, благоухающее малиной вино так, словно это дешевое пойло.

Триш тоже сделала маленький глоток и подождала, пока его вкус — богатый, солнечный и на удивление утонченный — не обволочет всю полость рта и не раскроется полностью.

— Сейчас все по-другому, — продолжал Фил. — Сейчас ты собралась публично выставить меня на посмешище ради того, чтобы поднять свой собственный авторитет.

— Неправда, — сказала Триш, чувствуя себя старой, умудренной опытом тетушкой, которая беседуете бестолковым племянником. — Перестань, Фил. Хватит обвинять меня бог знает в чем. Я преследую совершенно иные цели. Понимаешь, все, кто знал о деле Деборы Гибберт с самого начала, считали твою подзащитную бессердечной стервой, которая мстила старому, больному отцу за какие-то воображаемые детские обиды. Продюсеры фильма хотят разрушить это предубеждение. То, что Малкольм Чейз погиб, делает…

— Ты хочешь сказать, Чейз собирался участвовать в этом твоем цирковом представлении?

Триш с трудом, но проглотила оскорбительный выпад.

— Да, собирался, хотя я не назвала бы это представлением, тем более цирковым. Его смерть очень сильно расстроила Деб, и не только из-за фильма.

Заметив, как Редстоун удивлен — или даже шокирован, — Триш вкратце объяснила ему положение вещей и спросила:

— Ты когда-нибудь с ним встречался?

Фил, все еще очень обеспокоенный, отрицательно покачал головой.

— Ты рассказала об их отношениях полиции?

— Конечно, рассказала.

— Ну и что? Они считают, тут есть какая-то связь?

— Нет. Ко мне отнеслись, как к аффектированной девчонке, которая даром тратит их драгоценное время.

Фил откинулся на спинку стула и, облегченно вздохнув, вытянул ноги.

— Однако я все равно считаю, что связь есть, — сказала Триш и заметила, как на ногах у Редстоуна, под гладкой тканью его черных брюк, напряглись мускулы.

— Понимаю. Это было бы очень выгодно для тебя. — Фил натянуто улыбнулся. — Только я слишком высоко ценю тебя, чтобы предположить, будто ты способна выдвинуть настолько смехотворное предположение всерьез.

— Я очень польщена столь высокой оценкой. Разумеется, я могу ошибаться. В любом случае, прежде чем приступать к съемкам фильма, нам придется найти ответы на огромное количество вопросов.

— Ну неужели ты думаешь, что найдется хоть один телеканал, который захочет купить историю об обычном бытовом убийстве, если в фильме не будет участвовать такая знаменитость, как Малкольм Чейз? Я знаю, Триш, что дела у тебя идут неплохо, но не настолько же.

— Со смертью Чейза история Деборы не стала менее интересной, — холодно ответила Триш, не желая доставить Филу удовольствие и показать, что она поняла его оскорбительный намек. — Ни в чем не повинная женщина сидит в тюрьме и отбывает пожизненный срок за убийство, которого не совершала.

— Ладно, ладно. Задавай свои вопросы. — Фил передернул плечами. — Вряд ли я смогу рассказать тебе хоть что-нибудь полезное.

Триш сделала еще глоток и постаралась на секунду сосредоточиться только на вкусе вина.

— В суде адвокат не обязан доказывать, что его клиент невиновен, поэтому ты ничего доказывать и не стал, — начала Триш.

Фил одобрительно кивнул, словно признавая, что она оказалась сообразительнее, чем он предполагал поначалу. «Высокомерный придурок», — подумала Триш и продолжила:

— Тебе надо было сделать только одно — показать, что обвинение не смогло предоставить доказательства виновности твоей клиентки. Я понимаю, почему ты выбрал именно такую тактику.

— И на том спасибо.

Редстоун внимательно смотрел в свой бокал, и Триш не могла видеть глаз собеседника.

— Однако фильм будет сделан совсем по иному принципу. Он призван подтвердить, что Дебора Гибберт не должна сидеть в тюрьме, поэтому мы попытаемся доказать ее невиновность. В общем, в фильме все будет совсем не так, как в суде.

— Это я понимаю, — сказал Редстоун. — Просто не могу свыкнуться с мыслью, что один из моих коллег по адвокатуре собирается публично критиковать мою работу.

— Если честно, мне бы это тоже не понравилось, — ответила Триш. — Особенно если бы я сама верила в виновность своей клиентки и считала, что она получает по заслугам.

Фил Редстоун хотел было улыбнуться, но как только до него дошел смысл сказанного, улыбку как ветром сдуло. В глазах у Фила вспыхнуло что-то, похожее на искорки, от которых при невнимательности мог заняться целый пожар.

— Я права? — спросила Триш.

На сей раз она решила проявить настойчивость, потому что, во-первых, считала раздражительность Фила проявлением непрофессионализма, а во-вторых, не любила, когда первоклассное вино хлещут, как простую воду.

— Откровенно говоря, я изрядно подзабыл то дело, — ответил Фил с видом беззастенчивого лгуна.

Теперь Триш понимала, почему Дебора так невзлюбила Редстоуна, а Анна так хотела обнародовать и осудить все его ошибки.

— Насколько я припоминаю, — продолжал Фил с преувеличенной важностью, — полиция получила признание в убийстве от другого члена семьи, а моя клиентка дала показания, в которых полно и очень правдоподобно объяснила то, как появилась единственная заслуживающая внимания улика против нее.

— А сам-то ты поверил Деборе? Я имею в виду ее историю с полиэтиленовым пакетом.

— Это не имеет никакого значения.

Искорки в глазах Фила потухли. «Выходит, — подумала Триш, — тебя беспокоит не вопрос о виновности или невиновности Деборы».

— А что насчет таблеток?

— Обвинение не смогло представить никаких доказательств, что моя клиентка давала их жертве. Кстати, ее мать признавалась и в этом. У следствия не было никаких оснований предъявлять обвинение моей клиентке. Абсолютно никаких оснований. В суде не прозвучало ничего, кроме предположений.

Эту маленькую речь Фил произнес с такой чеканной убежденностью, что Триш подумала, уж не повторял ли он ее себе самому в минуты той ужасной душевной слабости, которая может охватить человека часа в три ночи. К адвокатам в такие минуты приходят воспоминания о проигранных делах и пытают их, извлекая из темных уголков сознания все те факты, которые они прятали от самих себя.

— Звучит очень убедительно, — сказала Триш и улыбнулась, чтобы хоть немного задобрить Фила, но он не ответил на улыбку. — Насколько я понимаю, ты потребовал провести повторное вскрытие, прежде чем решил не вызывать свидетелей защиты.

В глазах Редстоуна снова появились искорки. «Ну не мог же он не потребовать повторного вскрытия, — подумала Триш, надеясь, что Анне удастся раздобыть все материалы дела. — А вдруг один из документов потерян? Или уничтожен?»

Фил рассмеялся и взъерошил волосы. Он мог показаться совершенно спокойным, если бы не глаза. Глаза его выдавали. Триш повторила вопрос:

— Ты потребовал сделать повторное вскрытие, Фил? Потребовал или нет?

— Бога ради, Триш! Я понимаю, что ты стараешься ради своего фильма, но не надо перегибать палку. Никто ни разу и не усомнился в том, что старику дали лошадиную дозу лекарства, а потом удушили… Но разумеется, я потребовал, чтобы результаты вскрытия проверили еще раз.

— Отлично.

«Тогда почему он так волнуется?»

— К сожалению, нам не удалось использовать результаты вскрытия в свою пользу. Они снова подтвердили выводы обвинения. Что тут странного?

— Ничего. А что патологоанатом сказал о передозировке антигистаминными препаратами? Могло быть какое-то объяснение, кроме злого умысла?

Редстоун самодовольно улыбнулся и, упорно не глядя на Триш, взял бутылку, чтобы наполнить полупустые бокалы. Триш поняла — Фил знает, что не сможет контролировать свои глаза так же хорошо, как выражение лица, дыхание и руки. Он прекрасно играл свою роль, однако у всякого актера есть слабости, которые его выдают.

— Эта твоя передозировка никогда не казалась мне особенно важной для дела! — воскликнул Редстоун с прежней беспечностью. — Конечно, старику нельзя было давать оба препарата одновременно. Только ведь никто, даже обвинение и их патологоанатом, не утверждал, будто того количества астемизола хватило, чтобы убить человека.