Дочки-матери - Павел Алексеевич Астахов Страница 34

Утром понедельника они снова поехали в детский дом. Мрачная Марина Васильевна, видимо, успевшая навести справки, металлическим голосом сообщила им, что, рассмотрев их заявление и приложенные справки органов опеки и попечительства, приняла положительное решение о гостевом режиме для Насти Васильевой. Сегодня с девочкой можно было пообщаться в присутствии работников дома ребенка, в том числе психолога, завтра на несколько часов взять погулять и в случае положительной реакции ребенка в среду увезти в Москву на срок до трех месяцев.

О том, хватит ли им трех месяцев для того, чтобы оформить все необходимые для удочерения документы, Натка старалась не думать. Она была убеждена, что дорогу осилит идущий, тем более что усыновлять ребенка нужно через суд, а значит, сестра Лена, то есть судья Кузнецова, обязательно поможет.

– Подавать заявление в суд об удочерении Анастасии вам придется здесь, в Энгельсе, – словно прочитав Наткины мысли, заявила Марина Васильевна. – Надеюсь, это вы понимаете?

– Почему? – удивилась Натка. – Мы же все процедуры с опекой прошли в Москве. И школу приемного родительства тоже можем пройти по месту жительства.

– Можете. А суд по установлению родительских прав проходит по месту нахождения ребенка, то есть в Энгельсе. Так что вам придется приехать сюда и для подачи заявления, и потом на собственно судебный процесс, да и одним заседанием он может не ограничиться, так что имейте в виду, когда будете планировать время. Согласятся ли на столь долгое отсутствие ваши работодатели, особенно ваши, товарищ Таганцев.

– Ничего, я веб-дизайнер, поэтому могу работать удаленно, – сообщила Натка, хотя слова директрисы и застали ее врасплох. – Вы за нас не переживайте, Марина Васильевна. Мы справимся.

Эх, если бы она могла быть уверена в том, что говорила. Костя, словно прочитав ее мысли, слегка сжал ей руку повыше локтя, успокоил.

С Настюшкой они встретились в игровой комнате. Привела ее женщина, представившаяся психологом Екатериной. Выглядела она гораздо более приветливой, чем Марина Васильевна.

– Я буду рада, если у вас с Настюшей сложится. Девочка чудесная, не капризная, добрая. Только не везет ей почему-то, многие к ней присматриваются, а как до дела доходит, так и стопорится все. Один раз почти удочерили, да заболела она, а пока в больнице лежала, приемные родители испугались и другого ребенка взяли, здорового. А в других случаях все какая-то канитель получалась, даже и не знаю почему.

У Натки с Таганцевым как раз был ответ на этот вопрос. Правы были коллеги-оперативники, утверждавшие, что Настюша была просто выгодным товаром, за который хотелось получить побольше. Им даже не верилось, что в их случае директриса сдалась так быстро. Или все-таки не сдалась?

Впрочем, думать об этом было некогда, потому что Настя отпустила руку Екатерины, подбежала к Натке, ткнулась личиком в коленки.

– Ты все-таки за мной вернулась?

Натка почувствовала, как у нее ком встал в горле.

– Вернулась, Настенька, – сказала она тихо. – Мы с тобой сейчас поиграем, завтра сходим погулять, а послезавтра поедем к нам в гости.

– К вам?

– К нам с… дядей Костей, – она запнулась на мгновение, потому что не знала, как им обозначать себя. Если получится, что они задумали, то мамой и папой, но пока еще не получилось. Правильно ли давать ребенку ложную надежду? Тем более такому маленькому.

Настя выглядела точно такой же, какой Натка запомнила ее с первой встречи. Голубоглазый ангелочек с льняными кудряшками на голове, тоненькие ножки и ручки, немного бледненькое личико. Один из передних зубиков немножко кривой, словно рос неправильно. Натка слышала, что так бывает, когда ребенок в период формирования молочных зубов постоянно что-то сосет, например палец. А брошенные родителями дети постоянно сосут палец, чтобы тем самым уменьшить материнскую депривацию. Неудивительно, что зубик вырос неправильно. Бедная девочка.

Все в Насте вызывало у Натки желание ее пожалеть, посочувствовать. Наверное, это было неправильно, но ничего-ничего не могла она с собой поделать. «Бедная сиротка» – то и дело приходило в голову. «Бедная сиротка». Не самая лучшая стартовая позиция для воспитания ребенка. Натка это понимала.

– Дядя Костя – это ты? – Девочка смело смотрела в глаза Таганцеву. – Я тебя помню, ты ко мне в больницу приходил, да?

Что ж, для без малого трехлетнего ребенка она еще и сообразительная. Говорила девочка тоже довольно чисто. Все буквы выговаривала, слова не коверкала. Воспитателям в детском доме, пожалуй, можно поставить пятерку.

Таганцев наклонился, подхватил Настю на руки, прижал к себе.

– Да, хорошо, что ты меня помнишь. Ты мне обещала показать, какие игрушки любишь.

– Вот это мой любимый медведь, – Настя вытащила из-за спины вторую руку, в которой держала за лапу небольшого и довольно облезлого мишку с надорванным ухом. – Его зовут Тепа. Это ему Колька ухо оторвал. Хотел отобрать, а я не отдала. Но ухо оторвалось.

– Мы попросим Натку, и она обязательно пришьет ухо, – пообещал Костя. – Или, если захочешь, нового медведя купим.

– Я не хочу нового, – очень серьезно сказала Настя и скривилась, словно собиралась заплакать, – я этого люблю. Нельзя же его бросить только потому, что у него ухо нецелое. Никого нельзя бросать.

У Натки снова сдавило горло.

– Мы не будем никого бросать, – проговорила она. – И ухо я твоему Тепке пришью. Вот завтра пойдем гулять, я возьму с собой иголку с ниткой и пришью, у меня сейчас с собой нет. А пока познакомь меня с Тепой, пожалуйста.

Она уже и не помнила, каково это – играть с маленькими детьми. Когда маленьким был Сеня, ей было как-то совсем не до игр, потому что юной матери-одиночке приходилось несладко, хотя и Лена тоже была рядом. Да и забылось уже за давностью лет.

На первую встречу им отвели всего-то сорок минут, и когда время вышло, расставаться совсем не хотелось, а Настенька так и вовсе заплакала, протягивая ручки к Натке и доверчиво косясь на Таганцева. Их сердца тоже уже полностью принадлежали этой девочке. Психолог оказалась вполне довольна встречей, сообщив, что противопоказаний против гостевого режима явно не имеется.

На следующий день молодожены снова пришли в детский дом и теперь уже взяли девочку на прогулку. Разрешенное время второго «свидания», как это, немного по-тюремному, назвала отдающая им Настюшу воспитательница, составляло три часа. За это время они успели погулять в парке, сходить в кафе-мороженое и покормить уток. Ухо медведю Тепе Натка пришила на парковой скамеечке, и теперь он уже не выглядел таким откровенным «сиротой», как при первой встрече. Правда, Натка дала себе честное слово, что при