Дочки-матери - Павел Алексеевич Астахов Страница 37

С того момента, как я приняла решение сдать квалификационный экзамен и получить статус судьи, я только и делала, что старалась соответствовать профессиональным требованиям, морально-этическому кодексу, представлениям коллег и ожиданиям начальства. Много лет я доказывала, что хороший сотрудник, достойная мать, да и, что греха таить, женщина, заслуживающая, чтобы ее любили. С Мироновым мне не приходилось ничего доказывать, такой вопрос вообще не стоял на повестке дня.

В выходные мы ездили гулять в московские и подмосковные парки, где можно было бродить по аллеям, как в детстве зачерпывая ногами опавшие листья, пить кофе из захваченного из дома термоса, есть бутерброды, которые у Виталия всегда оказывались с собой, и каждый раз с чем-то новым.

Он спрашивал о моей жизни и рассказывал о себе, и не было в этом ни малейшего напряжения, бахвальства или снисхождения. И каждое слово ложилось на свое место, туда, где ему и положено быть. После третьего такого «свидания» мы совершенно естественным образом оказались у него дома, и снова не было ни капли неловкости или бестолковой суеты. Все, что случилось между нами, казалось таким же естественным, как кофе из термоса в холодном парке: горячим, сладким, острым и согревающим изнутри.

Как-то сама собой починилась в очередной раз сломавшаяся моя машина. Впервые без вмешательства Таганцева, у которого теперь были дела и поважнее. Нет, разумеется, Костя бы мне не отказал, если бы я привычно обратилась к нему за помощью, но все дело и было в том, что обращаться не пришлось. Сам собой состоялся прием у стоматолога, к которому я не могла собраться несколько месяцев. Потом была оформлена подошедшая к концу страховка ОСАГО, а также совершенно незаметными прошли еще с десяток мелких дел, которые совсем недавно требовали бы от меня нервной концентрации и достаточно большого количества времени.

Всего за месяц Виталий Миронов так прочно вошел в мою жизнь и так уверенно в ней обосновался, что я уже не помнила, как именно жила до него. И это, признаться, меня пугало. Сидя на стуле у окна и прихлебывая утренний кофе, я вдруг разом осознала все произошедшие изменения. В них не было ничего страшного, они, наоборот, были позитивными, но их масштаб все равно сбивал дыхание. Привычный мир рушился на глазах, а правил нового я пока не знала и не была уверена, что он окажется ко мне милостивым.

– Мам, ты чего смотришь в окно с таким видом, как будто увидела привидение?

Сашка пришла на кухню, положила в тарелку салат из авокадо с помидорами, который сама же и приготовила. Я тихонько вздохнула, потому что авокадо терпеть не могу. Как по мне, так горячий бутерброд с колбасой лучше.

– И вздыхаешь с самого утра. Ты что, влюбилась?

Нет, надо окончательно признать, что ребенок вырос. Интересно, а она видит то, в чем я пока не отдаю отчета сама себе? Неужели я правда влюбилась? И что будет, если я расскажу своей внезапно повзрослевшей дочери про Миронова? Я вдруг поняла, что не готова ни к серьезному разговору, ни к тому, чтобы мое маленькое приключение перестало быть тайной. Пусть даже от Сашки.

– Все в порядке, – сказала я дочери. – Работы просто много, но это же не новость.

– Нет, не новость, – согласилась Сашка и принялась с аппетитом есть свой салат. – А вот то, что тебе уже несколько раз дарили цветы, как раз новость. Ты с Никитой помирилась, что ли?

Никитой Говоровым звали мой предыдущий, довольно долгий роман. Расстались мы полгода назад, взаимно недовольные друг другом. Признаться, при последнем разговоре мы наговорили друг другу много обидных и резких слов, так что вернуться к прежним отношениям было уже совершенно точно невозможно. Как говорит в таких случаях Сашкин Фома, «фарш невозможно провернуть назад». Кроме того, даже в самый разгар наших отношений Никита практически никогда не дарил мне цветов. Я от силы пару раз могла вспомнить, когда он приходил с букетом, и Сашка это прекрасно знала, просто разводила меня на откровенность, хитрюга.

– Нет, с Никитой я не помирилась, – покачала головой я, решив не поддаваться на провокацию. – Ладно, Сашунь, я побежала. Хочу перед работой за пирожными зайти, давно Диму не баловала вкусненьким.

– Его машину так и не нашли? – Сашка милостиво сменила тему.

– Нет пока, – покачала головой я. – Но он не теряет надежды.

Пока я ехала на работу, в сумке зазвонил телефон. Обычно именно в это время появлялся Миронов, тоже ехавший в офис. Полчаса по громкой связи уже вошли в привычку и повышали настроение.

– Да, Виталик, – сказала я, нажав кнопку на руле и даже не бросив взгляд на панель. Некому больше мне было звонить в такой ранний час.

В трубке воцарилось молчание, которое вполне можно было счесть проявлением замешательства, а потом послышался голоc Говорова.

– Не знаю, кого ты ожидала услышать, но это всего лишь я.

Так, не к добру Сашка сегодня вспомнила Никиту за завтраком. Ой не к добру.

– Извини, не посмотрела, кто звонит. Доброе утро, – сказала я, слегка оправившись от изумления. – У тебя какое-то дело?

– Нет, никаких дел, – отозвался он. – Просто я соскучился, решил узнать, как дела.

– Нормально дела. Я работаю, Сашка поступила в институт, Натка вышла замуж и занимается процедурой удочерения ребенка из детского дома. Правда, я не уверена, что тебе все эти новости интересны.

– Лена, ну я же тебе не враг.

– И не друг, и не враг, а так, – согласилась я.

– Может, сходим куда-нибудь?

В разговор стали вклиниваться гудки. Кто-то звонил по второй линии. Виталий. Мне вдруг стало очень жалко времени, которое я трачу на Говорова вместо того, чтобы получить ставшую привычной утреннюю порцию хорошего настроения.

– Никит, у меня правда очень много работы, да и семейных дел полно. Так что давай, пока, встретимся в суде.

Не дожидаясь ответа, я отключилась и тут же нажала на кнопку, переключаясь на вторую линию.

– Лена, доброе утро, – услышала я жизнерадостный голос Миронова.

Этот человек постоянно излучал оптимизм, такая у него была особенность. Я сразу улыбнулась, потому что всегда улыбалась, когда его слышала.

– Доброе, – отозвалась я. – Едешь на работу? Я тоже.

– Да, у меня сегодня день больших планерок. Приезжают директора со всех клиник, сводим среднюю температуру по больнице. А у тебя?

– У меня три заседания в первой половине дня и два после обеда, – бодро доложилась я.

– А на вечер планы есть?