Неле Нойхаус - Живые и мертвые Страница 63

– Мы все сестры Хильдегард. – Фрау Михель хитро улыбнулась. – Семь человек. Большинство из нас раньше были сотрудниками дома престарелых, но работать там долгое время довольно непросто. Мы, конечно, тоже испытываем стресс, но зато у нас остается больше времени на стариков, и они нам благодарны за это.

Она говорила, направляясь к дому, а Боденштайн следовал за ней. Потом она достала из кармана куртки увесистую связку ключей.

– Все жалюзи опущены, – сказал он, – и на звонок никто не отреагировал.

– Ну, это нормально, – возразила Карин Михель. – Извините, что я на вас так наехала. Но в последние дни сюда постоянно являются какие-то репортеры и досаждают бедному господину Герке. Как будто у него и без этого мало неприятностей.

Она нацепила на нос висевшие на шнурке очки и стала искать нужный ключ. Такие люди, как Карин Михель, вызывали у Боденштайна уважение. Совсем непросто заботиться о старых и больных людях и при этом оставаться радостным, сердечным и сострадательным.

– Я уже об этом забыл, – заверил он ее. – Как часто вы заходите к господину Герке?

– Утром и вечером. Бедняге сейчас так тяжело одному, – прощебетала она. – Макс каждый день приходил к отцу, и они часто вместе что-нибудь делали. То, что случилось, ужасно. Просто ужасно!

Наконец она нашла нужный ключ и открыла дверь. В лицо им ударила волна теплого воздуха. В доме стоял запах затхлости и дыма. Дурное предчувствие Боденштайна усилилось, но Карин Михель, кажется, не находила в этом ничего необычного.

– Господин Герке, это я, Карин, – крикнула она громко. – Ну вот, он опять сидит в темноте! Это часто бывает. Просто забывает включить свет и поднять жалюзи. Поэтому он однажды упал, к счастью, без последствий. – Она нажала переключатель, и все электрожалюзи в доме с треском стали подниматься вверх. – Я сказала Максу, чтобы он установил в доме датчик движения, но господин Герке не хотел об этом слышать. Слишком большой расход электроэнергии! Он 1931 года, военное поколение. Эти люди живут экономно – у меня много таких пациентов, как господин Герке.

Женщина была болтлива, но не любопытна. Она ничего не пыталась узнать у Боденштайна.

– Подождите, пожалуйста, здесь. Я поищу его и скажу, что вы хотите с ним поговорить.

– Договорились, – кивнул Боденштайн. – Спасибо.

– Не за что, – ответила Карин Михель, удаляясь и громко зовя старика.

Боденштайн беспокойно ходил взад-вперед по холлу. Вдруг он услышал крик и помчался на голос. Карин Михель шла ему навстречу с белым как мел лицом.

– О господи, о господи! – выдавила она из себя. – Господин Герке! Пойдемте!

Боденштайн мягко отодвинул ее в сторону и вошел в кабинет. Предчувствие не обмануло его. Фриц Герке был мертв. Он сидел за письменным столом, уткнувшись подбородком в грудь. На первый взгляд казалось, что он просто задремал и во сне мирно ушел из жизни, но Боденштайн увидел у Герке в руке шприц. Он обнял Карин Михель и повел дрожащую женщину на кухню.

– Садитесь, – сказал он, роясь в кухонных шкафах в поисках стакана. Налив воду из-под крана, он протянул стакан женщине. – Когда вы в последний раз видели господина Герке живым?

– Вчера. Вчера вечером, примерно около шести часов, – проборотала она, совершенно ошеломленная, и сделала глоток. Ее рука дрожала. – Он вел себя как обычно. Пожелал мне приятного вечера.

– Господин Герке не страдал диабетом? – поинтересовался Боденштайн.

– Да, у него был старческий диабет второго типа. Но он с этим хорошо справлялся. Он… был очень дисциплинированным человеком.

Неожиданно она начала плакать.

– Это не первый умерший, которого я вижу. – Она вытерла рукой слезы. – Но господин Герке был такой приятный мужчина. Такой мужественный. То, что случилось с его сыном, просто разорвало ему сердце.

У Боденштайна было совершенно иное подозрение, но он не хотел лишать женщину иллюзий и поэтому ничего не сказал.

* * *

В Нидернхаузене Каролина Альбрехт выехала на трассу А3. Она включила поворотник и нажала на педаль газа. Черный «Порше 911S» ускорялся как самолет, взревели его 400 «лошадей», и стрелка спидометра через несколько секунд уже показывала 150. Она всегда любила быструю езду. Ее первым автомобилем, который она приобрела сразу после сдачи экзамена на права, был «Гольф GTI». На «Порше» она ездила, поскольку ей как партнеру полагался служебный автомобиль этого ценового сегмента, хотя, по правде говоря, это было столь же излишним, как и ее роскошный дом. Если Грета действительно опять захочет заниматься конным спортом, который она бросила, когда стала жить в интернате, она сможет подарить ей лошадь. Мощный внедорожник с фаркопом [32] тогда будет наверняка практичнее, чем спортивный автомобиль. Каролина несколько минут предавалась фантазиям о своем будущем и представляла себе дом, который она купит для Греты и для себя: старый деревенский дом с волшебным садом со старыми высокими деревьями и розовыми кустами и, возможно, с плакучей ивой над прудом, чтоб ветви свисали до самой воды. С деньгами, которые она выручит за свою хибару класса «люкс» в Келькхайме, она вполне может не работать пару лет, к тому же что-то ей достанется в наследство от мамы. Мысль о маме резко вернула Каролину в реальность. В районе Монтабаура ей пришлось сбавить скорость до ста километров. Вчера вечером позвонил Карстен и пригласил ее провести сочельник с ними у его родителей на Штарнбергер-Зее. Благодаря Ники, его второй жене, которая безо всякой неприязни приняла ее в их семью как мать Греты, она всегда была желанным гостем в доме родителей ее бывшего мужа. Но несмотря на это, Каролина вежливо отказалась от приглашения. Она не могла так просто уехать, по крайней мере, сейчас. Она должна была заняться подготовкой маминых похорон. И ей непременно надо выяснить, что случилось тогда, десять лет назад, иначе это будет мучить ее до конца жизни.

Она бросила быстрый взгляд на себя в зеркало заднего вида и увидела в себе хаос, печаль, тоску, ярость и боль – все те чувства, которые она так тщательно подавляла, опасаясь потерять над собой контроль. Сколько еще она сможет это выносить, пока не сложится, наконец, как карточный домик? Когда у нее иссякнут силы и железное самообладание?

Она уже давно научилась концентрироваться на главном и не замечать все остальное, и эта ее способность была необходима ей сейчас. Доктор Ганс Фуртвэнглер, до которого она, согласно навигатору, должна была добраться в 11:26, был одним из тех, с кем отец в последние дни говорил чаще всего. Беседы с Герке и Артуром, с которыми она встречалась вчера, были малоинформативны, и у нее появилась мрачная догадка, что это – старая вина, которая связывала ее отца и его друзей и коллег. Каролина не питала особых надежд, что узнает от Фуртвэнглера что-то новое, но любая, пусть даже самая незначительная информация может стать фрагментом, который в сочетании с удачей и умением комбинировать дополнил бы общую картину.

* * *

– Смерть Макса так его потрясла, что он не хотел больше жить, – всхлипывала в полной растерянности Карин Михель, теребя в руках мокрый носовой платок.

Боденштайн и Пия переглянулись. Стопка пустых папок и еще неостывший пепел в камине гостиной свидетельствовали о другом. Этикетки на корешках папок были тщательно удалены и тоже сожжены, и теперь понять, что находилось в папках, было невозможно. Фриц Герке скромненько, но со вкусом уничтожил документы и лишил себя жизни, введя себе сверхдозу инсулина. Прощального письма он не оставил, но на его письменном столе лежала копия извещения о смерти, которое прислал снайпер. Боденштайн намеренно скрывал извещение от него. Он действовал осторожно и намеревался только сегодня показать его ему. Кто-то его опередил, но кто? Это мог быть только Фабер, тот самый журналист, который, вероятно, самостоятельно решил вести расследование. Без сомнения, содержание извещения о смерти явилось причиной самоубийства Герке. Фабер мог сегодня увидеть небо в алмазах!

– У господина Герке есть родственники, которых нам следует оповестить о случившемся? – спросила Пия, которая уже надела голубые пластиковые бахилы и латексные перчатки.

– Насколько мне известно, у него где-то есть сестра, – ответила Карин Михель, уже немного пришедшая в себя. – Но она живет за границей, и ей тоже уже около восьмидесяти.

– Спасибо, мы ее обязательно найдем. – Пия что-то записала. – Вы можете идти, фрау Михель. Спасибо за помощь.

Женщина поднялась со стула и в сопровождении Пии направилась к входной двери. Перед выходом она отцепила от связки ключ от входной двери и протянула его Пии.

– Теперь он нам не нужен, – сказала она подавленно и вышла.

Между тем сотрудники из команды Крёгера делали снимки трупа и кабинета и проводили тщательное обследование. Доктор Фредерик Леммер, приехавший вскоре после Пии, вызвал одобрение Крёгера тем, что почтительно ждал, пока эксперты закончат свою работу. Как раз в тот момент, когда Пия вернулась в кабинет, двое мужчин осторожно подняли тело старика со стула и положили на ковер.