Наташа Купер - Жертва Страница 7

Когда пришло время укладывать отца спать, Дебора чувствовала, что готова его ударить. Она знала, что на сей раз у нее не хватит ни сил, ни терпения уговаривать его принять таблетки. Пускай делает как знает, подумала Деб. Если ему станет хуже, пенять будет только на себя.

Конечно, на самом деле все не так просто. Если отец не примет лекарства, у нее исчезнет последняя надежда вырваться завтра домой.

— Ты уже давала мне вон те, белые! — закричал отец, как только Деб протянула ему таблетки.

— Не болтай чепухи!

Она поразилась резкости собственного тона, однако на отца он, похоже, не произвел никакого впечатления.

— Ты прекрасно знаешь, что я рассортировала таблетки на дозы сразу, как только принесла их, — напомнила Дебора уже спокойнее. — Они все лежат в этой коробке. Я купила ее специально, чтобы не заниматься каждый раз одним и тем же. Смотри, вот ячейка для вечера воскресенья. Я беру отсюда таблетки одну за другой, в том порядке, в котором ты предпочитаешь их глотать. Я же, черт побери, не ради собственного удовольствия этим занимаюсь.

— Ты и твоя мать только и делаете, что скармливаете мне всякую дрянь, от которой мне ничуть не лучше. Ты представления не имеешь, каково мне. Я…

— О Господи, сколько можно! — закричала Дебора и отвернулась в сторону, от злости не в силах даже смотреть на отца.

С улицы сквозь раздвинутые шторы на нее глазели старый майор Блэкмор и его жена. Их пес — на удивление непослушный золотистый ретривер — прыгал рядом, но супруги не обращали на него никакого внимания.

Деб вымученно им улыбнулась и помахала рукой. Затем задернула шторы и снова повернулась к отцу. Стараясь держать себя в руках, долила в стакан сока и взяла очередную таблетку.

Весь процесс напоминал Деборе возню с Милли, когда та отказывалась кушать. Однако Милли ребенок, а отец — взрослый человек, который прекрасно понимал, что превращает жизнь близких в ад, и все равно злился в ответ на их усилия хоть как-то помочь. Дебора не понимала, почему он из кожи вон лезет, чтобы заставить людей ненавидеть себя. Особенно тех людей, в которых нуждается сам и которые так стараются, ухаживая за ним.

Наконец с таблетками было покончено, и пришло время вынимать вставную челюсть. Дебора взяла заранее приготовленный стакан с водой и протянула его отцу. Тот сделал неловкое движение и выбил стакан у нее из рук. Вода расплескалась на ковер, а осколки стекла разлетелись по полу. Дебора подумала, что вряд ли это просто случайность.

— Ты всегда была неуклюжей девчонкой, — прошипел отец. — Погляди, что ты наделала — разбила мой любимый стакан.

— Папа, я взяла его в гараже. Он гроша ломаного не стоит. И ради всего святого, не клади ты челюсть прямо в грязь и на осколки. Господи Боже мой.

Дебору мутило от одного вида его вставной челюсти. Задыхаясь от запаха искусственных зубов и больной кожи, она достала из кармана в фартуке рулон полиэтиленовых пакетов, оторвала один из них и, открыв, протянула отцу. Тот бросил в него зубные протезы, чертыхаясь и проклиная все на свете. Челюсти упали на дно пакета и громко клацнули, будто живые.

Кое-как сдерживая тошноту, Дебора отодвинула пакет на расстояние вытянутой руки и отнесла его в ванную. Там она наполнила водой еще один стакан, добавила специальную таблетку для обеззараживания и, стараясь глядеть в сторону, вытряхнула челюсти в стакан.

Убрать беспорядок в спальне отца было несложно, не считая того, что между кроватью и стеной валялась целая россыпь осколков. Стоя на четвереньках, Дебора почти жалела, что ночью отец не встанет с кровати и не порежет босую ногу стеклом.

Не успела она закончить уборку, как в спальне зазвонил телефон.

Отец снял трубку и сварливо сказал:

— Алло.

Через секунду его голос изменился до неузнаваемости.

— Корделия! Дорогая! Как хорошо, что ты позвонила! Сегодня был такой кошмарный день! Дебби постоянно…

У Деборы не оставалось никаких сил слушать их разговор. Собрав все тряпки, она скомкала полиэтиленовый пакет в кулаке и оставила отца ворковать с Корделией.

Дежурный надзиратель нажал кнопку звонка и громко приказал заключенным вернуться в камеры. Деб поднялась со стула, надеясь, что смогла убедить эту внимательную женщину-адвоката. Анна Грейлинг сказала, что она лучшая и может сделать абсолютно все ради того, кто ей нравится. Дебора робко улыбнулась, но Триш складывала в портфель записи и диктофон и потому ничего не заметила. На лице адвоката не отражалось совершенно никаких эмоций, а Деб так хотелось, чтобы ее хоть немного подбодрили… Когда Триш подняла голову, она протянула ей руку.

В ответ Триш Магуайр протянула свою. Их влажные ладони соприкоснулись.

— Спасибо, что были искренни со мной, — сказала адвокат, и ее голос прозвучал вполне доброжелательно. — Ничего конкретного обещать не могу, но постараюсь сделать все, что в моих силах.

Ее слова внушали такое доверие, что Деб внезапно попросила:

— Не могли бы вы навестить мою дочь Кейт? Или по крайней мере позвонить ей?

— Зачем? — спросила Триш подозрительно и в то же время с интересом.

Как ни странно, эта просьба еще больше склонила ее на сторону Деб.

— Анна Грейлинг убедила ее, что я вернусь домой сразу после того, как фильм покажут по телевидению.

— К сожалению, так не бывает.

— Я-то понимаю, а вот Кейт — нет. Я не хочу, чтобы ко всему прочему ей пришлось страдать из-за обманутых ожиданий. У нее и так проблем хватает… Не могли бы вы объяснить все сами? Пожалуйста.

— Постараюсь сделать все, что в моих силах, — повторила Триш.

Деборе оставалось только положиться на нее. Больше верить было некому.

ГЛАВА 3

После тюрьмы неказистый больничный холл показался Триш прохладным и уютным. Она задержалась у киоска на первом этаже и купила немного винограда. Кроме того, Триш принесла пару книжек — на случай, если Пэдди чувствует себя настолько хорошо, что начал скучать. Недавно его перевели в обычную палату на одиннадцатом этаже. Там было не так спокойно, как в отделении интенсивной терапии, но сам факт перевода вселял надежду.

На этаже было восемь палат, а в палатах — по шесть кроватей. Возле каждого пациента сидело по два-три посетителя. Шум здесь стоял почти такой же, как в тюрьме, кондиционеры работали кое-как, однако пахло тут несколько лучше. Пэдди досталась кровать возле окна, что одновременно имело и достоинства, и недостатки. С одной стороны, у него появилось больше свободного места и возможность смотреть на улицу, с другой — сквозь плотно закрытое окно светило солнце и, несмотря на включенный кондиционер, делало этот угол самым жарким в палате. Пэдди, судя по всему, не имел ничего против. Он сидел, опершись на целую гору из подушек, и поддразнивал самую молоденькую медсестру. Та улыбнулась Триш, бросила Пэдди через плечо какое-то озорное, но колкое замечание и стремительно ретировалась.

— Нет, ты только погляди на эту маленькую нахалку, — сказал Пэдди. — Вот так colleen![3]

— Только не надо переходить на ирландский, Пэдди, — попросила Триш и наклонилась поцеловать отца. — Иначе мне в каждом углу будут мерещиться маленькие зеленые эльфы. Colleen! Ну и ну. Скажи-ка лучше, как ты себя чувствуешь?

Пэдди взглянул на дочь, словно проверяя, удастся ли приврать.

— Ну давай говори. Только честно.

— Устал. Настроение плохое. Все болит, — ответил Пэдди без всякого намека на ирландскую жизнерадостность, а затем ухмыльнулся. — Но это пройдет. Во-первых, я никогда не унываю слишком долго, а во-вторых, врачи сказали, мне можно особенно не бояться, что эта ерунда повторится опять.

— Отличная новость. Они брали еще какие-то анализы?

— Да. Сегодня делали ангиограмму. Результаты будут завтра утром.

— Тебе дали какие-то рекомендации по поводу диеты? Что можно, что нельзя?..

— Бога ради, Триш, хоть ты не суетись. С меня достаточно твоей матери. — Глаза Пэдди озорно сверкнули. — И Беллы.

— Ясно.

Триш никак не могла смириться с мыслью, что у отца то и дело появляются новые любовницы. Они с Мэг развелись двадцать пять лет назад, и отец имел полное право устраивать личную жизнь, но Триш не хотела ничего слышать о его пассиях. Она не возражала против отношений матери с Бернардом, а вот признать Беллу почему-то оказалось гораздо сложнее.

— Белла — славная девочка.

— Не девочка, а женщина.

— Ну, женщина.

Триш поняла, что отец подсмеивается над ней.

— Она придет минут через десять. Подождешь? Я вас познакомлю.

— Нет, не думаю.

Триш посмотрела на свои часы. В последнее время она редко смущалась и не любила это чувство.

— Мне пора домой. Джордж хотел… Мне надо приготовить что-нибудь Джорджу на ужин.

— Ты должна с ней познакомиться, Триш. Она тебе понравится.