Ирина Волкова - Люблю секретных агентов

Ирина Волкова

Люблю секретных агентов

Люблю секретных агентов

— Белиберда. Ваша книга — полная белиберда, — сказала Альда.

Я улыбнулась. Подобная реакция была вполне в духе моей любимой преподавательницы испанского языка, мексиканки по происхождению, много лет назад эмигрировавшей в Советский Союз.

Мы не виделись около трёх месяцев. Сначала она на полтора месяца уехала в Испанию, а затем и я отправилась на Иберийский полуостров, в чарующую страну фламенко и паэльи[1].

К сожалению, наши маршруты не совпадали: Альда моталась по Кастилье и Галисии, а я загорала на пляжах Каталуньи.

Во время нашей последней встречи я с гордостью вручила Альде экземпляр моей книги "Я, Хмелевская и труп", основными героями которой я сделала её и её дочь. И вот сейчас меня ожидала расплата. На всякий случай я решила разведать обстановку и, прежде чем появиться перед опасной во гневе мексиканкой, позвонила по телефону, чтобы узнать её мнение о моём литературном шедевре.

— Белиберда, — сказала Альда. — Ваша книга — полная белиберда. Она совершенно отвратительна.

Поскольку до сих пор это был единственный негативный отзыв, я не впала в депрессию, и решила разобраться, чем же я не угодила суровой преподавательнице.

— Но почему? — удивилась я. — Чем она вам так не понравилась?

В трубке раздалось фырканье разъярённой кошки.

— Потому что я ненавижу непрофессионализм, — холодно сказала мексиканка. — Во фразах, написанных по-испански вы сделали целых две грамматические ошибки!

Я с облегчением вздохнула.

— И это всё?

— А разве этого мало? — с достоинством произнесла Альда.

— Я и в русском языке иногда допускаю ошибки, — примирительно заметила я. — Трудно найти писателя, который никогда не ошибается. Именно поэтому в издательствах работают корректоры.

— Мне безразлично, как вы пишите по-русски, — отчеканила моя бывшая преподавательница. — Я учила вас испанскому языку!

— Ну а как насчёт содержания? А стиль? — с надеждой поинтересовалась я.

— Отвратительно, — сказала Альда. — Это пошло! Вы изображаете мою дочь весьма легкомысленной девушкой.

— Каюсь, — вздохнула я. — Но ведь если бы я сделала Аделу серьёзной и добропорядочной, это уже не была бы ваша дочь.

— Вы хоть на секунду задумались о том, что скажут люди, если они догадаются, что в книге описаны мы? — взорвалась мексиканка. — Что подумает об Аделе её последний жених?

— Боюсь, что он не узнает ничего нового, — вздохнула я. — Но вы-то у меня получились образцом добродетели, и к тому же я изменила имена, так что вам нечего опасаться!

— Когда-нибудь я вас убью! — пообещала Альда. — Давайте лучше сменим тему. Даже вспоминать больше не хочу об этой кошмарной книге.

— Ладно, давайте сменим тему, — покорно согласилась я. — Как прошло ваше путешествие по Испании?

— Вы не поверите! — воодушевилась мексиканка. — Я сама сначала не могла в это поверить. Когда я об этом узнала, то чуть не потеряла сознание!

— О чём вы узнали? — нетерпеливо спросила я.

Хорошо изучив свою преподавательницу, я предчувствовала, что меня ждёт нечто необычное и весьма занимательное.

— Вы можете себе представить, чтобы за полтора месяца я ни разу не сходила на пляж, не позагорала и не искупалась? — драматически произнесла Альда, в типично латиноамериканской манере нагнетая напряжение.

— Не могу, — честно сказала я.

Я знала, что мексиканка обожает пляжи с такой страстью, словно она во всех прошлых жизнях была морским котиком.

— Всё это время я провела в церквях, на кладбищах и в Национальной библиотеке Мадрида! — тон Альды стал ещё более драматичным и интригующим.

— В церквях и на кладбищах? — удивилась я. — Вы что, обратились в католицизм или стали охотницей за привидениями? Вроде бы раньше вы придерживались атеистических убеждений.

— Ни во что я не обратилась! — рассердилась мексиканка. — Ирина, почему вы всегда перебиваете? Что за дурацкая привычка?

— Не буду перебивать! — пообещала я. — Так чего ради вы шастали по церквям и кладбищам?

— Я не шастала, — с достоинством произнесла Альда. — Я искала своих предков!

Она сделала выразительную паузу.

— Ну и как, нашли? — не выдержав, поинтересовалась я.

— Я просмотрела горы церковных книг с записями о рождениях и регистрациях брака, — торжественно сказала мексиканка. — Но всю правду я узнала только в Национальной библиотеке Мадрида. Именно тогда я чуть не потеряла сознание!

— И что же вы узнали? — спросила я, поскольку Альда снова замолчала.

— Моим предком по материнской линии был незаконнорожденный сын португальского короля Альфонсо Третьего! — гордо выпалала Альда.

— Вот это да! — восхитилась я. — Здорово!

— Но это ещё не всё! — многозначительно произнесла мексиканка. — Оказывается, я состою в родстве с испанскими королями, и, что ещё более удивительно, среди моих предков был последний император инков — Атауальпа Тупак Юпанки Инка Четырнадцатый!

Это уже становилось интересным. У меня хватало знакомых, состоящих в родстве с европейской аристократией, но потомки императора инков на моём пути ещё не встречались. Одно имечко чего стоило: Атауальпа Тупак Юпанки Инка Четырнадцатый! Оно будоражило воображение. Если в этой истории покопаться, на таком материале можно будет сделать интересную книгу.

— Так-так! Секундочку! — возбуждённо сказала я, лихорадочно отыскивая бумагу и ручку, чтобы на всякий случай записать сложное для запоминания имя краснокожего императора. — Как, вы говорите, его звали?

— Атауальпа Тупак Юпанки Инка Четырнадцатый, — повторила Альда. — Моя линия идёт от его дочери, Беатрис Тупак Юпанки, которая влюбилась в капитана испанского корабля и сбежала с ним. Потом Атауальпу казнили, а капитана, с которым убежала Беатрис, убили в войне, разгоревшейся между испанцами из-за золота инков.

— А нельзя ли поподробнее, — попросила я, лихорадочно записывая. — Кстати, как звали этого капитана?

— Ирина! — голос мексиканки неожиданно стал холодным и подозрительным. — Вы опять что-то затеваете. Я вас слишком хорошо знаю!

— Ничего я не затеваю, — возразила я. — Просто я подумала, что эта история отлично подходит для книги!

— Этомои предки! — отчеканила Альда. — И я сама собираюсь написать про них книгу! Так что даже близко не суйтесь к ним.

— Но я же не собираюсь отнимать у вас предков, — возразила я. — Вы напишете про них серьёзное исследование, а я придумаю какой-нибудь детектив, так что я никоим образом не смогу составить вам конкуренцию.

— Ну уж нет, — решительно заявила мексиканка, и в голосе у неё зазвучала сталь. — Найдите своих предков, и пишите про них всё, что вам вздумается, а моих оставьте в покое!

— Ладно, как скажете, — уныло согласилась я.

Несмотря на обещание, данное Альде, история романтической любви Беатрис Тупакьюпанки и испанского капитана продолжала меня интриговать. Сделав ещё пару безуспешных попыток вытянуть что-либо из своей преподавательницы, я сдалась, и решила обратиться за информацией к более сговорчивому источнику, а именно к её дочери Аделе. Приняв это мудрое решение, я набрала номер подруги.

— Ирина, привет! — обрадовался моему звонку Бобчик, жених Аделы. — А Аделы нет. Она уехала на остров Бали. Вернётся только через неделю.

В отличие от суровой и добродетельной во всех отношениях Альды, питавшей почти патологическое отвращение к красивым представителям сильного пола, как к существам самовлюблённым, ненадёжным и безответственным, Адела подобного отвращения не испытывала. Красивые мужчины ей нравились, но ещё больше ей нравилось нравиться красивым мужчинам. Впрочем, при её молодости, обаянии, огненном темпераменте и врождённой склонности к кокетству это было не трудно. Адела нравилась всем — и красивым и некрасивым.

В совершенстве владея испанским языком, она активно вращалась в среде обитающих в Москве латиноамериканцев, с азартом разбивая сердца чилийцам и боливийцам, эквадорцам и уругвайцам, никарагуанцам и парагвайцам.

Проучившись пару курсов в университете Дружбы Народов, Адела бросила его. Некоторое время она проработала официанткой в латиноамериканском ресторане, а затем устроилась танцовщицей в ночной клуб "Кайпиринья", где и познакомилась с Бобчиком, очень богатым "новым русским".

На самом деле Бобчика звали Димой, но, поскольку его фамилия была Бобовский, все почему-то с детства называли его Бобчиком.

Для любой нормальной девушки Дима Бобовский вполне мог бы стать идеалом мужчины. Он был высок, белокур, красив, богат, хорошо воспитан и, что ещё более важно, обладал столь редким для "нового русского" спокойным и добродушным характером. Одним словом, он составлял полную противоположность Аделе, для которой любовь означала всепоглощающую страсть, сопровождающуюся бурными ссорами, волнующими примирениями, сценами ревности, достойными Отелло, и прочими столь любимыми кинорежиссёрами и создательницами женских романов атрибутами.