Лора Роулэнд - Интимный дневник гейши

Лора Джо Роулэнд

«Интимный дневник гейши»

Моему редактору, Хоуп Делон, за ее проницательность и мудрые советы. Моя глубокая благодарность ей и всем остальным в редакции «Сен-Мартин пресс».

Япония, эпоха Гэнроку, 6-й год, 11-й месяц (декабрь 1693 года)

Пролог

«Добродетельные мужи говорили — в стихах и произведениях классической литературы, — что дома разврата, созданные для женщин легкого поведения и проституток, являются червоточиной больших и малых городов. Но они суть необходимое зло, и если их запретить, мужи, живущие неправедно, превратятся в подобие распущенной нити».

Лежащий к северо-западу от великой столицы Эдо в окружении болот и рисовых полей квартал удовольствий Ёсивара украшал зимнюю ночь подобно драгоценному камню. Его огни образовали над высокими стенами яркий ореол: отражение луны серебрилось в воде окружавшего их рва. Цветные фонарики сияли по скатам крыш ресторанчиков и борделей по обе стороны улиц. Проститутки в роскошных кимоно сквозь забранные решетками окна домов терпимости завлекали мужчин, шатающихся в поисках развлечений. Бродячие торговцы разносили чай и лепешки, приказчик зазывал покупателей в лавку, где продавались портреты самых красивых проституток, однако поздний час и холод загнали почти всю торговлю под крышу. Служанки в чайных домиках разливали саке; пьяные посетители горланили непристойные песни. Музыкантши играли для гостей, собравшихся на вечеринки в элегантных салонах, а за окнами обнимались влюбленные парочки.

Мужчина в верхней гостевой комнате на улице Агэятё лежал, не обращая внимания на царящий кругом разгул. Опьянение приковало его к кровати, которая, казалось, ходила под ним ходуном. Песни, звуки самисэна и взрывы смеха в зале внизу докатывались до него волнами нестройных звуков. Сквозь приоткрытые глаза мелькали и вертелись красные огни. Изображенные на картине сады маячили где-то в поле его зрения. Голова кружилась, тошнило, и он стонал, пытаясь вспомнить, где находится и как сюда попал.

Обрывочные воспоминания о езде по заснеженным полям и чашках подогретого саке сменяли друг друга. Симпатичное женское лицо со скромно потупленным взором, выхваченное из темноты. Игривый разговор за новой порцией саке. Горячее переплетение тел, исступленное удовлетворение и снова выпивка. Он хорошо переносил спиртное и не мог понять, почему обычное количество саке так сильно его опьянило. Неодолимая вялость сковала мышцы. Он ощущал странную разобщенность с собственным телом — каменно тяжелым и в то же время, будто плавающим в воздухе. В одурманенном сознании шевельнулся страх и снова исчез. Пытаясь вспомнить, что с ним произошло, он вдруг почувствовал, что не один в комнате.

Чьи-то быстрые шаги прошелестели по татами возле его постели. Полы цветастых халатов овеяли лицо ветерком. Тихие звуки, переросшие в зловещее бормотание, смешались с далекой музыкой. Над ним склонилась темная фигура — расплывчатая на фоне мерцающего красного света. Бормотание усилилось и стало оглушительным. Даже сквозь тяжелое опьянение он почувствовал надвигающуюся опасность. Но тело отказывалось повиноваться словно парализованное. Губы искривились в беззвучной мольбе.

Темный человек придвинулся ближе. Сквозь туман, застилавший глаза, он увидел занесенную для удара руку с зажатым в кулаке длинным тонким стержнем. Боль вспыхнула глубоко в левом глазу, и он завизжал, мгновенно протрезвев. Музыка, смех и крики слились в общую какофонию. Стремительные тени завертелись по комнате. Ослепительная белая молния пронзила мозг, сердце бешено застучало. Руки и ноги конвульсивно задергались, тело изогнулось в страшной судороге. Но дикая боль в глазу приковала его к постели. Кровь залила лицо, красная пелена скрыла человека, пригвоздившего его своим стержнем. В голове мучительно пульсировала боль. Постепенно движения ослабли; сердце замедлило свой ход. Звуки и чувства угасали, пока черное беспамятство не поглотило свет, и смерть не положила конец его боли.

1

Вызов последовал на рассвете.

Замок Эдо, парящий на своем холме над городом, тянул к небу сторожевые башни и островерхие крыши, сверкающие словно сталь, покрытая льдом. Двое слуг сёгуна в сопровождении солдат спешили мимо казарм, окружавших особняки, в которых жили высокие сановники. Холодный порывистый ветер развевал, знамена в руках солдат и срывал дым с их фонарей. Отряд остановился у ворот Сано Исиро, сёсакана-самы сёгуна — Благороднейшего Расследователя Событий, Ситуаций и Людей.

Сано спал в своем имении под грудой одеял. Ему снилось, что он в храме Черного Лотоса, на месте преступления, которое расследовал три месяца назад. Сумасшедшие монахи и монашки бьются с ним и его солдатами; гремят взрывы, бушует пламя. Но, бросаясь с мечом на восставшие из прошлого тени, Сано чутко уловил приближающуюся опасность и, мгновенно проснувшись, отбросил в темноте одеяла и сел, вдохнув выстуженный воздух спальни.

— В чем дело? — сонно спросила его жена, Рэйко.

За дверью послышался голос главного вассала Сано, Хираты:

— Сёсакан-сама, простите, что беспокою, но по срочному делу прибыли посланцы сёгуна и хотят видеть вас немедленно.

Спустя несколько минут, быстро одевшись, Сано с двумя посланцами сидел в приемной комнате. Служанка принесла чашки с чаем. Заговорил старший из посланцев, преисполненный чувства собственного достоинства самурай по имени Ода.

— Мы принесли информацию о серьезном инциденте, который требует вашего личного участия. Скончался кузен его превосходительства сёгуна, досточтимый правитель Мицуёси Мацудаира. Вам, несомненно, известно, что он был не просто родственником сёгуна, но и его вероятным наследником.

У сёгуна до сих пор не было сыновей, и если он умрет, не оставив потомства, должность высшего диктатора Японии унаследует один из родственников. Сано знал, что Мицуёси — двадцатипятилетний фаворит сёгуна — был вероятным кандидатом.

— Мицуёси-сан, — продолжал Ода, — провел вчерашний вечер в Ёсиваре. — Этот квартал удовольствий Эдо — единственное в городе место, где была легализована проституция. Мужчины всех слоев общества ездили туда выпить, покутить и насладиться услугами проституток — женщин, проданных в публичные дома бедными семьями и сосланных в Ёсивару за преступления. Квартал находился на некотором удалении от Эдо, чтобы щадить общественную нравственность и сохранять пристойность. — Там его и зарезали.

Сано оцепенел: это действительно серьезно, поскольку любое покушение на члена правящего клана Токугава расценивалось как угроза режиму и считалось государственной изменой. А убийство столь близкого сёгуну человека являлось особо опасным преступлением.

— Каковы обстоятельства убийства? — спросил Сано.

— Детали нам неизвестны, — отозвался младший из посланцев, бравый начальник телохранителей сёгуна. — Вы сами должны выяснить это. Сёгун приказал вам расследовать преступление и схватить убийцу.

— Я приступлю к работе немедленно. — Поклонившись посланцам, Сано ощутил, как ответственность легла ему на плечи тяжелым бременем, и неизвестно, выдержит ли он его. Детективная работа была его призванием, он не боялся трудностей, связанных со справедливым возмездием убийцам, но пока не был готов к очередному крупному делу. Расследование преступлений «Черного Лотоса» измотало его физически и морально. Он ощущал себя раненым воином, снова идущим в бой, хотя его раны еще не затянулись. И понимал, что это убийство таит в себе не меньшую опасность, чем дело «Черного Лотоса».

После долгой поездки, продрогшие Сано, Хирата и пятеро полицейских около девяти утра добрались до квартала удовольствий. Снежинки, медленно кружась, опускались на черепичные крыши Ёсивары; в водах окружающего квартал рва отражалось затянутое тучами небо. Над опустевшими полями пронзительно кричали вороны. Сано и его спутники спешились у высокой стены, удерживающей шумное веселье в установленных для него пределах, а проституток — от побега. Белые облачка дыхания уносил ледяной ветер. Они оставили коней конюшему и направились по мосту к запертым ярко-красным воротам, из-за которых неслись возбужденные крики.

— Выпустите нас! — требовали мужчины. — Мы хотим вернуться домой!

— Никто никуда не пойдет! Приказ полиции, — отвечали задержанным стражники из Ёсивары.

Тяжелые доски ворот затряслись от ударов.

— Значит, полиция первой попала на место преступления, — сказал Хирата. На его молодом лице появилась тревога.

У Сано упало сердце, поскольку, несмотря на свое высокое положение и близость к сёгуну, от полиции Эдо он мог ожидать скорее помех, чем содействия.