Фиделис Морган - Королевы-соперницы Страница 58

— Давай в такую минуту воздержимся от вульгарностей, — сказала графиня, стараясь смотреть в окно, чтобы не видеть улыбающегося женского трупа. — Кто ее убил? Или она умерла от естественных причин?

— В любом случае, миледи, — произнесла Элпью, сунув руку за спину женщины, — умерла она давно. Поскольку запаха почти нет, я думаю, ее набальзамировали, а затем над ней поработал очень хороший мастер.

— Поработал? Что ты имеешь в виду?

— Это мумия.

— Что?

— Мумия, мадам. Как каирская мумия, мемфисская мумия, мумия из пирамид в Фивах.

— Она египтянка? — спросила графиня, украдкой бросая на тело взгляд. — Тогда понятно, откуда у нее такая темная, хрупкая кожа. Там же такое солнце!

Элпью продолжала рассматривать лицо мертвой женщины.

— Глаза у нее стеклянные. — Она дотронулась до одного из них пальцем, графиня при этом скорчилась в кресле, гримасничая от отвращения. — Да, действительно стеклянные.

— Так ты что, хочешь сказать, что это египетская жена Никама? — вскрикнула графиня. — И что у нее стеклянные глаза? — Она мгновение подумала. — Бедняжка. Как же она видит?

Элпью подняла мумифицированную женщину.

— Легкая как перышко, — сказала она, заглядывая женщине за корсет. — Так я и думала. Со спины все видно. Ей удалили внутренности, а саму ее сохранили.

Графиня зафыркала, неистово обмахиваясь веером. Потом выпрямилась в кресле.

— Ты имеешь в виду, провялили, как окорок?

— Я имею в виду, — ответила Элпью, сажая тело в кресло, — что здесь творится что-то очень странное. И, на мой взгляд, нам надо немедленно покинуть это место.

На улице Годфри не оказалось. Только дымящаяся кучка свидетельствовала, что они с Рыжиком вообще здесь были.

Элпью схватила графиню за руку, и они что есть духу бросились бежать, пока не попали в толпу, двигавшуюся по Патерностер-роу на Ньюгейтский рынок. Графиня, прищурившись, посмотрела по сторонам.

— Что стало с бедным Годфри? Его не похитил этот ужасный Никам? — Графиня стиснула локоть Элпью. — Мне бы не хотелось, чтобы Годфри превратился в чучело.

— Наверное, Никам пришел, и Годфри повел его выпить шоколада. — Элпью на ходу заглядывала в окна закусочных, таверн и индийских чайных. — А может, у него просто испортилось настроение, и он пошел домой со своей кошмарной собакой.

— Ты находишь Рыжика кошмарным? — переспросила графиня. — А по-моему, он довольно милый.

— Касательно его жены, — сказала Элпью, игнорируя комплимент зловредной собачонке. — Это он ее убил?

— Ну, мы знаем, что у него есть жена, что эта жена мертва и что из нее сделали чучело. Таким образом, у нас есть объяснение его словам, что он может «от нее избавиться». — Графиня захихикала. — Хотя не представляю, что подумают золотари, найдя в мусоре мумию.

— Но никто не знает, была ли она жива или умерла, прежде чем он стал делать из нее чучело. Полагаю, нет закона, запрещающего сделать чучело из жены.

— Я бы ни за что на это не согласилась, — заявила графиня, — даже если бы умерла.

— Местный священник знает. — Элпью хлопнула в ладоши. — Потому что, когда она умерла, он должен был сделать запись в приходских книгах.

— Нет. Они регистрируют похороны. А поскольку он ее не закапывал...

— Тогда мировой судья, потому что она должна фигурировать в публикуемом списке умерших. Хотя мистер Роупер не обязан был добавлять, что набальзамировал ее. Она могла умереть от колик, сыпного тифа...

— Только не от него, — возразила графиня. — На коже остались бы следы.

— Водянки, нарыва, чахотки, камней, накопившихся во внутренностях, — перечисляла возможные причины смерти Элпью.

— От несчастного случая, малярии... — добавила графиня.

— А теперь она сидит в гостиной у камина, наряженная в лучшее воскресное платье и сухая, как вобла.

Графиня тихонько вскрикнула:

— Сиббер! Не упоминай даже его имени, иначе мы сразу на него наткнемся. — Она уступила дорогу веренице мальчиков из приюта Христа, которые молча прошли мимо в своих синих плащах и желтых чулках. — Я навела справки о сыне Лукасов, Джеке, пока ты играла в догонялки среди восковых картин. Спросила у служителя. Похоже, он значится среди воспитанников этой школы.

— В приюте Христа? Вы уверены, мадам? Это заведение для детей из нищих семей, но, видимо, оказали какое-то давление, финансовое или...

— По всему так и выходит, — ответила графиня. — Мне сказали, что эта Ли периодически забирает мальчика. У нее жилье рядом с Ньюгейтским рынком. Углубляться в этот вопрос он не стал, но заверил, что Джека приведут на занятия завтра утром. У него богатый спонсор.

— А теперь, раз уж мы здесь, давайте выпьем по чашке шоколада в «Индийской королеве» и подумаем, что делать дальше. — Элпью толкнула дверь в оживленное заведение и следом за графиней прошла к маленькому столику. — Может, Годфри пройдет мимо.

— Или миссис Ли с ребенком.

В помещении стоял шум — посетители оживленно делились друг с другом новостями об ущербе, нанесенном наводнением и ураганом по всему Лондону, от Гайд-парка до Тауэра.

— Погода, кажется, значительно улучшилась. — Элпью указала на небо, которое заметно посветлело. Ветер тоже стих до бриза.

— Всего лишь затишье, — мрачно сказала официантка. — Я перед этим обслуживала матросов. Они застряли тут, пока не уляжется шторм. Сегодня к вечеру будет даже хуже, чем вчера, они сказали. — Она вздохнула. — Шоколад, чай, эль с маслом, сахаром и корицей или кофе?

— А чай у вас...

— Не советую, — презрительно бросила официантка. — Весь испорчен добавлением лепестков жасмина, апельсинной корки, гвоздики и тому подобного. Мы берем за него как за настоящий, но вы за свои деньги истинного удовольствия не получите.

— Пожалуйста, эль с маслом, сахаром и корицей, — сказала Элпью.

Графиня выбрала то же самое.

— Что это за шум в том углу?

Небольшая группа рыночных торговцев и дам толпилась вокруг углового стола.

— Ах, это. — Девушка повернулась. — Там актер, сэр Новая Мода. Я лично о нем невысокого мнения. Предпочитаю канатных плясунов.

— Ой, Элпью, спаси нас, Господи! Я говорила, что нельзя его поминать. — Графиня пригнулась. — Уйдем?

— Очевидно, Годфри заметил Сиббера, когда тот шел, охорашиваясь, по Патерностер-роу, это его и вспугнуло.

Официантка поставила перед сыщицами две чашки дымящегося, сдобренного маслом эля и тарелку булочек.

Графиня как-то странно кивнула Элпью, указывая округлившимися глазами под стол.

— Что случилось, мадам? — прошептала Элпью.

— Там кто-то на полу, шарит в моих юбках, — тихонько ответила графиня. — Наверное, один из этих детей, которые лазают по карманам, мы недавно читали о них в газете.

Элпью скользнула под стол и почти сразу же, вскрикнув, вернулась на место.

— Это наша мерзкая собачонка.

— Рыжик! — Раздвинув юбки, графиня взяла песика на руки, и он сразу же принялся вылизывать ей лицо. — Здравствуй, милый малыш.

Элпью скривилась при воспоминании о том, чем занимался язык пса этим утром, и вонзила зубы в булочку.

— Элпью, это не к добру. — Графиня поднялась. — Если собака здесь, тогда с Годфри, видимо, что-то стряслось. Человек, сделавший чучело из собственной жены, явно способен на что угодно. Вставай, мы должны идти.

Над женщинами нависла тень.

— Доброе утро, милые дамы. — Сиббер поцеловал графине руку. — Я видел, как вы входили, и не смог не подойти засвидетельствовать свое почтение.

— Мистер Тербот! — Графиня ослепительно улыбнулась.

— Сиббер. — Поправив кружевные манжеты, актер надул губы. — Я подумал, дамы, вам будут интересны последние новости из театра. Спасибо мистеру Ричу — наш театр пал дальше некуда. Он не только предлагает уменьшить размеры сцены, чтобы втиснуть новые места, но, угадайте, чьи выступления он запланировал на следующую неделю?

Элпью и графиня покачали головами. Даже если бы гунн Аттила пел кастратом в костюме танцовщицы, это их не заинтересовало бы.

— Юнис! — резко произнес Сиббер.

Женщины непонимающе смотрели на него.

— Юнис — свинья, умеющая считать, вместе со своим владельцем — Несгораемым Инкогнито, человеком, который ест горящие угли.

— Понимаю, понимаю, — отозвалась графиня. — Вам будет трудно вставить их в бурную хронику Ричарда Третьего. Разве что в сцене битвы на Босуортском поле вы измените слова на: «Свинью! Свинью, полцарства за свинью...»

— А во время вчерашнего представления «Городской наследницы» банда этих гнусных титиров выскочила на сцену и принялась выкрикивать оскорбления в адрес Бек Монтегю, которая, как я понимаю, залегла на дно с тех пор, как этот чудовищный Рейкуэлл одурачил ее в «Причуде». У меня как раз шла особенно уморительная сцена с бутылкой и веером. Роль сэра Тимоти очень мне подходит...