Эллери Квин - Дом на полпути

Эллери Квин

«Дом на полпути»

Предисловие

Исходя из собственного личного опыта, полагаю, что поклонникам таланта Эллери Квина, внимательно следящим за его творчеством, этот последний, полный тайн детектив может показаться несколько неожиданным.

Будучи рьяным фанатом Эллери Квина, я всегда подозревал, что если есть на свете нечто более убедительное, чем смерть и сопутствующие ей перипетии, то именно это составляет неизменный принцип, который наш автор кладет в основу названий своих романов. Взяв в качестве примера «Тайну египетского креста» или «Тайну испанского мыса», можно проследить эту незамысловатую схему во многих его произведениях. Неизменная повторяемость такого подхода к названиям крепко укоренилась в моем сознании.

И вдруг как снег на голову... «Дом на полпути»!

— Ты сам виноват, — сказал я Эллери, как только услышал эту новость. — Я настолько привык к твоим хитроумным сюжетам, что естественным образом возникает неистребимое желание спросить: «Почему?» Итак — почему?

Эллери явно был удивлен.

— Да что тут такого, Дж.Дж.?

— Может, и ничего такого. Только, как бы это сказать, такое чувство, как если бы вдруг пришлось читать новую новеллу Г.К.Ч. и там отец Браун вдруг воскликнул бы: «Хоть убей, мне это не по зубам!»

— Неудачное сравнение, — отозвался Эллери. — Думаю, Честертону это бы не польстило. Хотя, — тут же хмыкнул он, — могу представить себе ситуацию, в которой отцу Брауну не оставалось бы ничего, кроме как воскликнуть: «Хоть убей, мне это не по зубам!»

Попробуй здраво поспорить с Эллери.

— Если ты так все повернул, — говорю я, — то пожалуйста. Но только не слышу ответа на мой вопрос.

— Да это все проще пареной репы. Гея меня подвела.

— Кто-кто подвел?

— Gea. Tellus Mater. Богиня земли.

— То есть ты хочешь сказать, что название, связанное с географией, оказалось невозможным? Да брось ты, Эллери, это же чушь, ты же сам понимаешь.

— Не принимай близко к сердцу.

— Да нет, серьезно! Я читал рукопись и не могу понять, почему ты не назвал ее... ну, как-нибудь вроде... ну, скажем... — Я хотел привести нечто такое, в основании чего было бы, так сказать, что-то «конкретно-вещественное». Я все время ломал над этим голову.

Но прежде чем попытки мои увенчались успехом, он выпалил:

— Уж не хочешь ли ты предложить какую-нибудь ерунду на манер «Тайны шведской спички», а?

— Ах, чтоб тебя! — взорвался я. — Ты прямо бес хитроумный. А что, если уж на то пошло, тебе не нравится в таком названии? Это же вполне в твоем духе.

— Но, Дж.Дж., — пробурчал он, — это же не были шведские спички.

— Не заносись, я и сам знаю, что это были не шведские спички. Однако то, что захоронение не имело ничего общего с эллинистическим типом, не помешало тебе назвать роман «Тайна греческого гроба», так ведь? А «Тайна голландской туфли» не имеет ничего общего с деревянными сабо. Словом, не вешай мне лапшу на уши!

Эллери усмехнулся:

— Дело в том, что название дала мне Элла Эмити, и оно так хорошо легло, что я не мог отказаться от него.

— В тексте так оно и есть, — согласился я. — Только я-то этому не поверю. А теперь тем более.

— Из тебя сегодня так и сыплются комплименты. Сначала ты назвал мои объяснения чушью, а теперь утверждаешь, что я врун.

— Элла Эмити! Элла Миролюбивая! Да это же Элла Свара, если уж на то пошло! Она что, вошла в твою жизнь?

— А это уже неприличный вопрос.

— «Дом на полпути»! Так-то оно бы и ничего, пожалуй...

— Ничего! Да ты послушай, как красиво звучит, — замахал руками Эллери. — Я это в смысле дела Уилсона. Для этого неисправимого романтика Трентон был пупом земли, центром притяжения. Здесь он обретал ту стабильность, существенность, отдохновение, остроту, полностью и в равной мере отстоящие от периферии, образуемой круговым движением от Филадельфии и Нью-Йорка... Подходящее названьице? Мои звезды!

Я, наверное, имел идиотский вид.

— Ну а как по части законов детективного жанра? Подумай только! Ведь сам факт, что эта хижина на полпути, что-то означает, Дж.Дж.! — воскликнул Эллери, сам явно возбуждаясь.

— Чего не вижу, того не вижу, — хмуро возразил я. — Будь эта хижина где-нибудь в Ньюарке или Элизабете — другое дело. Но ведь на самом деле она в трех четвертях пути, а не посредине.

— Ах ты, буквоед несчастный! — отмахнулся он. — Ну ладно, согласен, Трентон не на полпути между Филадельфией и Нью-Йорком. Элла употребила это выражение чисто поэтически. И я говорю фигуративно. С точки зрения логики в чем смысл данного факта? Что человек в доме на полпути, на остановке в пути... Из чего, в свою очередь, логически вытекает... Впрочем, ты и сам это знаешь не хуже меня и знаешь, как все...

— Ладно, ладно, — сдался я. — Верю на слово...

— А преступник! — все больше расходился Эллери, размахивая своей трубкой. — Что дает нам дом на полпути применительно к характеристике преступника? Вот ведь где собака зарыта! Если бы я не смог ответить на этот логический вопрос, я не смог бы прийти к потрясающему выводу, что преступник обязательно должен был знать...

Вот таким манером Эллери ответил мне; и если вас не оставили кое-какие сомнения относительно его ответа, — было бы странно, если бы при всей кажущейся ясности слов Эллери не осталось нечто недосказанное, — вот вам мой совет: прочтите этот детектив как можно скорее.

Дж.Дж. Мак-К.

Нью-Йорк

И тем не менее мне не дают покоя лавры создателя названий. Правда, Эллери я этого не сказал. Но уж коль скоро мне предоставили возможность высказаться в предисловии, я не премину воспользоваться этим шансом и предложу гораздо более удачное название — «Повесть о трех городах».

Глава 1

ТРАГЕДИЯ

...Эта пьеса — трагедия под названием «Человек», и герой ее — могильный червь.

— Трентон — столица Нью-Джерси. По переписи 1930 года с населением — мужчин, женщин и детей — в 123 356 человек. Первоначально он назывался Городом Трентона — по имени королевского магистрата Уильяма Трентона. (Вы это знали, мистер Клоппенхаймер?) На Делавэре, конечно. Красивейшей реке в Соединенных Штатах.

Сухонький человечек с серьезным видом кивнул.

— Между прочим, это то самое место, где Джордж Вашингтон выбил дух из этих, как их там, наемников, — продолжил крупный толстяк, уткнувшись носом в глиняную кружку. — Это было на Рождество 1776 года, в дикую непогоду. Старина Джордж погрузил своих парней на суда, неслышно переплыл Делавэр и застиг этих головорезов в чем мать родила. При этом не потеряв ни одного человека, как рассказывают. А где все это было? В Трентоне, мистер Клоппенхаймер, в Трентоне!

Мистер Клоппенхаймер потер костлявый подбородок и что-то промычал.

— А вот известно вам еще такое? — спросил толстяк, с шумом поставив на стол кружку. — Вы знаете, что Трентон чуть не стал местом нашего Капитолия? А это факт. Конгресс заседал здесь, в этом старинном местечке, в 1884 году, мистер Клоппенхаймер, и порешил заложить по обоим берегам реки федеральную столицу!

— Но, — слабо возразил сухонький человечек, — Капитолий в Вашингтоне.

Толстяк презрительно хмыкнул:

— Политика, мистер Клоппенхаймер. Да что там...

Толстяк, сам смахивающий на Герберта Гувера, еще некоторое время воспевал в хрящеватые уши крошечного собеседника славу Трентону. Худощавый молодой человек в пенсне, сидящий за соседним столиком, с интересом внимал словоизвержениям толстяка, что не мешало ему с не меньшим рвением воздавать должное свиным хрящикам с тушеной кислой капустой. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что толстый пытается что-то всучить тонкому. Только вот что? Град Трентон? Маловероятно... И тут до любознательных ушей молодого человека донеслось слово «хмель», произнесенное мистером Клоппенхаймером, а затем с почтительным придыханием другое — «ячмень», и туман рассеялся. Мистер Клоппенхаймер явно шел по пивному делу, а словоохотливый толстяк, очевидно, подвизался в качестве представителя местной торговой палаты.

— Лучшего места для пивоваренного заводишка придумать трудно, — с лучезарной улыбкой изрек толстяк. — Итак, к делу, мистер Клоппенхаймер...

Тайное стало явным, и худощавый молодой человек перестал прислушиваться. Все внимание он теперь отдал хрящикам и пиву, на поглощение которых при его аппетите не потребовалось очень много времени. А толстяк продолжал распространяться еще добрых полчаса, заняв его на это время, потому что, несмотря на то что пивной бар в отеле «Стейси-Трент» со столиками, покрытыми кричащими скатертями с белыми и красными лошадками, и мелодичным звоном посуды за деревянной перегородкой был полон народу, он чувствовал себя в этом месте чужаком. Укрывшийся под сенью златоглавого Капитолия на Вест-Стейт-стрит отель «Стейси-Трент» был забит мужчинами, говорящими на неведомом языке; отовсюду звучала замысловатая законническая речь, которая для худощавого молодого человека была темным лесом. Он вздохнул и, подозвав кельнера, заказал внушительный кусок яблочного пирога и кофе, затем бросил взгляд на наручные часы. Восемь сорок две. Неплохо. И тут вдруг раздался возглас: