Эрл Гарднер - Прокурор идет на суд

Эрл Стенли Гарднер

«Прокурор идет на суд»

Глава 1

На востоке за горами, отделяющими тучную землю фруктовых садов от пустыни, зарозовели полосы света.

Ночь была холодной, хотя не настолько, чтобы нужно было зажигать костры. Легкая изморозь покрывала низину — сухое песчаное старое русло реки, которое пересекала эстакада железной дороги.

Издалека, с окруженного каменными стенами плоскогорья, доносился хриплый лай тракторов: несмотря на холодную погоду, фермерские плуги уже вгрызались в плодородную почву.

Рассвет еще только подступал, но в гуле тракторов уже слышалась усталость. Их ровное, монотонное гудение, наполненное непроходящим переутомлением, казалось, говорило о том, с каким трудом фермерам приходится вырывать из этой земли все необходимое для жизни. Ветра не было. Предрассветный холод ледяной рукой держал землю.

Розовевшее на востоке небо разгорелось до алого и превратилось в золотое. В сухом русле реки обозначились неясные серые контуры предметов, еще не расцвеченные красками. Облака становились все ярче. Через седловину восточных гор пробилось наконец достаточно света, и все предметы стали ясно видимы.

Тело лежало под эстакадой, чуть в стороне. Одежда человека, скатка одеял, виднеющаяся примерно в пятидесяти футах, — все было покрыто инеем. Нелепая, неестественная поза трупа свидетельствовала о внезапной смерти. Солнце уже перевалило через горную вершину и рассыпало над землей свои холодные красноватые лучи, но серое русло, покоившееся в тишине, все еще было наполнено холодом, тенями и смертью.

Пушистый кролик, быстрый и безмолвный как тень, выскочил из полынных зарослей и бросился в кактусы, помедлил в укрытии и оглянулся назад, на противоположный берег, где маячил силуэт койота. Койот припал на задние лапы, задрал голову, и из напряженно вздувшегося горла полилось звучное стаккато, взвивавшееся все выше и выше, и сухое русло наполнилось адской какофонией звуков.

Пушистый кролик выскочил из зарослей кактусов и бросился к более высоким склонам западного берега, где уже можно было поймать первые солнечные лучи. Встав на задние лапки, он ловил своими чуткими ноздрями запах нежных побегов сочной дикой зелени, которая окаймляла обработанную полосу земли.

Перескакивая русло, кролик неожиданно остановился — в десяти футах от тела. Секунду он стоял совершенно неподвижно. Затем уперся задними лапками в песок и кинулся прочь длинными зигзагообразными прыжками.

Солнце осветило зубчатые вершины гор и начало свое медленное восхождение в синевато-черный свод неба Южной Калифорнии. Солнечные лучи, прогревая рельсы, заставляли сталь пощелкивать, высекая из них огненные искры. Поднявшийся легкий ветерок доносил запах свежевспаханной земли до ноздрей, которые уже не могли его ощутить.

С востока донесся грохот приближающегося поезда.

В морозном воздухе резко и отчетливо звучали протяжные свистки локомотива на подъеме. Через несколько минут рельсы загудели под длинной вереницей пропыленных пульмановских вагонов, тащившихся позади мощного локомотива. Поезд качнулся на кривизне и слегка замедлил ход перед эстакадой. Очертания пара, пробивающегося из шипящего предохранительного клапана, четко вырисовывались в воздухе. Дым, выходящий из трубы, казался густым, что говорило о холоде и сухости воздуха.

За милю от этого места в лучах утреннего солнца сверкал Мэдисон-Сити. Экспресс на ограниченной скорости с лязгом и грохотом двигался через эстакаду.

Внезапно кочегар, высунувшись из окна, замер, внимательно вглядываясь во что-то, схватил за плечо машиниста и указал вниз на скрюченное неподвижное тело.

Экспресс не останавливался с Мэдисон-Сити, только сбрасывал там скорость до двадцати миль в час. Каждое утро точно в семь тридцать восемь состав медленно громыхал через город. Достигнув окраины, он вновь набирал скорость, готовясь к последнему пробегу до Лос-Анджелеса.

Несколько человек стояли на платформе, наблюдая за приближением поезда, — один мужчина приготовился поймать мешок с почтой, который сбрасывали с поезда на платформу, другим хотелось увидеть мелькавших в окнах пассажиров — кое-кто из них уже приступил к раннему завтраку, — чтобы хоть на миг пережить ощущение путешествия.

Когда поезд, постукивая на стрелках, проходил через станцию, машинист дал несколько коротких, быстрых свистков. Начальник станции вышел полюбопытствовать, в чем дело. Увидев вытянутую из будки машиниста руку, он подошел поближе к пути и протянул свою левую руку. Когда локомотив прогромыхал мимо, кочегар аккуратно опустил легкий бамбуковый обруч прямо в руку начальника станции. Тот развернул записку, прикрепленную к обручу, и прочитал:

«Под эстакадой 693-А лежит тело человека. Скатка одеял — около 50 футов позади тела, к западу. Передайте властям».

Быстро подойдя к телефону, начальник станции полистал потрепанный телефонный справочник, нашел номер окружного прокурора и тут же завертел диск.

Гарри Перкинс, коронер и общественный контролер округа Мэдисон, был также владельцем городского похоронного бюро. Его квартира находилась над похоронным заведением. Он пребывал в уединении своего жилища, и потому его костистое лицо смягчилось, на нем появилось выражение юмора, сменив обычное, соответствующее его профессии выражение сосредоточенной мрачности. Он читал юмористическую полосу «Кларион», когда зазвонил телефон. Взяв трубку, коронер выслушал сообщение начальника станции.

— О'кей, я немедленно выезжаю. Примерно минут десять лучше никому ничего не говорить, я хочу быть первым на месте происшествия.

Он позвонил своему помощнику, который спал в задней комнате, и сказал:

— Разогрей мотор, Сэм. Я буду через минуту. В миле от города, к востоку, в старом русле что-то случилось.

Похоже, что делом придется заниматься нашему округу.

Бродяга, которого, вероятно, столкнул с эстакады поезд.

Когда помощник вышел, Перкинс немного помедлил, дочитывая полосу и улыбаясь, прежде чем заменить философскую улыбку деловым, профессионально серьезным выражением.

Глава 2

Сильвия Мартин, репортер «Кларион», вошла в личный кабинет Дуга Селби с уверенностью старого друга.

Ее жакет и юбка, обрисовывая контуры юной женственной фигуры, в то же время производили впечатление деловой элегантности.

Когда она вошла, молодой прокурор округа Мэдисон, нахмурившись, читал какую-то книгу по юриспруденции. Он поднял на нее глаза, улыбнулся, показал жестом на стул и снова с хмурым видом уставился в книгу.

Сильвия одобрительно смотрела на Селби, изучая его профиль. Свет из окна падал на зачесанные со лба назад волосы. Лоб плавно переходил в линию носа с высокой переносицей. Рот чувственный и хорошей формы, но челюсть была челюстью борца. Ответственность наложила на прокурора отпечаток зрелости, и Сильвия, которая знала Селби задолго до того, как он принял этот пост, и которая частично способствовала его избранию, не могла не заметить, как он изменился. И в глубине ее блестящих глаз появилась какая-то задумчивая грусть.

Через минуту Дуг Селби отметил страницу, отодвинул книгу на край стола и, подняв глаза, сказал с улыбкой:

— Привет, Сильвия!

— Привет!

— Что нового?

— Дуг, я хочу кое-что выяснить.

— Боюсь, ты не туда пришла, Сильвия. В этом кабинете новостей не больше, чем оптимизма у потерпевшего поражение политика, когда он рассуждает о будущем своей страны.

— Я не за новостями, Дуг. Мне нужно кое-что уточнить.

— Что же именно?

— Прошлой ночью поезд сшиб какого-то бродягу, и когда я осматривала тело — так, обычный осмотр, — то заметила, что кончики его пальцев в чернилах. И теперь я хочу знать, зачем коронер брал у него отпечатки пальцев.

— А ты не спрашивала самого следователя? — поинтересовался Селби.

— Конечно нет, — ответила она.

— Почему? — спросил Селби, и при этом глаза его насмешливо блеснули. — Разве ты не в ладах с Гарри Перкинсом?

— Нет, конечно, мы ладим, но он один из тех беспристрастных, сидящих между двумя стульями типов, которые считают, что нужно быть дружественным как с «Блейд», так и с «Кларион». Если он пытается скрыть что-то, но узнает, что я иду по следу, то расскажет мне все, что знает, а затем, как только я выйду за дверь, позвонит в «Блейд» и выдаст им ту же самую информацию.

Селби засмеялся:

— Значит, ты рассчитываешь, что я дам нужную информацию тебе, а «Блейд» пусть выуживает новости сама?

— Совершенно верно, — сказала она. — Ты ведь любишь своих друзей и ненавидишь врагов.

— Нет, — возразил он, — мои враги ненавидят меня.

— По существу, это одно и то же, но ты уклоняешься от ответа. Так почему Гарри Перкинс взял отпечатки пальцев у бродяги, которого прошлой ночью сбил поезд?