Джон Харви - Малолетки

Джон Харви

Малолетки

Посвящается Колин: за веру, которую сберегли

Хотя действие происходит в реально существующем городе, данная история — вымысел, все события и действующие лица существуют только на страницах романа и в воображении автора.

1

Парень в дальнем конце бара уставился на Рея, не отрывая глаз, явно ожидая чего-то. И Рей узнал его: лицо, глаза — от него он и получил удар ножом.

Это случилось полтора месяца назад, в такой же субботний вечер, как и сегодня. Правда, тогда было холодней и дыхание вырывалось изо рта облачками пара. И, конечно же, он не обратил на ребят никакого внимания, когда свернул на Ройял-стрит, направляясь к площади. Четверо обычных парней, болтающихся по улицам. Им было лет по девятнадцать-двадцать, и они ничем не отличались от других: руки в карманах темных «бананов», светлые рубашки и новые, наверное, только сегодня купленные галстуки. Вели они себя довольно шумно, провожая громкими репликами каждую мини-юбку или шорты на цокающих каблучках.

— Эй, ты!

— Кто, я?

— Ты!

— Ну?

Рей налетел на одного из них. Точнее, даже и не налетел, а только задел плечом, когда протискивался мимо витрины магазина.

— Куда ты лезешь, черт тебя побери!

— Да ладно, я не хотел…

Все четверо окружили его, не желая слушать никаких объяснений.

— Послушайте… — жестом умиротворения Рей поднял руки ладонями наружу, — это нечаянно.

Первый удар нанес тот, кто был ближе. Это был даже не удар, а скорее толчок, но он отбросил Рея на холодное стекло витрины. В глазах юноши промелькнул страх. Этого было достаточно, чтобы на него налетели все остальные.

— Ублюдок!

Били все четверо. Удары сыпались так часто, что он не успевал даже почувствовать боль. Его сбили с ног. А когда приподнялся на колени, один из парней так сильно ударил его начищенным до блеска ботинком, что он вскрикнул и тем самым доставил удовольствие нападавшим. Четверка с наслаждением избивала его, а мимо шли люди, занятые своими делами, веселыми субботними разговорами. Вечер был в самом разгаре, и каждому хотелось получить свою долю удовольствий.

Рей намертво вцепился в чью-то ногу. И, хотя каблук больно врезался ему в икру, он ухитрился приподняться и впиться зубами в ягодицу противника.

— Черт подери! Ах ты сволочь!

Его схватили за рубашку и приподняли, перед глазами возникло злобное широкое лицо. Рей почувствовал сильный удар, и его обожгла резкая боль. Отшатнувшись к витрине, он увидел лезвие ножа. Затем нож скрылся в кармане брюк, и парни с нахальным видом пересекли улицу и бросились за угол.

Сейчас Рей видел перед собой то же широкое лицо: карие глаза, пробивающиеся темные усики. Ударивший его ножом парень сидел за столом с тремя остальными. Они наклонились друг к другу, а девчонка с ярко накрашенным ртом и черными завитыми волосами рассказывала анекдот. Но парень не слушал ее, он тоже вспомнил Рея. Покачиваясь, он поднялся и направился к стойке с пустой кружкой в руке. Заказав еще «Хейнекена», расплатился, подождав сдачу, и все это время не спускал глаз с Рея. Плотно сжав губы, с ухмылкой в глазах, всем своим видом он как бы говорил: «Ну давай, падаль, паршивый кусок дерьма, давай, сделай что-нибудь!»

Тогда, несколько недель назад, Рей с трудом сел, прислонившись спиной к витрине, а люди перешагивали или обходили его вытянутые ноги. Вначале он боялся дотронуться до места, в которое пришелся удар ножа — на левом боку, немного выше брючного ремня. Затем, шатаясь, встал на ноги и пошел, останавливаясь через каждые несколько шагов. Он тащился мимо кустов, на которых болтались выброшенные кем-то широкие женские панталоны. Мимо картонных коробок из-под гороха, пиццы, жареных цыплят из Кентукки и пивных банок. Мимо уличного туалета. И наконец добрался до стоянки такси в нижнем конце площади.

— В больницу «Квинз», — прохрипел он, морщась от боли, когда устраивался на сиденье.

— В какой подъезд?

— Где несчастные случаи.

По переходу перед ними проскакала цепочка танцующих масок: Микки Маус, Дональд Дан, Мадонна — кто-то отмечал так свой праздник.

Когда они приехали в больницу, таксист обругал Рея за испачканное кровью сиденье и пытался взять с него двойную плату за проезд. В приемном отделении его трижды просили повторить по буквам фамилию, и каждый раз он путался, так как не хотел называть свое настоящее имя. Ему прочистили рану, наложили временную повязку, дали таблетку парацетамола и велели подождать в коридоре. Прождав почти час, он не выдержал, взял другое такси и отправился домой.

Первые несколько дней, каждый раз зайдя в ванную комнату, он отдирал кусочек пластыря, удерживающего на месте повязку, и проверял, нет ли признаков заражения, хотя не имел никакого представления о том, как это должно выглядеть. Все, что он видел, — это темного цвета ранка в три сантиметра, а вокруг — кровоподтек, постепенно меняющий окраску.

Довольно быстро рана затянулась, и Рей снова стал ходить на работу. О ранении он вспоминал, лишь когда приходилось поднять что-то тяжелое, например, пол туши быка. Однако он хорошо помнил лицо, мелькнувшее перед ним в момент удара ножом. Сейчас оно было совсем рядом, в каких-то шести метрах от него. Парень сидел со своими приятелями, но глаза его то и дело упирались в Рея: «Ну что? Ты еще здесь?»

Меньше всего Рею хотелось, чтобы парень решил, что испугал его. Он мысленно сосчитал до десяти, чтобы успокоиться, поставил на стол кружку, снова сосчитал до десяти, затем встал, подождал, когда парень поднимет на него глаза, выдержал его взгляд и пошел к выходу из бара, словно его ничто не интересовало.

Но, очутившись в коридоре, он не повернул налево, в сторону выхода на улицу, а свернул вправо — вниз по лестнице к мужскому туалету. Какой-то мужчина в клетчатой рубашке с короткими рукавами уперся руками в стенку и наклонился над писсуаром. Рей толкнулся в первую кабинку, но там не было запора, зашел во вторую и быстро закрыл за собой задвижку. Он расстегнул молнию кожаной куртки, которую приобрел всего за сорок фунтов у уличного торговца недалеко от рыбного рынка, и сунул руку во внутренний карман. Пальцы и ладонь приятно ощутили косой квадрат насечки на рукоятке «стенли». Обкусанным почти до мяса ногтем большого пальца он вытянул лезвие ножа. У писсуаров напевали гимн «Храбрая Шотландия», в соседней кабинке кого-то рвало. Рей ловко выбрасывал и убирал обратно острое лезвие. Затем вырезал свои инициалы на стене, но, почему-то испугавшись, переправил «Р» на «В», а «К», первую букву своей фамилии — Кук, на «Н».

И все это время он представлял, как встретится со своим обидчиком. Лицом к лицу. И не важно, будут кругом люди или нет. Главное, чтобы тот знал — кто вогнал в него нож. Он это узнает. И не надо кричать, надо сказать тихим шепотом: «Это я, Реймонд Кук. Помнишь меня?»

Вернувшись в бар, где стало заметно больше людей, Рей не сразу сообразил, что его враг уже ушел.

2

Девочка пропала еще в сентябре. Два месяца, а точнее — шестьдесят три дня тому назад. В тот день Резник в первый раз в этом сезоне пошел на стадион. Полный энтузиазма, который обычно бывает во время посещения первой игры, он занял свое место на трибуне. Все предвещало интересную встречу: в центре защиты был новый игрок, заключивший контракт с командой во время летнего перерыва в играх; оба бросающих, немаловажные фигуры в регби, хвастались на страницах местной газеты, что каждый из них первым наберет вожделенные тридцать очков; из молодежной группы в резерв пришли крепкие ребята, да и в самой команде двое были в кепи с отметкой, означавшей, что им меньше двадцати одного года. Но, когда прозвучал финальный свисток, счет был ничейным. Покидая стадион в толпе работяг с верхних ярусов, Резник решил было зайти в участок, но, услышав разговоры, что «Форест» на другом поле выиграл, передумал. Он обойдется и без саркастических замечаний коллег, что болеет не за ту команду. Не очень-то ему нужны все эти насмешки.

Вот почему, когда зазвонил телефон, старшим в комнате угрозыска был не Резник, а его заместитель.

Кстати, Грэхема Миллингтона также вполне могло не оказаться там. Он имел полное право ковыряться в это время в своем садике, подготавливая его к зимнему сезону. А уж если не в саду, то, значит, уехать в Соммерсет, или, что скорее всего, в Таунтон, к родственникам жены. В этот момент они должны были сидеть за столом, пить отвратительный чай «Эрл Грей» с бутербродами из яйца и листьев салата, слушая, как сестра жены и ее муж пространно рассуждают о росте преступности, уменьшении озонового слоя и падении популярности консервативной партии. А вдобавок к ним — О Боже! — тесть с тещей, христианские защитники природы, воображающие себя сидящими по правую руку от Господа, любящие попотчевать Грэхема бутербродами с салатом и советами ни в коем случае не попадать под кислотный дождь.