Агата Кристи - День поминовения

Агата Кристи

День поминовения

Часть первая

Розмэри

Как выколоть из глаз воспоминанье?[1]

Глава 1

Айрис Марль

Шесть человек одновременно думали о Розмэри Бартон, умершей около года назад…

1

Айрис Марль думала о своей сестре Розмэри.

Почти год она нарочно гнала все мысли о Розмэри. Ей не хотелось вспоминать.

Слишком больно, слишком страшно.

Посиневшее от цианистого калия лицо, сведенные судорогой пальцы…

Какой контраст с веселой, прелестной Розмэри накануне… Впрочем, не такой уж веселой. До этого у нее был грипп, и она была измучена, подавлена… Все стало известно на следствии. Сама Айрис на этом настаивала. В какой-то мере это объясняло самоубийство.

Но как только закончилось следствие, Айрис попыталась сделать все, чтобы совершенно изгнать из памяти воспоминания. Что толку думать? Поскорее бы забыть весь этот ужас.

Но теперь пришло время вспомнить, мысленно вернуться в прошлое… припомнить все, до самых на первый взгляд незначительных мелочей…

Этот странный разговор с Джорджем накануне вечером требовал, чтобы она вспомнила.

Он был таким неожиданным, таким пугающим. Впрочем, был ли он неожиданным? Разве ничто не предваряло этот разговор? Ведь не назовешь иначе как странностью растущую угрюмость Джорджа, его рассеянность, необъяснимые поступки. Все переменилось вчера вечером, когда он позвал ее в кабинет и достал из ящика письма.

Теперь никуда от этого не денешься. Придется думать о Розмэри, придется вспоминать.

Розмэри, старшая сестра…

Айрис с удивлением отметила, что она впервые в жизни думает о Розмэри как о личности.

Всю жизнь она принимала Розмэри не задумываясь, как не задумываешься о матери, отце, сестре, тетке. Они существуют, и все это как-то само собой разумеется.

Просто никогда не думаешь о них как о людях со своим особым «я» и не задаешься вопросом, что же они собой представляют.

Так что собой представляла Розмэри?

Теперь все это важно; от этого многое будет зависеть. Айрис мысленно вернулась в прошлое. Она и Розмэри еще дети.

Розмэри была на шесть лет старше.

Выхваченные из памяти обрывки прошлого, мгновенные вспышки, короткие сценки.

Она сама, совсем еще маленькая, пьет молоко с хлебом, а Розмэри, очень важная, с косичками, готовит уроки за столом.

Лето на берегу моря. Айрис завидует Розмэри: она уже большая и умеет плавать.

Розмэри учится в пансионе и приезжает домой только на каникулы. Потом и сама Айрис уже в пансионе, а Розмэри завершает свое образование в Париже. Розмэри – школьница; нескладная, сплошные руки и ноги. И вот Розмэри возвращается из Парижа. В ней появилась какая-то незнакомая пугающая элегантность: мягкий голос, изящная походка, золотисто-каштановые волосы и огромные глаза, синие, с темными ресницами. Совсем взрослая, красивая женщина из какого-то другого мира.

Они редко виделись после ее приезда: шестилетняя разница между ними была в это время особенно ощутима.

Айрис еще учится в школе, а у Розмэри разгар «сезона». Но даже после того, как Айрис вернулась домой, дистанция между ними не уменьшилась. Розмэри жила своей жизнью: утро в постели, Á la fourchette в обществе таких же, как она, дебютанток, и почти каждый вечер танцы. Айрис же проводила утро с гувернанткой в классной комнате, ходила гулять в парк, в девять ужинала и в десять ложилась спать.

Разговор сестер обычно сводился к нескольким коротким фразам типа: «Хелло, Айрис. Будь душечкой, вызови мне такси. Я жутко опаздываю». – «Мне не нравится твое новое платье, Розмэри. Оно тебе не идет. Слишком много всего накручено».

Затем помолвка Розмэри с Джорджем Бартоном. Волнения, покупки, горы пакетов, платья для подружек невесты.

Свадьба. Шепот со всех сторон, когда Розмэри шла по церковному проходу: «Какая прелестная невеста!»

Почему Розмэри вышла замуж за Джорджа? Даже тогда Айрис удивил ее выбор. Вокруг было столько привлекательных молодых людей – они без конца звонили Розмэри, приглашали ее повсюду. Почему она выбрала Джорджа Бартона, который к тому же был на пятнадцать лет старше? Он добрый, милый, но слишком уж невыразительный.

Джордж был человек состоятельный, но здесь дело было явно не в деньгах. У Розмэри были свои деньги, притом немалые.

Наследство дяди Поля…

Айрис тщательно рылась в памяти, пытаясь отделить все, что было известно ей в то время, от того, что она знала сейчас. Ну вот, например, дядя Поль.

Он не был их родственником, это она всегда знала, как знала еще какие-то факты их семейной биографии, хотя никто с ней специально не говорил об этом. Поль Беннет был влюблен в их мать, но она предпочла ему другого человека, причем менее состоятельного. Поль Беннет вел себя по-рыцарски: остался другом семьи, до конца дней сохранив платоническую, романтическую привязанность к Виоле Марль. Он стал дядюшкой Полем и был крестным отцом первенца семьи – Розмэри. После его смерти выяснилось, что все состояние он завещал своей крестнице, которой исполнилось в то время тринадцать лет.

Итак, Розмэри плюс к красоте получила еще и наследство. И вышла замуж за славного, но ничем не примечательного Джорджа Бартона.

Почему она это сделала? Айрис и тогда ломала себе голову. Она не верила в то, что Розмэри была в него страстно влюблена. Но сестра, как казалось, была счастлива с ним и привязана к нему – да, безусловно, привязана. Айрис имела возможность в этом убедиться. Через год после свадьбы Розмэри умерла их мать, красивая, болезненная женщина, и Айрис, которой тогда было семнадцать, поселилась вместе с Розмэри и ее мужем.

Семнадцать лет! Айрис попыталась представить себя в это время. Какой она была? Что она думала, чувствовала, видела?

Она пришла к выводу, что ее умственное развитие в этом возрасте оставляло желать лучшего. Она жила не задумываясь, принимая все как есть. Вызывало ли у нее, скажем, неудовольствие то, что мать всецело была поглощена Розмэри? В общем нет. Она и сама без колебаний признавала первенство за старшей сестрой. Понятно, что, когда Розмэри начала выезжать, мать, насколько позволяло ей слабое здоровье, целиком занялась старшей дочерью. Это было вполне естественно. Потом должен был наступить черед Айрис. Виола Марль всегда была довольно равнодушной матерью, слишком поглощенной своим здоровьем. Она охотно перепоручала дочерей нянькам, гувернанткам, учителям, но была неизменно ласкова с ними, когда они случайно попадались ей на дороге. В год смерти Гектора Марля Айрис исполнилось пять лет. Она толком не помнила, каким образом она узнала, что отец злоупотреблял горячительными напитками.

Семнадцатилетняя Айрис, оплакав, как должно, мать, надела траур и переехала жить к сестре и зятю в их дом на Элвастон-сквер.

Иногда ей бывало тоскливо в этом доме. Еще год ей не полагалось выезжать. Три раза в неделю она брала уроки французского и немецкого и посещала класс домоводства. Но частенько не знала, чем себя занять, ей было не с кем даже перемолвиться словом. Джордж был неизменно добр и по-братски нежен, отношение его не переменилось и сейчас.

А Розмэри? Айрис ее почти не видела. Она редко бывала дома. Портнихи, коктейли, бридж…

А что она фактически знала о Розмэри? О ее вкусах, надеждах, сомнениях? Даже страшно подумать, как подчас мало знаешь о человеке, живущем с тобой под одной крышей. Между сестрами не было или почти не было близости.

Но теперь ей придется поломать голову, придется вспоминать. Теперь важна каждая мелочь.

Казалось, что Розмэри счастлива…

Так казалось до того самого дня… За неделю до всех событий…

Она никогда не забудет этот день. Она помнит его совершенно отчетливо – каждую мелочь, каждое слово. Полированный стол красного дерева, отодвинутый стул, торопливо написанные строчки.

Айрис закрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти всю сцену.

Она входит в комнату Розмэри и застывает, пораженная. Розмэри сидела за столом, уронив голову на руки, и безудержно рыдала. Айрис никогда до этого не видела Розмэри плачущей, и эти горькие, отчаянные слезы испугали ее.

Правда, Розмэри тогда еще не совсем оправилась после тяжелого гриппа, всего день как встала с постели. Грипп, как известно, вызывает депрессию. Но тем не менее…

Айрис вскрикнула, голос ее прозвучал по-детски испуганно: «Розмэри, что случилось?»

Розмэри от неожиданности выпрямилась, потом откинула волосы с опухшего от слез лица. Пытаясь справиться с рыданиями, она торопливо сказала: «Ничего, ничего страшного. Пожалуйста, не смотри на меня так».

Она встала из-за стола и мимо сестры опрометью кинулась из комнаты.