Александра Маринина - Когда боги смеются

Александра Маринина

Когда боги смеются

Мы никогда не выигрываем. Иногда нам это кажется, но такова маленькая любезность, которой порой удостаивают нас боги.

Глава 1

Войдя с уличной духоты в сумрачную прохладу подъезда, Ольга невольно улыбнулась. Впрочем, она всегда улыбалась именно здесь, на ступеньках, ведущих к лифту. Потому что именно на этом месте ей в голову приходила одна и та же мысль: как хорошо, что есть место, куда она идет с удовольствием. Как хорошо, что на свете существует человек, с которым ей невозможно поссориться ни при каких обстоятельствах. Человек, который не обманет ее и не предаст. Человек, с которым, как выяснилось, она не может расстаться.

Едва распахнув дверь, Ольга крикнула:

- Ты дома?

- Всенепременно! - донесся голос Павла. - А ты почему так рано?

Скинув босоножки на высокой шпильке, она босиком прошла в комнату, на ходу снимая черную трикотажную блузку и узкую длинную юбку.

- Пашка, ты знаешь, что такое женское счастье?

Павел заглянул в комнату и остановился на пороге, чуть насмешливо глядя на нее.

- Догадываюсь.

- Не догадываешься. Женское счастье - это удачно купленное белье. А что такое женское несчастье?

- Вероятно, белье, купленное неудачно. Угадал?

- Умница.

Она швырнула одежду на кресло и взяла легкий шелковый халатик. Павел привычно отвернулся, но из комнаты не вышел. Они не особенно стеснялись друг друга, но определенные приличия оба все-таки соблюдали.

- Такой идиотизм! - весело продолжала Ольга, раздеваясь догола. - Помнишь белье, которое мы с тобой вместе покупали в Барселоне? Оно было изумительно красивым на вид, я его сегодня надела, а оказалось, что кружево такое кусачее - ужас! Вместо того чтобы принимать эротические позы и соблазнять своего ненаглядного, я ерзала и выбирала удобный момент, чтобы почесаться. В результате сегодняшняя лав стори оказалась скомканной, пришлось сказать, что у меня разболелась голова, и постыдно ретироваться с поля сексуальной битвы. Вот черт, - она быстро оглядела себя в зеркале, - теперь на бедре раздражение, и на груди тоже. Надо же, как не повезло. Не смогу носить такую красоту. Вот это и есть женское несчастье.

Она запахнула халат и завязала на талии поясок.

- Все, можешь повернуться. Кстати, ты же собирался сегодня на какую-то гулянку. Отменилось?

Павел подошел к дивану и с размаху упал на него, высоко задрав ноги.

- А я сегодня обломался. Моя красоточка получила сигнал о несвоевременном возвращении драгоценного супруга и сочла за благо не рисковать понапрасну. Жизнь длинная, еще нагуляемся. Слушай, пойдем куда-нибудь поужинаем, а? Меня гнетет нерастраченный донжуанский запал. Хоть за тобой поухаживаю.

Ольга осторожно прикоснулась пальцами к тем местам на бедрах и груди, где все еще чувствовала зуд, и покачала головой.

- Мне, наверное, до завтра лучше не одеваться, - с сомнением произнесла она. - В холодильнике полно еды, зачем идти куда-то?

- Да ну тебя, - огорченно протянул Павел, - у меня романтический порыв, а ты весь праздник испортила.

- Не канючь, это не я праздник испортила, а белье, которое мы покупали вместе, стало быть, ответственность пополам. Насколько я помню, в том магазинчике именно ты обратил внимание на этот гарнитур, так что пожинай плоды. Подвинься, я прилягу.

Павел подвинулся на широком диване, освобождая ей место.

- Ладно, уговорила, остаемся дома. Лёлька, ты не забыла о дне рождения моей маменьки? Катастрофа приближается, осталось всего пять дней. Что дарить-то?

Да, это проблема. Мать Павла относилась к подаркам трепетно, сама дарила их с удовольствием, долго и тщательно продумывая и выбирая, но и требовала такого же отношения к себе самой. Каждый год эта проблема вставала в полный рост. каждый год как-то решалась, но и точно так же с каждым годом делалась все труднее. Повторяться было нельзя. И разумеется, ни в коем случае нельзя было согласовывать подарок с самой именинницей. Подарок должен быть сюрпризом, это даже не обсуждалось. Так было заведено в семье Павла испокон века.

- Давай думать, - вздохнула Ольга, вытягиваясь на диване, - и вспоминать. Вечернее платье?

- Мы ей привозили из Бельгии.

- Ах, да, я забыла. Напольная ваза?

- Из Англии, на пятьдесят пять лет.

- Верно, теперь вспомнила. Брошь?

- Оттуда же.

- Может, сумочку и перчатки из хорошей кожи?

- Лёлька, возьми себя в руки! У тебя совсем память отшибло? Мы же ей это дарили на прошлый день рождения.

- Извини, - пробормотала она, устраиваясь поуютнее рядом с ним, - я так устала, меня в сон клонит, я совсем ничего не соображаю.

Павел привстал и принялся тормошить ее за плечи.

- Не спи! Сейчас только девять часов, если ты уснешь, то опять поднимешься в пять утра и будешь колобродить по квартире. Открывай глаза, а то холодной водой оболью. Ну Лёлька же!

Внезапно Ольга вскочила, глаза ее радостно сверкнули.

- Есть! Помнишь, когда мы были в Греции, мы видели в книжном магазине потрясающее подарочное издание об Иерусалиме? Огромный фолиант, текст на английском и греческом и куча иллюстраций, даже лупа прилагается, чтобы детали рассматривать. И цена пристойная, если перевести из драхм на понятную валюту, то получается около тридцати долларов. Такое не стыдно подарить.

- Ты предлагаешь смотаться за подарком в Афины? - скептически усмехнулся Павел. - Одни билеты встанут как двадцать таких подарков, хотя, конечно, ради родной матушки...

- Балда, - засмеялась Ольга, - Лариса сейчас в Афинах, возвращается через два дня. Если нам удастся ее отловить по телефону, то проблему мы, считай, решили. И мы, таким образом, плавно подведем семейную общественность к следующему дню рождения. Ну скажи, что я не гений, вот только попробуй скажи, я тебе ухо откушу.

- Ты гений, - очень серьезно ответил Павел, целуя ей руку. - И что бы я без тебя делал?

В этом году матери Павла исполнялось пятьдесят девять лет, а на шестидесятилетие он задумал подарить ей поездку в Израиль, где у Елены Федоровны было множество друзей, с которыми ей давно хотелось повидаться. Финансовые возможности для такой поездки у матери были, но она, как часто бывает, все время откладывала вояж, находя, что есть дела поважнее, чем посещение друзей. Работа, муж, дети, внучка, дача, две собаки - все это требовало ее неусыпного внимания и никак не могло обойтись без ее участия. Насколько помнила Ольга, разговоры о поездке в Израиль велись на протяжении последних как минимум десяти лет, Елена Федоровна регулярно созванивалась со своими друзьями в Иерусалиме и Тель-Авиве, но поехать так и не собралась. А вот если положить перед ней билеты и паспорт с уже оформленной визой, тогда совсем другое дело. Елена Федоровна с уважением относилась к усилиям. затрачиваемым ради нее другими людьми. В такой ситуации она поехала бы, даже если бы ей там совершенно нечего было делать.

Ольга легко соскочила с дивана, на котором еще две минуты назад едва не заснула, и кинулась искать записную книжку с номером телефона приятельницы. Ей повезло, Лариса не расставалась с мобильным телефоном даже в ванной, где, собственно, и застал ее звонок Ольги.

- Ты не помнишь, в каком магазине ты видела книгу? - спросила она деловито.

- На центральной улице, магазин Патакиса.

- Найду, - пообещала Лариса.

- Когда ты прилетаешь?

- В субботу.

- Мы с Пашей тебя встретим.

Повесив трубку, Ольга облегченно вздохнула.

- Ну вот, проблема решена. А ты боялся!

Она снова подошла к зеркалу и, горестно покачивая головой, приподняла полу халата, чтобы еще раз полюбоваться следами неудавшегося любовного свидания.

- Ну почему мне так не везет! - простонала она, проводя пальцами по раздраженной коже.

Павел тоже встал и сладко потянулся.

- Да брось, Лёлька, к утру будешь как новенькая. Что у тебя на службе хорошего?

Ольга скорчила страшную мину и вытянула вперед руки со скрюченными пальцами.

- Праздник идет в наш кишлак, - протянула она загробным голосом. - К нам едет ревизор. По-нынешнему - аудитор. Народ подпрыгивает от страха.

- А ты?

- А я нет.

- Ты же зам главного бухгалтера, неужели не боишься?

- В том-то и дело, Павлуша, что я зам главного бухгалтера. Только главбух и я знаем, что у нас все в порядке, поэтому бояться нечего. А все остальные они же в бухгалтерии ничего не понимают, им всем кажется, что у нас обязательно что-то нароют. Даже генеральный с лица сбледнул, по десять раз на день дергает нас и спрашивает, готовы ли мы к проверке. Всё, я проснулась окончательно. Пошли ужинать.