Михаил Михеев - Поиск в темноте

Михаил Михеев.

Поиск в темноте.

Роман

ДЕВУШКА НА ОБОЧИНЕ

1

Я прочитала все, что находилось в тоненькой папке следователя: показания водителя, заключение инспектора ГАИ, протокол осмотра места происшествия — профессионально составленный документ, в котором отсутствовали слова: «кажется, можно предположить…» и им подобные, какие, вероятно, привел бы газетный очеркист, описывая случившееся, — в протоколе указывались только факты и для их описания употреблялись слова, точные и однозначные.

Прочитала и заключение медэксперта — скрупулезное исследование специалиста, которое детям до шестнадцати читать, конечно бы, не следовало…

В папке была и фотография девушки — очевидно, из паспорта, а следовательно, была вложена в папку недавно — круглое личико с доверчиво распахнутыми глазами, пухлыми губами и ямочкой на остреньком подбородке… «Много эмоций и мало тормозов!» — подумала я и, закрыв папку, еще раз прочитала: «Дело о самоубийстве Зои Конюховой, учащейся новосибирского полиграфучилища, родившейся…»

До дня своей смерти она прожила всего восемнадцать лет и четыре месяца.

Вот так плохо распорядилась Зоя Конюхова восемнадцатью годами и четырьмя месяцами своей жизни, опрометчиво бросив их под колеса тяжелого панелевоза.

Мне предстояло отправиться в нелегкий поиск по ее уже остывшим следам, и я хотела на это как-то настроиться. Попытаться представить — просто так, для себя — все, что предшествовало событию, которое закончилось так жестоко и необратимо. И, прибавив немного воображения, попробовать догадаться, что девушка могла думать в эти минуты, перед тем как сделать свой последний роковой шаг.

Конечно, я не знаю, так ли все было?

Но теперь этого не узнает никто…

…Шел второй час ночи.

Днем выпал легкий, как пух, снежок, быстро растаял, но к вечеру опять подморозило. Ночь наступила — безлунная, темная, холодная ночь.

Дежурный в отделении милиции, отвечая на вызов «02», нажал клавишу селектора и снял трубку, — ничего особенного, случайный прохожий сообщил, что возле кинотеатра «Заря», что в Октябрьском районе, в кустах на земле спит пьяный, без ботинок и без пальто, надо бы его подобрать, пусть лучше проснется в медвытрезвителе, чем в больнице с воспалением легких.

Сообщив об этом куда следовало, дежурный встал, потянулся и тут опять повторился сигнал вызова. Дежурный услышал, как в трубке зашелестело — похоже на детское всхлипывание, потом то ли детский, то ли девичий голос произнес что-то невнятное, внезапно оборвался, и трубка замолчала.

Дежурный опустился на стул.

— Ноль-два слушает, говорите!…

Это не походило на случайный вызов, что-то там произошло на том конце линии, в районе неизвестного ему телефона, поэтому дежурный упрямо не выключал телефон селектора.

— Говорите, я слушаю… ноль-два слушает, говорите…

А сам уже снимал трубку городского телефона, чтобы через АТС узнать, откуда ему звонили…

Это была уже окраина города, район новостроек. Пока под жилье сдали одну девятиэтажку, на сто шестьдесят квартир, вторая стояла еще без оконных переплетов. Неподалеку от заселенной девятиэтажки, рядом с шоссе залили цементом площадку, для автобусной остановки. На площадке поставили телефонную будку.

Кругом было пусто и темно. Только автобусную остановку и телефонную будку освещал одинокий светильник.

Неподалеку остановилась легковая машина. Девушка с трудом выбралась, наверное, ее просто выпихнули на дорогу. И машина ушла. Отсутствующим взглядом девушка проводила удаляющиеся красные огоньки, неуверенно огляделась и пошатываясь побрела к автобусной остановке. Голова ее кружилась, похмельный туман застилал сознание, она еще не понимала, что с ней произошло, плохо соображала, куда идет и куда ей нужно идти.

Она шла к автобусной остановке, потому что там было светлее.

Возле телефонной будки ей стало совсем плохо, зыбкая тошнота подступила к горлу, она ухватилась за угол кабинки, согнулась, и ее вырвало тяжко и противно, она чуть не потеряла сознание и с трудом удержалась на ногах.

Вытащила из кармана пальто платок и вытерла им рот и глаза. Вздохнула поглубже, в голове ее чуть прояснилось… и вот тут она все вспомнила. Она вспомнила и как бы вновь пережила, прочувствовала все случившееся и содрогнулась, но уже не бессознательно, а от страха и жуткого, нестерпимого до боли отвращения.

Она увидела через стекло кабины висевший телефонный аппарат и до ее сознания дошло, что ей нужно позвонить. Сейчас ей плохо, очень плохо, а она знала, когда очень плохо, нужно снять трубку телефона, позвонить по «02» или «03», и тогда придут люди и ей помогут. Она вошла в кабинку, сняла трубку, с трудом попадая в отверстия диска, набрала «02».

— Я… меня… — она с всхлипом втянула воздух.

Она поняла, что не знает, как об этом сказать. Даже если придут люди, она не сможет им ничего объяснить. То, что с ней произошло, — это стыдно, страшно и отвратительно. И уже никто и ничем не сможет ей помочь… никто.

От жгучего ощущения стыда, страха и отчаяния у нее перехватило дыхание. Бессильно опустила телефонную трубку, даже не повесив ее на рычаг. Дежурный продолжал повторять: «говорите… ноль-два слушает…» — но она уже не слышала его.

Выйдя из будки, она подошла к поребрику дороги. Вгляделась в уходящее в ночь черное шоссе. Если бы сейчас к остановке подошел автобус, она, наверное, села бы в него и осталась бы жива.

Но автобуса не было. Людей тоже не было.

Она стояла на обочине одинокая, замерзшая, и холодное отчаяние затопило, захлестнуло ее сознание…

Водитель тяжелого панелевоза торопился.

Весь вечер ему пришлось «загорать» прямо на шоссе, пока случайно остановившийся водитель «Москвича» не выручил его запасным конденсатором. Конденсатор! Цена ему в базарный день ломаный грош, а вот, на тебе! Теперь придется ехать ночью, плиты на стройке должны быть к утру, иначе прораб снимет прогрессивку.

Улица была пуста, ни пешеходов, ни светофоров, ни дотошных инспекторов ГАИ — и шофер гнал машину так быстро, как только позволял старый изношенный мотор. Но мотор еще тянул, даже километров семьдесят набирал, под горку…

Девушку на обочине он увидел еще издали. Подняв воротник пальто, она стояла на краю поребрика, возле автобусной остановки. Или ждала автобуса — а какие ночью автобусы? Или просто собиралась перейти на другую сторону дороги. Фары горели, глядела она в его сторону, стало быть, машину видела.

Косясь на нее одним глазом — так, на всякий пожарный случай, — он потянулся в карман за папиросами. Может быть, если бы не потянулся за папиросами, то успел бы как-то среагировать, может быть… А девушка вдруг сделала два быстрых шажка ему навстречу, замерла на мгновение и страшным движением, как в воду, кинулась под колеса машины.

Он отчаянно крутанул рулевую баранку, нога сама вдавила педаль тормоза. Больше он ничего сделать не мог. Тормоза у машины были хорошие, колеса шли юзом, но тяжелый прицеп не давал машине остановиться.

Если она и вскрикнула, то из-за визга покрышек и скрипа тормозных колодок он ничего не слышал.

Только стукнуло легонько по крылу.

Машина остановилась, а водитель все еще сидел за рулем, и нога все еще продолжала прижимать педаль тормоза. Потом он заглушил мотор, толкнул дверку, выскочил. Обежал машину сзади. Он еще надеялся, что самого страшного не произошло, что девушка не попала под колесо, тогда бы тряхнуло (он бы услышал), он же видел, как ее крылом отбросило в сторону. То, что ее бампером ударило по голове, он — из-за капота — увидеть не мог.

Скомканная, смятая в комочек, она лежала у поребрика. Он опустился на колени возле нее, осторожно повернул ее, приподнял. Уже потом подумал, что, может быть, трогать ее не следовало. Горячие капли упали ему на руку, голова девушки неловко запрокинулась на твердом камне поребрика. Он сдернул с себя кепку, подложил ей под голову. Посмотрел на свою руку, вытер ее о куртку. Оглянулся и увидел телефонную будку.

Телефонная трубка все еще висела на шнуре, еще не подняв ее, шофер услыхал голос дежурного, упрямо повторявшего: «Говорите, я "ноль-два", слушаю…»

Машина милиции прибыла даже раньше, чем «скорая». За «скорой» подкатил и дежурный ГАИ на желтых «Жигулях». Пока автоинспектор растягивал ленту рулетки, замеряя длину темных тормозных полос на асфальте, шофер опять присел возле девушки, но его отодвинули в сторону. Несколько раз сверкнула фотовспышка.

Потом врач потрогал голову девушки, приоткрыл ей веки, закрыл опять. Выпрямился.

— Что? — спросил шофер.

Врач только глянул на него и промолчал. Рядом поставили носилки. Шофер сам помог поднять девушку, осторожно придерживая ее, как бы боясь разбудить. Машина с красным крестом ушла.