Елена Топильская - Мания расследования

Елена ТОПИЛЬСКАЯ

МАНИЯ РАССЛЕДОВАНИЯ

Глава 1

День рождения удался, впрочем, как всегда.

От мамы я получила сборный подарок изящный подсвечник, шарфик к новому костюму, коробку конфет, и поймала себя на том, что я тоже предпочитаю дарить такие сборные подарки, из нескольких приятных вещей.

Сыночек подарил мне третий чайный сервиз — на две персоны, состоящий из хорошенького чайничка, молочничка, сахарницы и двух чашек. На Новый год и Восьмое марта он тоже дарил мне сервизы, купленные на собственные сбережения, причем разного дизайна, и ухитрился ни разу не повториться. Зато повторился в открытке, в который уже раз желая мне наряду со здоровьем и красотой побольше свободного времени. Я сразу загрустила, чувствуя себя преступницей из-за того, что мало внимания уделяю сыночку, и он, поймав мой виноватый взгляд, тут же подлез с вопросом, не хочу ли я пожить у Саши.

— Нет, — сказала я, и ребеночек неподдельно опечалился. Видимо, он уже рисовал в воображении тинэйджерские оргии в квартире без взрослых, где можно будет спокойно посмолить сигаретку под пивко, пообжиматься с девочками, и никто не ворвется с унизительными криками: «Иди учи уроки!»…

— Ну, ма-ама, это же противоестественно, когда жена живет отдельно от мужа, — заныл Хрюндик.

— Что же делать, если у жены сын балбес, — вздохнула я, в который раз отметив незаурядные демагогические способности балбеса.

Доктор Стеценко подарил колечко с небольшим сапфиром. (Правда, не преминул заметить, что два месяца назад уже сделал мне шикарный подарок — взял замуж, и ничего круче ему за всю оставшуюся жизнь все равно не придумать). Накануне дня рождения у меня случился бзик — мне понадобился сапфир. Почему, мне и самой неведомо; я вообще-то равнодушна к украшениям, а колец совсем не ношу, исключение сделала только для обручального: привычка бывшего секретаря судебного заседания, а потом и следователя, вынужденного много писать от руки. Так много, что на среднем пальце правой руки у меня мозоль от пера, которая начала проходить только в эпоху всеобщей компьютеризации. А перстни-кольца мешали писать, вот я и не привыкла их носить. Хотя, как всякая женщина, обожаю разглядывать и мерить украшения, и искренне восхищаюсь оригинальными произведениями ювелирного искусства, но, так сказать, отдельно от себя.

А вот тут мне приспичило стать обладательницей сапфира; настолько, что я даже позвонила специалисту-геммологу из Горного института, когда-то проводившему мне экспертизу по уголовному делу, и поинтересовалась возможностями приобретения природного камня. Любезный геммолог все мне разобъяснил, включая стоимость природного сапфира, после чего я несколько охладела к идее покупки этой драгоценности с ближайшей зарплаты. Уловив разочарование в моем голосе, он поинтересовался, зачем мне сдался именно природный камень, чем меня не устраивает сапфир, выращенный в лаборатории, учитывая, что выглядит он ничем не хуже и тоже гордо именуется натуральным, в отличие от стекляшек голубого цвета, вставляемых в бижутерию, а стоит во много раз дешевле природного.

Я не скрыла от него, что рассчитываю на волшебные свойства настоящего камня, выросшего не в лабораторных условиях, а где-нибудь в горных пещерах, под присмотром серьезных бородатых гномов. Природный сапфир должен охранять меня, удерживать от глупых поступков, придавать мне силы, в общем, иметь все данные моего персонального талисмана, обещанные брошюркой «Камни-обереги».

Геммолог даже не рассмеялся, с чисто научной серьезностью отметив, что, судя по всему, у меня с каким-нибудь сапфиром уже установилась кармическая связь, поэтому мне действительно нужно срочно приобретать этот камень. Поскольку от некоторых глупостей меня может удержать только мистическая сила, людям это бывает не по плечу, — мысленно продолжила я.

Положив телефонную трубку, я вдруг подумала, что подсознательно допускаю, что в ближайшем будущем готовлюсь совершить какую-нибудь капитальную глупость, может, поэтому и нуждаюсь срочно в талисмане, на который можно свалить ответственность за последствия.

А проснувшись на следующее утро, я на подушке обнаружила красную бархатную коробочку с притаившимся в ней талисманом — голубой искоркой на золотом ободке. Моргая сонными глазами, я тут же надела перстень на палец и уже не захотела снимать ни под какими предлогами. В ушах у меня звучали слова геммолога про кармическую связь.

Вечером, во время приема гостей, улучив момент, когда я выскочила на кухню за вилочкой для лимона, меня ухватила за руку Регина. Она оказалась единственной, кто заметил на моем пальце голубую искорку, и теперь с пристрастием рассматривала подарок моего любимого мужчины.

— Конечно, не алмаз «Орлов», — наконец высказалась она, — но для тебя вполне приличный камень.

— Для меня — в каком смысле? — нервно уточнила я. Рядом с Региной я, неглупый человек, опытный юрист, и по некоторым отзывам, даже интересная женщина, постоянно сдаю экзамен на женскую состоятельность. Она всю жизнь с легкостью меняла мужчин, выбирая между хорошим и очень хорошим, в то время как я мучилась комплексами из-за персонажей, которые меня явно не стоили (любимый мужчина Александр Стеценко — не в счет, это исключение, которое скорее подтверждает правило). Она могла назанимать денег в долг и купить себе бриллиантовые серьги, а я, даже если деньги были, стеснялась их потратить на лишние колготки. Основное же различие между нами — в том, что Регина искренне полагает, что ей должны все окружающие (а кто не должен, тому в ее окружении делать нечего), а я, наоборот, считаю, что это я всем должна. Правда, иногда мне кажется, что весь мир делится на две, весьма неравные, части именно по этому признаку…

— Ну, ты вращаешься в таком обществе, где все равно никто в камнях не понимает, — отмахнулась подруга. — А я, например, в приличное общество такой ювелирный ширпотреб не надену, меня сразу заклеймят.

— В гробу я видала такое приличное общество, — огрызнулась я. — А если ты притащишь туда «Орлов», то тебя сразу все залюбят и зауважают?

— Не совсем, — разъяснила эта светская дама, — зауважают точно, но не залюбят. Зубами заскрипят от зависти.

— А что, в этих высших сферах, где ты вращаешься, все поголовно доктора минералогических наук? И с лету отличат природный камень от лабораторного?

— По крайней мере, настоящую вещь от фуфла отличат, — ответила Регина с неподражаемым апломбом. И тут же сменила апломб на кротость, прижалась ко мне щекой и защебетала:

— Ну ты что, надулась, что ли? Машуля, колечко твое супер, очень тебе идет, Сашка, как всегда, попал в десятку, сапфир вообще твой камень, а цвет у него какой необычный…

Колечко при этом она стащила у меня с пальца и надела этот ювелирный ширпотреб на свою руку. Полюбовалась и заключила:

— Нет, оно не такое простенькое, как мне показалось вначале.

— Наверное, у тебя руки более изысканные, — предположила я, но Регина даже не заметила иронии.

— Наверное. А кстати, «Орлов» был бы неактуален. Сейчас белые бриллианты не в моде.

— А какие они еще могут быть? — удивилась я.

— Да какие угодно. Чай, уже двадцать первый век на дворе. Это в прошлом веке носили тривиальные камни, а сейчас ценятся розовые, коньячные, цвета шампанского. Черные, конечно. Голубые.

Регина отставила руку и еще раз критически осмотрела мое кольцо.

— Да, голубые…

— Регишечка, а какие самые дорогие?

Регина отвлеклась от колечка, не успев сказать очередную гадость, и задумалась.

— Наверное, темно-розовые.

— И что, у тебя еще нету темно-розового бриллианта?!

— Ну что ты издеваешься? Их всего штук десять.

— В Питере?

— В мире. А в России вообще ни одного нет. Один карат миллион долларов стоит. Ладно, пошли обратно.

Мы с ней вернулись за стол, я стала разливать чай и забыла про кольцо. Оно так и осталось на пальце у Регины. Только этим я объясняю все свои последующие приключения: тем, что осталась без кармической защиты. Некому и нечему в этот момент, было удержать меня от глупостей. И хотя Регинин палец все время мелькал у меня перед носом, волшебная сила сапфира на расстоянии, видимо, не действовала. И я влипла в историю по собственной инициативе, которая, как известно, наказуема.

Постепенно объевшиеся гости допили чай и кофе и растеклись на мягкой мебели, сгруппировавшись по интересам. Отовсюду слышались фрагменты изысканных светских бесед, как это принято в приличном обществе. Судмедэксперт Панов, толстый, но милый (это он сам так себя характеризует, представляясь), собрав вокруг себя трех дам, разглагольствовал про то, какой шикарный препарат он выварил из черепа, найденного недавно в расселенном доме. Дамы смотрели ему в рот и ахали.

Мой родной муж, подливая жене Панова коньячок, спорил с Горчаковым, жрут опарыши мягкие ткани трупов в стадии жировоска или не жрут. При этом он расположился в кресле, грациозно сложив длинные ноги, небрежно распустив галстук-«бабочку» на хрустящей рубашке, и, если абстрагироваться от произносимых им слов, вполне смахивал на английского лорда, отдыхающего после неутомительной партии в гольф. А Горчаков, напротив, горячился и грубил.