Ю Несбё - Полиция Страница 57

Катрина знала, что говорит только от нервозности, хотя и не совсем понимала, почему нервничает. Может быть, потому, что он начальник полиции.

— Из машины выходит человек и направляется к дому, — сообщил Бельман.

— Значит, в прошлой жизни ты был не слишком хорошим индусом… — Рация затрещала, но Катрина просто-напросто не могла остановиться. — А если мошка… Что вы сказали?

Она вырвала бинокль у него из рук. И неважно, что он начальник полиции, это ее пост. И все верно. В свете уличных фонарей она разглядела человека, уже вошедшего в калитку и следовавшего к крыльцу перед дверью. Он был одет в красное и нес что-то, что она не смогла определить. Катрина почувствовала, как у нее пересохло во рту. Это он. Это случилось. Это происходит сейчас. Она схватила мобильный телефон.

— И мне совсем нелегко нарушить это обещание, — сказал Харри, уставившись на отданную ему сигарету.

Он надеялся, что на одну глубокую затяжку ему хватит. А она ему понадобится.

— И что это за обещание? — Голос Ракели казался слабым, беспомощным. Одиноким.

— Это обещание я дал самому себе, — сказал Харри, обхватив фильтр сигареты губами. Он затянулся, почувствовал вкус последнего в сигарете табака, который по каким-то причинам сильно отличается на вкус от табака в кончике сигареты. — Обещание, что я никогда не попрошу тебя выйти за меня замуж.

В наступившей тишине он слышал, как порыв ветра промчался по кронам лиственных деревьев за окном, и они зашуршали, как возбужденная, шокированная, перешептывающаяся публика в зале.

А потом она ответила. Ответ ее прозвучал как короткое сообщение по рации:

— Повтори.

Харри кашлянул:

— Ракель, ты выйдешь за меня замуж?

Порыв ветра умчался дальше. И Харри подумал, что после него остались только тишина и покой. Ночь. И прямо посреди нее — Харри и Ракель.

— Ты сейчас не шутишь надо мной? — Она отодвинулась от него.

Харри закрыл глаза. Он находился в свободном падении.

— Не шучу.

— Ты уверен?

— А зачем мне шутить? Ты что, хочешь, чтобы все это оказалось шуткой?

— Во-первых, Харри, неоспоримым фактом является твое ужасное чувство юмора.

— Согласен.

— Во-вторых, мне надо думать об Олеге. И о тебе тоже.

— Неужели ты еще не поняла, что Олег — это один из твоих главных плюсов как невесты, девочка моя?

— В-третьих, даже если бы я хотела, брак несет с собой некоторые юридические сложности. Мой дом…

— Я думал, это исключительная собственность. И свое имущество я не собираюсь подносить тебе на блюдечке с золотой каемочкой. Я не могу тебе многого обещать, но обещаю самый безболезненный развод современности.

Ракель хохотнула:

— Но нам хорошо и так, разве нет, Харри?

— Да, нам есть что терять. А в-четвертых?

— А в-четвертых, сватаются совсем не так, Харри. Не лежа в постели и покуривая.

— Хорошо. Если ты хочешь, чтобы я встал на колени, то мне надо сначала надеть штаны.

— Да.

— «Да, надень штаны»? Или: «Да, я…»

— Да, глупый! Да! Я выйду за тебя замуж.

Харри отреагировал автоматически, это была реакция человека, много лет проработавшего в полиции. Он повернулся на бок, посмотрел на часы и запомнил время. 23.11. Пригодится для составления рапорта. Когда они прибыли на место преступления, когда произошло задержание, когда прозвучал выстрел.

— Боже мой, — услышал он бормотание Ракели. — Что я такое говорю?

— Срок обжалования заканчивается через пять секунд, — сказал Харри, поворачиваясь обратно к ней.

Лицо ее находилось в такой близости от него, что он видел только слабое свечение ее широко раскрытых глаз.

— Время вышло, — сказал он. И добавил: — Что это за ухмылочка?

Но скоро понял все сам, и улыбка стала расползаться по его лицу, как разбитое яйцо по сковородке.

Беата лежала, положив ноги на ручку дивана, и смотрела, как Гэбриел Бирн ерзает на стуле. Она выяснила, что дело, должно быть, в ресницах и ирландском акценте. Ресницы Микаэля Бельмана, выговор поэта. Мужчина, с которым она встречалась, не обладал ничем из этого, но проблема заключалась в другом. Он был какой-то странный. Во-первых, настойчивый: он не понимал, почему не может прийти к ней, если вечером она будет дома одна, ведь ему было бы очень удобно. А потом, его прошлое. Он рассказывал ей вещи, которые, как она постепенно выяснила, не стыковались друг с другом.

А может, все это не было странным, человек ведь хочет произвести хорошее впечатление, поэтому может иногда и присочинить.

Может, все совсем наоборот и это она странная. Она ведь пыталась искать информацию о нем в Интернете. И ничего не нашла. Тогда она ввела в поисковик имя Гэбриела Бирна и с интересом прочитала, что он работал пришивальщиком глаз плюшевым медведям. А затем наконец нашла то, что искала, в разделе «Факты» «Википедии». «Супруга: Эллен Баркин (1988–1999)». На какое-то мгновение она подумала, что Гэбриел — вдовец, покинутый, как и она сама, пока не поняла, что его брак просто-напросто приказал долго жить. В таком случае Гэбриел был одиноким дольше, чем она. Или «Википедия» давно не обновляла информацию по этому пункту?

На экране пациентка безудержно флиртовала с ним. Но Гэбриел не попался на удочку, он лишь наградил ее короткой вымученной улыбкой, посмотрел на нее своими мягкими глазами и сказал какую-то банальность, прозвучавшую как стихи Йейтса.

На столе загорелся свет, и сердце ее замерло.

Телефон. Телефон звонил. Это мог быть он. Валентин.

Она взяла трубку и посмотрела на номер. Вздохнула.

— Да, Катрина?

— Он здесь.

По возбуждению в голосе коллеги она поняла, что это чистая правда, что рыбка клюнула.

— Расскажи…

— Он стоит на крыльце.

Крыльцо! Это не просто поклевка. Рыбка на крючке, господи, весь дом окружен!

— Он просто стоит. Мешкает.

Она расслышала треск рации на заднем плане. «Берите его, берите!» Катрина ответила на ее мольбы:

— Отдан приказ действовать.

Беата услышала какой-то голос рядом с Катриной. Голос был знакомым, но она никак не могла вспомнить, кому он принадлежит.

— Они штурмуют дом, — сказала Катрина.

— Поподробнее, пожалуйста.

— «Дельта». В черном. С автоматами. Господи, как же они бегут….

— Меньше эмоций, больше фактов.

— Четыре человека бегут по гравиевой дорожке. Ослепляют его светом. Остальные ждут, не выдавая себя, смотрят, что он предпримет. Он опускает то, что держит в руках…

— Он достает ору…

Громкий пронзительный звук. Беата застонала. Дверной звонок.

— Не успевает, они уже взяли его. Кладут его на землю.

Йес!

— Обыскивают его вроде бы. Что-то держат в руках.

— Оружие?

Снова звонок. Громкий, настойчивый.

— Похоже на пульт дистанционного управления.

— Ой. Бомба?

— Не знаю. Но теперь он, во всяком случае, у них. Они подают знак, что ситуация под контролем. Подожди…

— Мне надо открыть дверь. Я тебе перезвоню.

Беата спрыгнула с дивана и поспешила к двери, раздумывая над тем, как объяснить ему, что это неприемлемо, что, когда она говорит, что хочет побыть одна, она действительно хочет побыть одна.

И пока она открывала дверь, она думала о том, чего достигла. Из тихой и скромной до застенчивости девушки, окончившей ту же Полицейскую академию, что и отец, превратилась в женщину, не только знающую, чего она хочет, но и делающую все необходимое для достижения своих целей. Путь ее был долгим и иногда нелегким, но награда была так велика, что она не жалела ни об одном из сделанных шагов.

Она взглянула на мужчину, стоящего перед ней. Отраженный от лица свет упал на сетчатку глаза, превратился в зрительный образ и насытил fusiform gyrus информацией.

Позади нее звучал успокаивающий голос Гэбриела Бирна; кажется, он сказал: «Don’t panic».[59]

Ее мозг уже давно узнал лицо этого мужчины.

Харри почувствовал приближение оргазма. Своего собственного. Сладкая-пресладкая боль, напряжение мускулов спины и живота. Он закрыл дверь в свои видения и открыл глаза. Под собой он увидел Ракель, уставившуюся на него стеклянным взором. На ее лбу выступила вена. При каждом его толчке по ее телу и лицу пробегала волна дрожи. Казалось, она хочет что-то сказать. И он обратил внимание на то, что взгляд ее не был страдальческим и обиженным, как обычно перед оргазмом. В нем было что-то другое, такое выражение он видел всего лишь раз, но в этой же комнате. Он заметил, что она обеими ладонями держится за его запястье и пытается убрать его руку со своего горла.

Он ждал. По какой-то причине он не ослаблял хватки, пока не почувствовал, как в ее теле нарастает сопротивление, а глаза начинают вылезать из орбит. Тогда он отпустил ее.

Ракель с трудом сделала вдох.