Джек Хиггинс - Час охотника (Исповедальня)

Джек Хиггинс

Исповедальня (Час охотника)

Пролог. Год 1959-й

Когда «лендровер» свернул за угол, Келли как раз проходил мимо церкви Святого Духа. Он быстро открыл тяжелую дверь, вошел внутрь, оставив за собой узкую щель, чтобы видеть, что происходит снаружи.

«Лендровер» был открытым вплоть до шасси, поэтому шофер и сидевшие позади него полицейские в темно-зеленой королевской форме полиции Ольстера были, что называется, на виду, не защищенные даже тонкими бортами кузова. Правда, они держали на изготовку автоматы системы «Стерлинг».

Машина удалялась по узкой улочке к центру Друмора, а Келли в безопасном полумраке церкви втягивал в себя знакомые с детства запахи. «Ладан, свечи и святая вода», — прошептал он и опустил кончики пальцев в гранитную чашу рядом с дверью.

— Могу ли я чем-нибудь помочь тебе, сын мой?

Это был тоже почти шепот, и Келли обернулся. Из темноты выступил священник, белый как лунь старик, волосы которого волшебно обволакивало золотом горящих свечей. В руке он держал зонтик.

— Я просто здесь укрылся, святой отец, от дождя, — объяснил Келли.

Он стоял, немного наклонившись вперед, утопив руки в карманах старого коричневого плаща. Был он невысок, самое большее метр шестьдесят пять ростом, почти мальчик. Однако совсем иное впечатление производило его бледное, какое-то дьявольское лицо и блестевшие из-под полей старой фетровой шляпы темные, словно пронзавшие все и устремленные вдаль страшные глаза.

Священник все видел и все понимал. Он мягко улыбнулся.

— Ты ведь живешь не в Друморе?

— Нет, святой отец, я тут проездом, договорился встретиться с одним моим другом в баре «Мерфи».

В голосе Келли отсутствовал обычный твердый акцент северного ирландца.

— Ты из Республики?

— Из Дублина, святой отец. Не подскажете, как пройти к ресторану мистера Мерфи? Мой друг обещал взять меня с собой в Белфаст. Говорит, есть шанс найти там хорошую работу.

Священник кивнул.

— Давай покажу, где заведение Мерфи. Мне как раз в ту сторону.

Келли распахнул дверь, старик вышел наружу и раскрыл зонтик: дождь лил по-прежнему. Келли придвинулся к нему вплотную. Духовой оркестр заиграл старинный церковный гимн «Будь всегда со мной», а голоса поющих, сливаясь с шумом дождя, навевали меланхолическое настроение.

Священник и Келли остановились, глядя вниз на площадь у ратуши. У гранитного памятника павшим воинам лежали венки. Вокруг суетились какие-то люди, а оркестр занял место справа от них. Всем руководил ирландский священник. Четверо мужчин гордо держали мокрые от дождя знамена, среди которых Келли увидел и «Юнион Джек».

— Что за спектакль? — резко повернулся он к старику.

— Это служба в память о перемирии в первой мировой войне и о погибших в обеих мировых войнах. Здесь люди из местного отделения Британского легиона. Наши протестантские друзья очень дорожат тем, что они называют историческим наследием.

— Неужто? — усмехнулся Келли.

Они пошли дальше по улице. На углу стояла девочка лет семи. На ней была военная пилотка, пальто — обе вещи старые, размера на два больше. На вырост, как говорится. Бледная кожа оттягивала выступающие скулы, над которыми блестели умные карие глазенки. Она выдавила из себя улыбку, хотя руки, в которых девочка держала плоскую картонную коробку, посинели от холода.

— Добрый день, святой отец, — сказала она. — Не купите ли маки?

— Бедное дитя, в такую погоду ты должна сидеть дома.

Священник вынул из кармана монету, опустил ее в кружку и взял красный бумажный цветок.

— Мак полей Фландрии в память о наших павших героях, — пояснил он Келли.

— Понятно.

Келли повернулся и увидел, что девочка робко протягивает и ему алый цветок.

— Вам тоже мак, сэр?

— Почему бы и нет?

Она сунула цветок в карман его плаща. Келли мельком взглянул на ее изможденное лицо и про себя выругался. Из внутреннего кармана он достал бумажник и вытащил две фунтовые бумажки. Девочка удивленно уставилась на него, когда он свернул их, сунул в кружку и взял у нее из рук картонную коробку с цветами.

— Иди домой, — произнес он тихо. — Согрейся. Тебе еще рано знать, насколько холоден мир, малышка.

Во взгляде ее читалось смущение и непонимание происходящего. Потом она сорвалась с места и побежала прочь.

— Я сам был тогда на Сомме, — сказал священник. — Однако вот этим людям, — он показал на собравшихся у памятника, — лучше бы все забыть. — Он горестно покачал головой. — Сколько убитых! Я никогда не спрашивал, кто из них католик, а кто протестант.

Он остановился и показал на противоположную сторону улицы. На выцветшей вывеске горела надпись: «Лучший бар Мерфи».

— Ну вот мы и пришли. Что ты собираешься с ними делать?

Взгляд старика упал на картонную коробку с бумажными цветами.

— Бог его знает, — отрешенно бросил Келли.

— Судя по моему опыту, он действительно знает.

Старик вытащил из кармана серебряный портсигар, достал сигарету, однако Келли закурить не предложил. Он выдохнул дым и закашлялся.

— Еще молодым священником я как-то побывал в католической церкви Стадли Констабль в Норфолке. Там меня поразила фреска работы неизвестного средневекового мастера: смерть в черном плаще с капюшоном пришла собирать свою жатву. Сегодня я увидел ее вторично — в моей собственной церкви. Правда, на сей раз она облачилась в фетровую шляпу и старый коричневый плащ… Какой, однако, промозглый ветер.

— Идите домой, святой отец, — мягко сказал Келли. — Сегодня слишком холодно для вас.

— Да, — ответил старик. — Слишком холодно.

Он пошел дальше, оркестр заиграл другой хорал, а Келли поднялся по ступенькам бара Мерфи и толкнул дверь.

Перед ним открылось длинное и узкое помещение с изразцовой печью в углу. В баре стояло несколько столов и стульев чугунного литья, а у стены лавка. Стойка из темного красного дерева с латунной подставкой для ног. Обычная для таких заведений батарея бутылок красовалась перед большим зеркалом в облупленной позолоченной раме. Посетителей не было вообще, а хозяин, массивный, почти совсем лысый человек с оплывшим от жира лицом и пятнами на рубахе без воротника, стоял у пивного крана.

Он взглянул на Келли, потом перевел взор на коробку с цветами.

— У меня уже есть.

— Все мы тут как бумажные цветы в коробке, а? — Келли поставил коробку на стол и прислонился к стойке. — Ну а где же гости?

— На поминальной службе на площади. Ведь это протестантский город, сынок.

— А вы-то откуда знаете, что я не протестант?

— Я двадцать пять лет за стопкой. Поторчал бы тут с половину моего, и ты бы набрался ума. Тебе чего налить?

— «Бушмиллс».

Толстяк довольно кивнул и протянул руку за бутылкой.

— Ты, я вижу, человек со вкусом.

— Это вы — Мерфи?

— Именно так меня и зовут. — Он прикурил сигарету. — Ты ведь нездешний.

— Нет. Приехал встретиться здесь с моим другом. Может, вы его знаете?

— Зовут его как?

— Качулейн.

Улыбка сползла с лица Мерфи.

— Качулейн, — пробормотал он.

— Последний из Черных героев.

— Боже мой, какая у вас, молодых, любовь к мелодраме, — пробурчал Мерфи. — Как в дрянном спектакле. Тебя предупредили, чтобы у тебя не было оружия?

— У меня и нет.

— Хорошо. — Мерфи достал из-под стойки дорожную коричневую сумку. — Вон там, напротив, казарма полиции. Каждый день ровно в двенадцать они открывают ворота, чтобы пропустить машину торговца с продуктами. Забрось сумку в машину. Хватит, чтобы разнести полказармы. — Он посмотрел на часы. — Пять минут у тебя есть.

Келли уже подошел к двери, когда Мерфи крикнул:

— Эй, Качулейн, Черный герой!

Келли обернулся. Толстяк поднял бокал:

— Знаешь, как говорится: «Желаю тебе умереть в Ирландии!»

Насмешка, мелькнувшая на его лице, насторожила Келли. Он вышел на площадь. Оркестр заиграл новую церковную песнь, толпа подпевала и не собиралась расходиться, несмотря на дождь. Келли обернулся и увидел Мерфи, стоявшего на верхней ступеньке крыльца перед своим баром. Странно: он кивнул несколько раз, будто подавая кому-то знак… Тут же, взвыв мотором, из боковой улицы на площадь ворвался открытый «лендровер» и, визжа тормозами, подлетел сбоку к Келли.

Он попытался бежать, но поскользнулся на мокрой брусчатке и упал на колено. Сзади кто-то ударил его прикладом «стерлинга» по почкам. Он вскрикнул, и в этот самый миг шофер в форме сержанта полиции, как теперь заметил Келли, наступил ему на руку, поднял и встряхнул сумку. Из нее вывалились дешевые кухонные часы, которые он, словно футбольный мяч, пнул в сторону толпы на площади. Люди бросились врассыпную.

— Не бойтесь! — крикнул сержант. — Это всего лишь макет!