Час цветения папоротников - Гавура Виктор Васильевич "gavura"

Виктор Гавура

ЧАС ЦВЕТЕНИЯ ПАПОРОТНИКОВ

Дик был и странен по рождестве Христовом год 2006.

И наступил тот год после нашумевшей на весь мир Оранжевой революции. Быть может, это только совпало с той памятной революцией, но на пороге третьего тысячелетия Украину охватила эпидемия неизвестной болезни. Она исподволь проникала в головы людей и раковыми метастазами разъедала их души, и люди превращались в разумных скотов. Рухнули все прежние основы жизни, и проявления самых низменных животных инстинктов стало привычной повседневностью. Жестокость и бездушие никого не удивляли; подлость, низость и обман стали нормой жизни. Все ко всему притерпелись и жили себе, как ни в чем ни бывало. Так все и тянулось, заунывным собачим воем, и не было тому ни конца, ни просвета.

А время не стояло на месте, земля, как и прежде, вращалась. Как и в былые времена, в полночь под Иванов день над зарытыми кладами огненным цветом расцветали папоротники. Распустился один из них и в древнебылинном Киеве. И не было в том ничего необыкновенного, много там кладов закопано, кроме того, что расцвел он не в потребную ночь, а тогда, когда пришла пора, ‒ и было то знаменьем времени, в котором очутилась Украина.

Глава 1

Так все и случилось!

Жена всегда говорила, чтобы я смотрел под ноги, но я никогда ее не слушал и опять вступил в собачье дерьмо. Говорят, что дерьмо это к деньгам. Если это так, сплясать на нем, что ли? Искал что-то полезное в случившемся Сергей. Он несколько раз на ходу протянул ботинком по асфальту, но мерзко смердящее скольжение не уменьшалось. Тогда он остановился и с возрастающим усердием принялся тереть подошвой об асфальт, предав анафеме всех собак и псарей, заполонивших столичные тротуары. Это продолжалось до тех пор, пока на него сзади не наткнулась Мирра Самойловна.

Всезнающая Мирра Самойловна как всегда была чрезвычайно осмотрительна, особенно на «темных дорогах жизни». Не изменяя своему обыкновению, она и в этот раз насторожено прокрадывалась в темноте. Собственно говоря, не все было так беспросветно, как на первый взгляд могло показаться, и не следует все так огульно очернять. Вдоль дороги серели бетонные столбы с фонарями, просто сегодня (как вчера и позавчера), их забыли включить.

Сосредоточенно вглядываясь под ноги, Мирра Самойловна высоко поднимала пухлые колени, с величайшей осторожностью ступая на носки, и не заметила, остановившегося перед ней врача. Натолкнувшись на Сергея Федоровича, сорокалетняя фельдшерица наехала на него своими, лежащими во все стороны грудями. От неожиданности она уронила сумку-укладку с медикаментами и громко взвизгнула. На подстанции все знали, что Мирра Самойловна трепетная натура. Ей хотелось завизжать еще раз, но она мужественно сдержалась, унимая волнами колышущийся живот. Не перевелись еще среди медработников героические люди.

Сергей и сам от этого «наезда» едва не завопил в ответ. Вот был бы дуэт, Одарка с Карасем отдыхают. Но, увидев перед собой визжащую Мирру Самойловну, взял себя в руки. Нервы в последнее время стали ни к черту, с облегчением вздохнул он. Слишком напряжен, вздрагиваю от малейшего шума, ночи напролет лежу без сна или до свету проснувшись, не могу заснуть. На потолке скоро появятся две дыры от уставленных туда глаз. Результат ночных дежурств, сильно выбивают из ритма. А может, это возраст? На подходе тридцать три, возраст зрелости для мужчины.

Впрочем, смотря для кого. Для одних, это возраст Христа, для других, климакса. Что ж, климакса, так климакса, ничего неожиданного в этом нет. Соответствующий норме естественный процесс. Ибо всякой вещи свое время под солнцем. Теряют запах и высыхают на дне флакона духи; часы останавливаются, когда в них кончается завод; человек стареет и умирает. Все закономерно, у всего есть свое начало и свой конец, на смену дню приходит ночь и свет сменяет тьма. Жизнь, дорога в один конец, а смерть, — закономерное проявление жизни в ее финале, и незачем мозги червиветь. Разумеется, и в правилах бывают исключения и порой человек умирает раньше времени. В этом тоже нет ничего трагического, если ему не интересно дальше жить.

С взвинченной оживленностью пересмеиваясь, выездной врач одной из шестнадцати киевских подстанций скорой помощи и сопровождающая его фельдшерица дальше пошли рядом. При малейшем движении чудовищных размеров груди Мирры Самойловны под тесным халатом переливались, словно наполненные водой. Они направлялись к подъезду вздымающегося в темноте двадцатиэтажного элитного дома, учитывая нынешнюю популярность этого термина. Подъехать к нему на машине скорой помощи не было возможности, весь двор был заставлен припаркованными на ночь импортными автомобилями. Посреди двора на маленькой круглой клумбе стоял громадный «Джип». Его колеса по оси влезли в мягкий чернозем.

Шли на вызов к беременной женщине. В карте вызова, помимо адреса, было написано: «Сопильняк Маша, 17 лет. Диагноз: Восьмой месяц беременности. Маточное кровотечение?» Восьмой месяц, это какая ж неделя? Вычислял на ходу Сергей, размышляя о тактике купирования маточного кровотечения на догоспитальном этапе, и возможных осложнениях для матери и плода. Было время подумать, благо лифт не работал, и на восемнадцатый этаж пришлось подниматься своим ходом. Обычная разновидность местного «элитного» сервиса.

Дверь отворила плечистая дама лет шестидесяти, с широкими бровями и черными лоснящимися усами. Ее окрашенные в ржавый цвет волосы были поставлены на лак во вздыбленную прическу и просвечивали на свету языками адского пламени. Хорошо хоть она не беременна, взглянув на ее хищный профиль, подумал Сергей. С такими безжалостно круглыми глазами приходилось уже сталкиваться. Да и диспетчер, Антонина Филипповна, прозрачно намекнула, чтобы готовился к встрече с духовым оркестром. Пройдя через длинный тамбур с двумя бронированными дверьми, они вошли в просторный холл. Здесь, вышагивающая впереди них бровеносная дама остановилась и, приняв царственную позу, командорским голосом уведомила:

— Это квартира моего сына, он здесь живет со своей женой. Я здесь бываю редко, все время провожу в своей загородной вилле. Мой сын, в отличие от некоторых, со своей молодой женой живет в полном согласии, — с каким-то недосказанным смыслом подчеркнула она.

— Его сейчас нет. У него нервное переутомление, уехал отдыхать на Канары. Я вместо него, все вопросы ко мне, — при невысоком росте, ее подбородок был неестественно задран вверх, и без видимых границ переходил в толстую шею на широких плечах.

Надо полагать, свою жену на сносях он оставил под наблюдение свекрови. Это тот еще цербер, из породы немецких овчарок. Поставил предварительный диагноз Сергей, молча слушая, не скажет ли еще что-нибудь владелица «загородной виллы».

— Мой покойный муж был генерал-лейтенант…

С высокомерием оглядев худого и высокого Сергея Федоровича, одетого в короткий не по росту белый халат, совсем не по теме добавила дама-свекровь. В ее манере держаться сквозило барственное высокомерие.

— Простите. Так, кем он у вас был на самом деле, генерал или лейтенант?.. — прикидываясь глупой, с невинным видом спросила Мирра Самойловна.

Но подобные шутки с генеральшей не проходили. Окинув Мирру Самойловну пренебрежительным взглядом, будто она была не более чем говорящая этажерка, безутешная вдова отвернулась и, глядя сквозь Сергея Федоровича, изрекла:

— Мой сын в настоящее время отдыхает на Канарских островах. Он, как сейчас принято говорить, олигарх… — выдержав паузу, веско приплюсовала она, наблюдая немигающими глазами за тем, какое действие возымело на них ее уведомление.

Сергея умиляло это новое название «олигарх», которое придумало для себя обычное ворье. В этом благозвучном наименовании было что-то смешное. Видимо от того, что буква «х» на конце этого вполне пристойного слова каким-то образом двурушничала.