Михаил Март - Мертвецы не тоскуют по золоту Страница 54

— Вы можете связаться с управлением, у машиниста есть связь. — Майор взглянул на часы. — До переезда ехать семь минут.

— Я не успею. Откуда получены сведения о налете?

— В Москве взяли одного рецидивиста. Конкурирующая фирма. Он их заложил. Для проверок времени не осталось. Рисковать мы не имеем права. На следующей станции в поезд сядут оперативники в штатском, в случае чего они будут готовы к отпору и задержанию. С вами вступать в связь они не будут. Они свою работу знают.

Тут голос подал рыжий:

— У нас есть надежда, что заварухи не будет. Люди Меченого, находящиеся здесь, наверняка увидят, как их главаря снимают с поезда. Полагаю, они сумеют подать сигнал сообщникам, и все обойдется без поножовщины.

— Задача понятна.

— Сцепите троих бандитов наручниками, капитан. Один из них хромой, и в одной упряжке они не уйдут. Ну а мы освободим проходы и тамбур. Машинист опытный, остановит наш вагон против шлагбаума. И поживей, стоянка две минуты.

Все так и произошло. Поезд стоял ровно две минуты. Скованные преступники были переведены в машину и уложены на пол. Двое сержантов в красных погонах с автоматами остались в салоне машины. Бугров видел, как УАЗ с красным крестом развернулся и поехал в сторону магистрали.

До Москвы поезд доехал без приключений. Бригаду встречал подполковник и конвой из Матросской тишины. Московский начальник долго разглядывал Бугрова и никак не мог понять, каким образом произошла накладка и почему его не предупредили. Он несколько раз перечитывал постановление, в подлинности которого не сомневался. Все подписи на месте, печать, штамп и бланк подлинные. Обычная несогласованность начальства или халатность канцелярии?

Вечером того же дня военный УАЗик подъехал к дачному поселку неподалеку от Москвы, расположенному в лесном массиве. Машина проехала по размытой дороге вдоль опушки и остановилась у железных ворот. Трехметровый кирпичный забор скрывал от любопытных огромный участок, сад, постройки и посыпанные гравием дорожки. Снег сошел две недели назад, дни стояли холодные. Дачный сезон еще не начался, в воздухе висела тишина, и лишь выкрики ворон нарушали покой вечерних сумерек.

Ворота открылись, и машина проехала к гаражу. Массивный терем мог вместить в себя не менее трех автомобилей. Здесь имелось все, и даже глубокий погреб, прикрытый стальным люком.

Именно этот каземат и предназначался для опасных арестантов. Ни окон, ни вентиляции. От сырости спасали телогрейки. Рядом установили ведро воды, деревянный ковш, и каждый получил по буханке хлеба. Каждый из арестантов имел немалый жизненный опыт, люди закаленные в лагерях и тюрьмах, но то, что с ними произошло, выходило за рамки любых понятий и представлений. На вопросы не отвечали, не били, не допрашивали. Люди в форме принадлежали к касте военных, и в этом сомнений не было. Тем непонятнее выглядело похищение. О побеге и думать не имело смысла, от профессионалов не уйдешь. Им оставалось только ждать и надеяться. И они ждали.

Петр Егорович поднялся на третий этаж и позвонил в двадцать восьмую квартиру. Его здесь не ждали, но он знал о человеке, к которому идет, все, что нужно знать.

Дверь открыл полный человек с коротким ежиком на голове и колючим взглядом. На вид ему было лет сорок или чуть больше. Краснолицый, собранный и немного настороженный.

— Федор Кусков?

— А ты кто?

Петр Егорович предъявил милицейское удостоверение. Кусков бросил на документ беглый взгляд и тут же отпарировал:

— Я в завязке, начальник. Зря время тратишь.

— Много нам не нужно. Пять минут, если впустишь.

— Заходи.

Они прошли по коридору старой коммуналки и очутились в небольшой комнате, обставленной по самым скромным представлениям о холостяцкой жизни. Здесь было чисто прибрано и светло.

— Садись, начальник, и не тяни резину. Мне тебе сказать нечего. Меня уже три года не трогают.

Гость сел на диван, а хозяин остался у двери, уперев плечо в косяк.

— Могут тронуть, Федя. Органы тобой не интересуются, но твой старый дружок от встречи с тобой не откажется.

— Какой дружок?

— Меченый. Помнишь такого?

Кусков вздрогнул. Проглотив слюну, он огляделся по сторонам, будто кто-то еще мог находиться в комнате, и тихо спросил:

— Меченый в Пскове промышляет. Наши дорожки давно уже разошлись. Нам делить нечего.

— Как сказать. Помнишь его побег из колонии? Его накрыли и добавили три года.

Гость достал из кармана пачку фотографий и одну из них бросил на стол.

— Это твой донос на имя начальника колонии, где ты подробно излагаешь план побега своего старого кореша. По твоей милости Меченый три года лишки получил. А сейчас Меченый в Москве. Новое дело замышляет. Брать мы его будем с поличным, и ты нам поможешь.

— Брось, начальник. Я в эти игры не играю. На уголовку работать не буду.

Петр Егорович бросил пачку фотографий на диван.

— Это фотокопии твоих доносов, Кусок. А что будет, если я такую же пачку передам Меченому и записочку с твоим адреском и адресом дочери, которая нянчит годовалого сына на Красной Пресне. Ваша встреча станет неизбежной. Ты Меченого лучше меня знаешь. Он тебя из-под земли достанет.

— Странный у тебя подход, начальник. Темнишь. Говори, чего надо?

— Ничего особенного. Ты шофер первого класса. Устроишься на работу на автобазу Центробанка. Попросишься во вторую колонну. Там на бывших "воронках" работают. Тебе сподручнее. Вот и все дела. Через месячишко получишь задание. Меченый сам на тебя выйдет. Безопасность мы тебе гарантируем. Останешься в стороне.

— На базу Центробанка? А судимость?

— Тебя о ней не спросят. Это наша забота. Твое дело помалкивать. Работай тихо и ни о чем не думай. Ты под нашим наблюдением. И не трепыхайся, Кусок. Не становись под перекрестный огонь.

— Ладно, понял. А где гарантия, что не сдадите?

— Ты всю жизнь стукачом был, Федя. Однако тебя не сдали. Сплошные амнистии, а другим дополнительные сроки. Тебе ли на нас в обиде быть? Возьмем Меченого, и тебе легче станет.

Гость встал.

— Через неделю позвоню. Доложишь, как устроился.

Хозяин проводил посетителя до дверей и еще долго не возвращался в свою комнату.

Каждый из них ждал этой встречи, и у каждого были новые идеи и предложения.

Леса покрывались бледной зеленой порослью. Маленькие листочки высовывались на свет и заряжали воздух весенним ароматом. Светило яркое солнце, но земля все еще оставалась холодной и сохраняла влагу растаявшего снега.

Шашлыки готовились на три персоны. На сей раз мангал разжигали на дачном участке Александра Макаровича Лопатина.

Сегодня они собрались, чтобы подвести некоторые предварительные итоги проделанной ими работы, а заодно выпить посольской водочки и подышать свежим воздухом.

Когда наступило время десерта, друзья перешли в дом, устроились в глубоких креслах перед камином и принялись обсуждать дела.

Разговор начал хозяин дачи, дипломат, мозг компании, человек с развитым чутьем и умением не пропускать мелких деталей, из которых вырастают большие занозы. Когда-то Лопатину прочили быструю карьеру в КГБ. С его феноменальной памятью, наблюдательностью, обаянием нетрудно стать хорошим разведчиком, но яркая, запоминающаяся внешность, высокий рост противоречили основным канонам профессии. То, что не устраивало разведку, подходило для работы в дипломатическом корпусе. Пришлось делать карьеру в Министерстве иностранных дел. В МИДе ему быстро нашли применение, и с годами он стал очень влиятельным чиновником. Год назад друзья Александра Макаровича поздравили его с сорокалетием. В расцвете сил, крепкий здоровьем, умный, энергичный, удачливый, он оставался неудовлетворенным и недостаточно востребованным для своих возможностей, как крупная рыба в мелком аквариуме.

— Мне кажется, что льдина тронулась с места. Первый этап намеченного плана прошел без сучка и задоринки. Черный Монах подтвердил свою готовность взять металл. Очевидно, команда нашего клиента натыкается на множество препятствий, если он готов платить за товар на пять процентов больше мировых цен. Сегодня никто уже не хочет оплачивать терроризм. Слишком дорого им обходится вьетнамская кампания. Бессмысленность ее очевидна. Сплошные жертвы и никаких сдвигов. Но дело не только в этом. У нас на границах достаточно дыр. Есть люди, которые умеют ими пользоваться. С британских островов и булавку не унесешь. Мы — дело другое. Нас их проблемы не интересуют, кроме варианта, предложенного Кэмбелом. Любая валюта и номерные счета в швейцарских банках. Заманчивое предложение. Теперь слово за нами... А точнее, дело. Слово я уже дал. Главная цифра: пятьдесят, срок три месяца. Вы не ошиблись в своих расчетах, Игорь Николаевич. Как в воду глядели.