Ульф Старк - Мой друг Перси, Буффало Билл и я

Ульф Старк

Мой друг Перси, Буффало Билл и я

— А я что говорю? — крикнул дед. — Объедаться не надо на ночь. Где это видано, чтоб в спальне лошади были?

Глава 1

Я становлюсь кровным братом

Бывают дни, от которых ждешь чего-то особенного.

Вот и этого дня мы ждали почти год. В окно класса светило солнце. Оно блестело веселыми бликами на наших приглаженных мокрыми расческами макушках и на красном яблоке, которое Анн-Кристин положила на учительский стол. Мы уже привели в порядок парты. Вот-вот начнутся летние каникулы. Жизнь казалась нам прекрасной, и хотелось думать только о хорошем.

О чем?

Ну, я вспоминал Классе, Пию, моего сварливого толстого дедушку. Запах крапивы. А еще думал о том, как здорово будет нырнуть в шелестящие волны, разбегающиеся от кораблей. Но тут мой приятель Перси хлопнул меня по плечу и сунул в руку смятую бумажку.

«Как начнется песня — линяем!» — было написано в записке.

Тем временем учительница подошла к фисгармонии и предложила:

— А теперь давайте споем.

Ее звали Мэрта Линдквист, она замещала нашу классную руководительницу. У нее были красные накрашенные губы, красные туфли и узкий красный пояс из настоящей пластмассы. При каждом движении ее желтое платье колыхалось, словно пшеничное поле на ветру. От учительницы пахло ландышами. А стоило ей улыбнуться, как и наши родители тоже заулыбались — такая у нее была заразительная улыбка.

— Давайте споем все вместе, — сказала она.

И заиграла самую красивую песню, какую знала, — «Когда поле колышется на ветру». Но я лишь слегка шевелил губами: не хотел портить всем настроение. Да и не я один. Многие тоже только рот открывали. А вот моя мама пела громко и с переливами.

Я подмигнул Перси: пора сваливать. Маме это, конечно, не понравится. Но чего она так распелась?

— Эй, куда это вы? — спросила учительница.

— Хотим поскорее начать каникулы — не можем больше ждать, — объяснил Перси.

— Хорошего вам лета! — пожелал я.

— И вам, — кивнула учительница. — До осени!

По пути к двери Перси прихватил со стола яблоко.

Мы промчались по коридору, распахнули школьную дверь, и нас тут же ослепило солнце, оглушил щебет невидимых птиц и обняло бескрайнее небо. «Наконец-то дождался!» — обрадовался я.

Мы побежали к трамплину, уселись на самой верхотуре — там, где зимой прыгуны ждут своей очереди, чтобы слететь вниз на широких лыжах. Теплый ветерок гудел в перилах и трепал наши праздничные прически. Мы запихнули парадные галстуки в карманы брюк, сняли ботинки и носки: пусть и у пальцев ног начнутся каникулы.

Перочинным ножиком Перси разрезал яблоко, которое стянул в школе, пополам, точно, как мог. И большую половинку взял себе.

— Ну, какие планы на лето? — поинтересовался он.

— Поеду на остров. Я каждое лето туда езжу.

— И что ты там делаешь?

— Да всё что угодно. А у тебя какие планы?

Перси не ответил. Он наморщил лоб, выплюнул яблочные косточки, а потом отвернулся и стал смотреть на скотобойню. Что-то ему явно не давало покоя. Он провел пальцем по лезвию, словно проверяя, острое ли, и улыбнулся:

— Мы ведь тыщу лет друг дружку знаем, так?

— Так.

— Сколько уже набежало?

— Три года.

— Вот! Три года. Пора нам стать кровными братьями.

— А как это — кровными братьями? — спросил я. И Перси растолковал мне, как.

— Мы должны порезать себе пальцы, а кровь смешать, — объяснил он. — Хорошо, что я прихватил с собой перочинный ножик.

Он отер грязное лезвие о брюки. И тут я вдруг вспомнил, как мне брали анализ крови. Приятного было мало.

— Это ты, конечно, здорово придумал. Но можно ведь и инфекцию занести, — засомневался я. — А от заражения крови умрешь в два счета.

Мой отец был зубным врачом, и я наслушался от него о всяких бактериях.

— Верно. Но если сперва раскалить лезвие на огне — ничего не будет.

Что я мог возразить? Перси всегда таскал в кармане спичечный коробок. Он чиркнул спичкой и подержал нож над пламенем, пока лезвие не почернело от копоти. А потом сделал узкий надрез — сначала на своем пальце, а потом на моем. Больно. Но и торжественно. Мне даже понравилось.

— Ну, дело сделано, — объявил Перси. — Теперь мы — кровные братья. Понимаешь, что это значит?

— Нет, — признался я.

— Это значит, что теперь мы должны отправиться на остров вдвоем, — растолковал Перси. — У меня острова нет, так что придется ехать к тебе.

Я не знал, радоваться мне или нет. Конечно, Перси — мой лучший друг. Но на острове у меня полно приятелей: Классе и Бенке, Данне и Леффе. А еще Пия. Может, они и не примут его в компанию. Да и родители вряд ли согласятся. А уж мой брат Ян точно будет не в восторге.

Про дедушку и говорить нечего: он наверняка не обрадуется появлению еще одного мальчишки в доме. Ему и нас с братом хватает.

Он не любит детей.

Как, впрочем, и взрослых, и животных тоже.

— Ну не знаю, — промямлил я. — Дедушка и без того вечно злой как черт.

— Не беда, — успокоил меня Перси. — Не боюсь я его. Зато побываю на острове.

— Обещаешь дедушку не злить?

— Ты же меня знаешь!

Я-то его знал… Это меня и тревожило. Перси был способен вывести из себя кого угодно. Но как я мог сказать «нет» своему новоявленному кровному брату!

— Только ты приезжай попозже, — попросил я. — Чтобы я успел всех подготовить.

— Когда?

— Двенадцатого июня. Как раз на мой день рождения.

Перси на радостях так меня обнял, что мы упали и покатились вниз с трамплина.

— Заранее поздравляю! — прокричал он.

Когда я пришел домой, паленым пахло уже с порога. Мама была не в духе.

— Как ты посмел сбежать до окончания церемонии! — напустилась она на меня. — Как ты только до такого додумался? Полюбуйся: из-за тебя у меня всё подгорело! Что на тебя нашло?

— Мне по-маленькому приспичило, — соврал я.

— И Перси тоже?

— Ага.

По дороге домой я предусмотрительно сорвал ветку шиповника в саду у тети Ульсон. Я вручил ее маме, чтобы разрядить обстановку. И улыбнулся своей самой кроткой улыбкой.

— Это тебе, мамочка.

— Спасибо. И всё же помни: воспитанные дети так не поступают. Не забывай, что твой папа — зубной врач.

— Ой, я и правда об этом не подумал! — потупился я. Обычно это помогало.

— Посмотри: новые брюки в крови! — сказала мама, но уже гораздо спокойнее.

— Это я за колючку зацепился, когда шиповник срывал.

— Ну ладно. Брошу в стиральную машину. Пожалуй, ты слишком много времени проводишь с этим Перси. Конечно, он славный мальчик. В глубине души. Но вечно его на проказы тянет. Хорошо, что мы уезжаем к дедушке, — поживете немного врозь. Верно?

— В общем, да.

— Знаешь, давай не будем ничего рассказывать папе, — решила мама.

— Угу, — согласился я.

И не рассказал о том, что пригласил Перси на остров.

Поэтому папа весь вечер был в прекрасном настроении. Радовался, что мы скоро отправимся к бабушке и дедушке. Папа любил уезжать от забот. Он уплетал тушеную капусту и даже не заметил, что мясо пригорело. Он улыбнулся моему брату, который как раз подкинул мне в тарелку козявку.

— Скоро мы заживем в тишине и покое, и нас не будут заботить коровьи надои, — пошутил папа. Но никто не засмеялся.

Глава 2

Я купаюсь прямо в одежде

До отъезда я так и не смог сказать родителям о том, что пригласил Перси. Мы все были заняты сборами.

Я сунул в сумку кусок сыра, оставшийся в холодильнике, альбом для рисования и финский ножик. Мой брат взял с собой пачку комиксов о Супермене и Фантомасе. У мамы набралось вещей на две сумки и большой сундук, а папа добавил ко всему этому свою трубку.

— Ну что ж, поехали, — сказал он.

Мы отправились в путь на своей собственной лодке. Она называлась «Претто». С двумя мачтами — чтобы можно было поднять парус, если вдруг заглохнет мотор. Я почти не вылезал из маленькой каюты на корме. Я съел сыр, а потом прижался лбом к дрожащему полу. Только так я мог не думать о том, что меня укачивает.

Еще я попробовал вспомнить Пию.

Достал альбом и написал крупно: «Пия». Мне чуть-чуть полегчало. Только вот как она выглядит? Я вспомнил, что у нее темные волосы и красивая фигура. А губы, нос, глаза? Как может нравиться девочка, если ты даже не помнишь ее лица?

У меня получился портрет без носа, глаз и рта. Подбородок вышел совсем не похоже. Я нарисовал один глаз и тут же стер. Даже брови не удались.

— Черт, — пробормотал я еле слышно.

Потом я попробовал вспомнить, как она смеется. Это оказалось полегче. У Пии был такой хрипловатый щекочущий смех. По крайней мере, так мне казалось прошлым летом. Интересно, а какой он в этом году?