Леонид Семин - Далекий выстрел

Леонид Павлович Семин

Далекий выстрел

Куцый и тайна Каменного Зуба

Куцый… Так зовут его и взрослые, и дети. А ведь у этого человека есть имя: Леонтий Михайлович Тучин…

Каждый раз веселый бригадир овощеводов Митя Хвостиков, встретив его, посмеивается:

— Леонтий Михайлыч, когда перестанешь в деда играть? Ведь не на сцене же, экую бородищу-то отпустил! Ровесники мы, наверное, а глянь: я перед тобой, как мальчишка…

Он становится с Куцым рядом, словно собирается фотографироваться. Куцый сердится. А бригадиру весело:

— Сходи в парикмахерскую, на сто лет помолодеешь. А бороду нам в драмкружок отдай, для парика сгодится.

— Для ча? — угрюмо усмехается Куцый.

— Для парика, говорю, — охотно повторяет Митя.

— Зубоскал ты, Митрий. Я, почитай, постарше отца твоего буду, а ты ко мне в ровесники норовишь.

Митя спрашивает:

— Когда со своей берлогой за Черным озером расстанешься? Что там тебя держит, не пойму…

— Расстанусь. Погодь мал-маля… — неопределенно бормочет Куцый.

«Вжился в роль старика, — глядя на Куцего, думает Митя. — И словечки-то нарочно выкапывает: «для ча», «почитай», «мал-маля». А ведь не старый! Чего хитрит?..»

Бригадир знает, за что Тучина прозвали Куцым. На ногах у него нет пальцев. Одни говорят, будто обморозился он в немецком лагере, другие — будто отбывал Куцый наказание где-то на Севере…

Сидит иногда Куцый у костра, печет раков и рассказывает мальчишкам разные истории про войну. Любят его общество ребята. Он много знает. Любят и за характер. Идет ли Куцый с бреднем ловить карасей в мутных затопях, едет ли на лодке по быстрой Пырше с дорожкой за кормой или с переметами по сто крючков на каждом, попросись — возьмет с собой. А кого не катал он на своем стареньком мотоцикле?..

Знает эту доброту Куцего каждый в селе Тамборе. И бригадир знает. Но ему не нравится Куцый. Почему человек живет не в деревне, а где-то за далеким озером, словно отшельник?

— Ну, будь здоров, «дед», — смеется бригадир. — Мне надо спешить к своей капусте и огурцам, а тебе в парикмахерскую, сбривать гриву!..

— Можа и так, — нарочно по-стариковски шамкает Куцый и садится на мотоцикл.

Ему тоже пора. Далеко за деревней, за суходолами и болотами, за старыми и новыми лесными гарями, за длинным Черным озером стоит на самом юру над буйной Пыршей одинокий небольшой домишко. Ждет там Куцего его жена Параня. Целый час надо петлять и подпрыгивать на своем видавшем виды мотоцикле по плохой лесной дорожке, прежде, чем доберется Куцый до «хибары», как он сам называет свой ветхий домик. Доберется, остановится по привычке на скалистом берегу возле Каменного Зуба, долго и задумчиво будет смотреть вниз, на кипящие волны…

Никто, кроме Куцего, не знает, что находится на дне реки под Каменным Зубом — так зовут местные люди гранитный выступ в самой горловине Пырши. Куцый жил тут еще в те памятные дни, когда навигация по большой реке, в которую Пырша впадает, прекратилась, потому что внезапно был прорван фронт и гитлеровцы оседлали Малый перекат. Куцый работал тогда бакенщиком. Его будка стояла в десяти километрах от переката. Пришлось погрузить свое имущество в лодку и пробираться к Пырше, крутые, каменистые берега которой издавна славятся угрюмой непроходимостью. Немецким танкам хода там не могло быть: единственный деревянный мост накануне взорвали. И самое важное: вся буйная Пырша скрывается в дремучих лесах. Надежное убежище переждать войну!..

Куцый знал, что неподалеку от взорванного моста есть рубленая сторожка. Она немногим больше обыкновенной железнодорожной будки стрелочника. В ней бакенщик и поселился. Но долго отсиживаться в глухих местах не довелось. Пришли и туда фашисты. Они построили через Пыршу новый деревянный мост…

…Да, никто, кроме Куцего, не знает, что находится на дне реки под Каменным Зубом.

Наконец началось настоящее лето. Вот уже который день солнце так жарит — нет от него никакого спасения. Все живое прячется. Комары, недавно донимавшие, вдруг пропали. Птицы исчезли. Не слышно даже чириканья воробьев. Сидят на земле, распустив крылья и раскрыв клювы, куры. Не вылезают из воды гуси и утки. Собаки лежат в тени у домов, высунув длинные красные языки. На песчаном плесе, словно не живое, прижухло стадо овец. В воде стоят коровы. Все замерло.

— Ну и жара-а!.. — говорят в Тамборе.

— Пропадет урожай. Все пропадет пропадом, — вещает Куцый, сидя на берегу Пырши. Он изредка пошевеливает палкой в костре, переворачивает раков, которые не допеклись еще, вышвыривает из огня тех, которые хорошо покраснели. Возле Куцего гурьбой расположились дети. Они следят за его ленивыми движениями, слушают его разговоры. Это — тамборские малыши.

Ребята, что постарше, — в речке. Плавают, ныряют, брызгаются, кричат. Дальше всех плавает Ленька Хватов. Перевернувшись на спину, раскинув руки, как крылья, он держится на воде, отдыхает минутку. Потом вдруг резко опрокидывается и стремительно уходит под воду, бултыхнув на прощанье сухопарыми ногами. Ленька Хват ловит раков. Он должен поймать за час двадцать пять штук — тогда выиграет спор. Куцый засек время, ухмыляется в бороду.

Вынырнув, Ленька кричит:

— Еще один! Это девятнадцатый!

«Ну и ловкач!» — восторгается Куцый.

Этому Леньке — лет двенадцать, не больше. Особым умом он как будто не отличается — есть в Тамборе ребята ловкие, хитрые и серьезные, вроде Фили Носаева. А Ленька простодушен, чересчур болтлив. Недавно всем рассказал, как его дружок Филя здорово подшутил над стариком Куркиным, что сторожит колхозные амбары. Филя обмотал колючей проволокой будку сторожа, дед до утра не мог из нее выбраться. Пришли колхозники, удивились: «Вот так сторож, здоров спать!» На место Куркина назначили другого человека. Тем бы все и кончилось, не выдай Ленька тайны. А теперь дед Куркин спокойно видеть Филю не может… Не раз задумывался Куцый над этой стороной Ленькиного характера. Перебирал в памяти всех тамборских мальчишек. И все-таки Хват самый подходящий для тайного дела. Тонкий, высокий, с узкими плечами и длинными руками, он будто и создан лишь для того, чтобы ловко нырять в воду и с большой глубины доставать раков. Этой его способности завидуют все мальчишки. В груди у Леньки крепкие легкие. Он ныряет, подобно утке, немыслимо долго держится под водой. Таких нырунов Куцый еще не встречал. Но язык у Леньки — точно метелка. Как такому болтливому откроешь тайну Каменного Зуба?..

— Двадцатый! — кричит Ленька, выбрасывая очередного рака. — С одной клешней! Наверное, еще в первом отрубе ему другую-то оторвали…

Сам он достает раков только из третьего «отруба». Это самый труднодоступный порог. Он лежит на глубине трех метров. В илистом пороге множество норок, выбитых в грунте водой, а может быть, прорытых раками. В норах живут раки самые крупные. Значит, самые старые и хитрые. Мелюзга обитает в отрубах помельче, доступных для многих ловцов. Оттуда, из мелких отрубов, по мнению Леньки, и уходят вглубь раки-инвалиды. Неумелые ловцы зачастую берут рака за клешню и тащат из норки. Рак упирается, старается задержаться в своем убежище. Неопытный ловец дернет посильней — клешня отрывается. Брать рака снова уже нет времени, не хватает воздуха, надо всплывать. Пока ловец всплывает, рак, потерявший клешню, спешит из норы удрать прочь, вглубь.

Над теми, кто выплывает с клешней в руке, вместо рака, Ленька посмеивается. Сам он никогда не берет рака за одну клешню. «Либо надо брать за две сразу, — учит Ленька, — либо за шейку. Тогда уж наверняка — рак твой!»

Мальчишки завидуют. Что ни нырок, то в руках у Леньки добыча.

— Двадцать первый! — сообщает Ленька.

Куцый смотрит на часы. Остается семь минут. Нет, не взять Леньке двадцать пять штук. Проспорил… Один за другим выходят из воды ребята, спрашивают, сколько осталось времени.

— Семь минут, — отвечают за Куцего окружающие его малыши. Все напряженно следят за ловцом. Вот он вынырнул, тяжело фыркнул, бросил добычу.

— Двадцать два!

— Валяй, валяй, — усмехается Куцый, запустив пальцы в бороду. Потом опять ворочает раков палкой в костре. Их выловили другие ребята. Ленькины — лежат в сторонке, в корзине.

— Ух и крупны! — обступив корзину, переговариваются малыши.

Ребята постарше не обращают внимания ни на костер, ни на выловленных раков. Их взгляды устремлены туда, где ныряет Ленька. Все понимают: он страшно устал. Так, неровен час, может и захлебнуться.

Об этом же подумывает и Куцый. Он сидит, вытянув свои ноги, пристально смотрит на воду. Но остановить Леньку не хочет. Ведь это — экзамен. Это тренировка. Ленька, конечно, о ней не догадывается, об этой тренировке на выдержку, на выносливость. Каждый раз, когда он выныривает на полминуты лишь за тем, чтобы сделать глубокий вдох и снова опуститься, Куцый нарочно поднимает часы, лежащие на траве, подзадоривает его: смотри, мол, времени уже мало.