Лев Остроумов - Макар-Следопыт

Лев Евгеньевич Остроумов

Макар-Следопыт

Часть первая

I. Кто такой был Макарка Жук

По холмистому берегу широкой реки Днепра раскинулось село Заборы. Большое было село, на три версты тянулось оно по реке; холмы полукольцом охватывали заливные луга — плавни, — где много было болот и степных озер, заросших осокой и камышами; любила в этих плавнях водиться всякая птица залетная, — и красногрудые тяжелые утки-кряквы, и быстрые на полете чирки, и бекасы, дупеля долгоносые; а между озерками и лужами, над травянистыми буграми стаями летали хохлатые чибисы, перезванивались, печальными степными голосами.

Заборами называлось село оттого, что там, где холмы обрывом подступали к самому Днепру, у крутого берега торчали гранитные камни, высились серыми глыбами у самих волн Днепра, заваливали его быстрое течений и забором — грядой тянулись до половины реки; бурлила между камнями запруженная ими река, пенилась, кружилась водоворотами и мчалась дальше, вертя по дороге огромные лопасти водяных мельниц, стоявших гуськом от берега до половины Днепра. А на гору от самой воды взбегали друг за дружкой белые украинские хатки, плетеные, мазаные, крытые соломой.

Не по московскому обычаю, не для трескучих зимних холодов строят свои избы украинцы: там на юге России ни морозов, ни снегов больших не бывает; поэтому и строят они свои домики не из бревен, не из кирпича, — этого добра и достать подчас негде, — а из лозы, из тонких, гибких прутьев; берут дубовые столбы, врывают их в тех местах, где придутся углы избы, от столба к столбу прибивают слеги-обаполы, а потом залетают эти слеги лозой. Получается плетеная стенка, которую потом мужики промазывают глиной, смешанной с навозом, а когда просохнет, белят белой глиной. Сверху наводят соломенную крышу — и хата готова. Чисто в ней и тепло и уж так уютно, что век бы, кажется, прожил в таком мужицком дворце.

В этом селе Заборах, в одной из его белых хаток, жил-был парнишка невеликий, по прозванью Макарка Жук. Был он совсем сирота, ни отца не помнил, ни матери. Осталась у него только одна старшая сестра Ганка, да и та вышла замуж за парня дальней деревни Марьевки, и муж увез ее туда с собой. Макар же ехать в, чужую деревню не захотел и остался в Заборах: прижился возле деда-баштанника, который сторожил бахчи и мужицкие огороды. Лето Макар проводил в шалаше, по ночам ходил с ружьем и постреливал для острастки воришкам, охочим до даровых огурцов и арбузов, а зимой перебирался в деревню.

На бахче и пристрастился Макар к ружью да к охоте. Был он молодец-молодцом, — щеки крепкие, налитые, покрытые коричневым загаром от степного солнца и вольного ветра; волосы и брови черные, как смоль, глаза словно угольки. Сорванцом он рос отчаянным, первым коноводом деревенских мальчишек. Никто лучше его не смог бы разобрать зимой по первому снегу заячий след, никто ловчее его не отыскивал в камышах утиные выводки. Горячий был он охотник: бывало, мог прождать и час, и два по горло в воде, поджидая, пока не сплывутся утки в одну кучу, и тогда стрелял по ним крупной дробью из своего одноствольного ружья: штук по пяти убивал сразу, и верный его приятель, рыжий пес Дружок кидался тогда вплавь по болоту и одну за другой выносил убитых уток на берег.

Умел Макар, и читать и писать: недаром ходил зимой в школу. Долгими зимними вечерами, когда из шалаша переселялся Макар с дедом на село, любил он читать книжки про индейцев, про их удалые войны с белолицыми, а больше всего нравились ему рассказы о Следопыте, старом охотнике. Сам он не хуже Следопыта мог разобрать на земле след любого зверя и птицы, умел обхаживать и хитрых дроф, умел и к диким голубям подбираться, и рыжих лис выкуривать из норы. Так себя и прозвал Следопытом и мальчишкам велел себя этак кликать. Но мальчишки книжек не читали и знать не хотели этого прозвища; кликали Макарку Жуком! — за то, что больно черен и коренаст он был! Но, впрочем, за силу и хитрость очень его уважали и всегда выбирали своим вожаком.

Так на охоте и на бахче проводил время Макар, пока не началась революция; сперва мало что изменилось: по прежнему жили мужики, по прежнему хозяйничал в соседней усадьбе помещик Балдыбаев. Правда» с осени 1917 года, когда большевики одолели и установили в Москве советскую власть — стало помещику жить беспокойно.

Однако к лету он оправился: Украину заняли немцы и посадили в Киеве набольшим гетмана. Стал гетман хозяйничать на Украине, а помещики — у себя в имениях. Но хозяйство это кончилось скоро: сначала Петлюра поднял восстание и прогнал немцев и гетмана. Тут-то Макарка Жук и отведал войны в первый раз: никто ловчее его не умел подползти к помещичьим скирдам и чиркнуть в них спичкой или ночью подобраться к самому балдыбаевскому дому и поднять стрельбу, пугая хозяина и его стражников. Всегда на такие дела подсылали Макара, — он-де мал и смекалист и на ноги прыток, — не попадется! А Макарке-головорезу это и любо: воевал с помещиками, словно с индейцами!

Понятно, Балдыбаев страсти такой не вытерпел, скорее в город подался. А к святкам, глядишь, и Красная армия из Москвы подоспела, прогнала петлюровские банды; учредили на Украине советскую власть. Земля отошла мужикам, а в усадьбе исполком поселил деда с Макаром: велел им сторожить постройки и фруктовый сад, урожай с которого хотели осенью делить всей деревней. И вышло, что Макарка стал сторожить общественное добро. Хоть куда оказался сторож: ночью, как кошка, видит, а если поймает воришку — так уж спуску не даст, шалишь!

Усадьба Балдыбаева стояла на самом берегу Днепра. Был в ней каменный дом о восьми комнатах, были амбары и конюшня кирпичная. Сад большой и тенистый тянулся от дома до самой деревни и был от нее отгорожен деревянным забором. Забор этот мужики на дрова растаскали, и сторожить стало совсем не легко. Однако дед с Макаром себя не жалели, отстаивая от порубок фруктовые деревья. И своей должностью Макарка страх как гордился.

Но недолго тянулось такое житье для Макара. Настало лето 1919 года. Опять загремели над степью пушки, засвистели пули, загикали по полям казаки, побежало от них красное войско — пришли на Украину белые. Шли они с далекой Кубани, и вел их генерал Деникин. А за офицерскими полками в золотых погонах, за удалыми и злыми казацкими сотнями опять показались старые хозяева хлебородных земель — помещики.

Приезжали они недельку спустя после того, как приходили войска, приезжали, качали головами, видя разрушенные гнезда свои, разбитые амбары, порубленные сады, — садились, пригорюнившись, на крылечке и, скрывая свое озлобление против мужиков, звали их к себе поговорить-погуторить о делах хозяйских: несмотря на казацкие нагайки, побаивались еще мужиков и всячески старались поладить с ними миром, по-хорошему.

Приуныли тогда и мужики, тоже головами покачивали. Однако делать нечего, плетью обуха не перешибешь; деникинская сила верх взяла, и, стало быть, волей-неволею надо с господами ладить.

Приходили они на барские дворы и заводили с хозяевами долгие-предолгие разговоры, а сами про себя втихомолку думали: «а скоро ли мы вас, любезные, опять в шею прогоним?»

Вот с этого-то времени, когда на Украину пришли деникинцы, и начинаются удивительные приключения Макарки Жука, о которых я расскажу в этой книге.

II. О том, как Макар поссорился с помещиком и что из этого вышло

Стоял золотой, пламенный июльский день. Зноем дышала земля; зноем веяло от светло-желтых полей пшеницы. По синему небу бежали белые барашки, чуть темные снизу. Деревья стояли совсем тихо, не шевеля листьями, будто спали в ленивой жаре.

Дед сидел в саду, возле шалаша под яблонькой, и чинил свой старый-престарый картуз. Возле него, раскинув ноги и хвост, брюхом вверх, нежился на солнышке рыжий Дружок: хорошо было псу греться под знойными лучами, одна только допекала досада; муха-жигалка жалила люто. И время от времени щелкая на них зубами, Дружок недовольно ворчал и умоляюще посматривал на деда; прогони-мол, дедушка, этих злых негодяек! Макар сидел по другую сторону шалаша и чистил свое заржавленное ружьишко: подходила охотничья пора, а в степи в кукурузном поле он заприметил недавно выводок куропаток. Макар собирался завтра с утра отправиться туда и настрелять с полдюжины на обед. Правда, не легко бить куропаток: на земле их никак не заприметишь, приходится стрелять на лету. Подымаются они с земли целой тучей, крыльями засвистят и захлопают так, что инда сердце у охотника оборвется. Однако, если удачно выстрелить, можно сразу две-три штуки убить: летят они густо, друг возле дружки держатся. Надо только не волноваться и не спешить.

Ну, да Дружок поможет, он пес умный, хорошо дичь ищет. Как учует выводок, сейчас же весь вытянется, словно струнка, морду повернет туда, где притаилась дичь, хвост напружинит так, что тот даже дрожит, и лапку переднюю подымет: делает стойку. Это значит — взводи, Макарка, курок и будь на чеку: сейчас взлетят куропатки.