Федор Камалов - Война Красного Лиса

ПОВЕСТЬ

Ташкент

Издательство

ЦК ЛНСМ

Узбекистана

«£Ш ГВАРДИЯ»

ПЕТУХ ПРОСЫПАЕТСЯ РАНО

Начальник «Радуги» Денис Иванович (попросту Ди-ваныч) имел характер веселый, вставал рано и, одеваясь, напевал.

За окном слышался лязг садовых ножниц. Садовник Монахов обрезал вокруг дома начальника виноградные кусты. Диваныч видел в окно белые тропические штаны садовника. У начальника появлялась озорная, грешная мысль крикнуть в окно: «Монах в белых штанах!»— и спрятаться.

Но он одергивал себя, отмахиваясь от мальчишеского желания, надевал строгий костюм, выходил на открытую веранду и делал руку козырьком.

Пионерский лагерь «Радуга» спал мирным сном.

Мысли начальника (уже в костюме) становились торжественно тусклыми, как награбленное золото в трюме испанского галиона; «Во вверенном мне лагере все спокойно. Оздоровительный сезон протекает нормально, без ЧП. Слава педагогическому коллективу».

- Да-с...

- Доброе утро, товарищ директор!—приветствовал его садовник.

- Доброе утро,— отозвался Диваныч.— Вы знаете, Монахов, кто у нас в лагере просыпается ра.-: ше всех?

Садовник принялся размышлять.

- Нет, не знаю.

- А не вы?

- Не-е! Петух, товарищ директор.

- Какой петух?

- Вообще петух,— сказал Монахов, удобнее -. ггзл-иваясь на садовой лестнице.— У него перо есть больное; как утренняя звезда покажется в небе, перо в тело втыкается, он и орет от боли. Глупая, страдающая птица.

- Сколько вам лет, Монахов?

- Семьдесят два,— обиженно ответил садовник.— Я у Котовского еще, товарищ директор... Думаете, много? Самый раз. Хоть женись.— И лязгнул тугими ножницами, склоняясь к зеленой лозе.

На аллеях свежо благоухали розы.

Не спеша Диваныч двигался по лагерю.

Дойдя до урюкового сада, он остановился. Что за урожай зреет в этом саду?

Руководитель изокружка Баярд предложил в лагере создать индейское племя. «Может, это и неплохо, посмотрим на практике,— сказали ему на педсовещании.— Все мы призваны служить одному — чтобы детям отдыхалось интересно. Давай, будь вождем индейцев, представь план мероприятий, мы посмотрим...»

Баярд придумал себе не очень ясный титул: Великий советник апачей. Никакого плана не представил. Более того, никто не знал, чем занимаются индейцы, для чего они в лагере. Около ста мальчишек собирались в урюковом саду на полтора часа в день. Все подступы к саду перекрывали индейские дозоры, никого не пропуская в этот час на «индейскую» территорию.

В саду стояла желтая палатка Баярда. С дерева на нее падали сверкающие капельки росы, словно крошечные звезды.

Начальник заглянул в палатку — пусто. Он удивился, где же спит Баярд? На холодной подушке лежала раскрытая «Песнь о Гайавате» с прекрасными рисунками Ремингтона.

По дорожке вокруг сада трусили лагерные спортсмены во главе с физруком Ашотом Ивановичем.

- Денису Ивановичу физкульт!

- Привет!— крикнула его команда.

Им навстречу замысловатыми прыжками двигались каратэисты, лбы из первого отряда. Впереди, уж совсем немыслимо —прыжками торопящейся, взволнованной лягушки — бежал кружковод Ашот Иванович.

—Ос-с!— прохрипел он, и все каратэисты прохрипели: «Ос-с!», продолжая бег.

Рассказывали, как Ашоты Ивановичи знакомились при встрече:

- Ашот Иванович.

- Ашот Иванович.

- В чем дело, дорогой?

- В том, что я Ашот Иванович.

- Вах, это я Ашот Иванович.

- А я кто?

- Я первый Ашот Иванович, слушай, ты второй.

- Я не номерной, я просто Ашот Иванович.

- Я Ашот Иванович с Кавказа, дорогой!

Тогда другой Ашот повернулся и пошел. Он не был Ашотом с Кавказа.

Неразбериха с двумя Ашотами Ивановичами утряслась так. Толстенького Ашота с Кавказа, ставшего физруком, прозвали Ашотом Свистком, за то, что постоянно таскал на шее свисток. Ашота кружковода за длинные волосы и дикие прыжки прозвали Ашотом Шаманом.

Диваныч вернулся к своему домику, где был его кабинет, а за ним крошечная спальня.

Садовник Монахов с хрустом резал сочную лозу. Увидев начальника, опять удобно угнездился на лестнице.

- Я однажды год воевал с бандитским петухом, товарищ директор... Как я его одолел, жизнь себе облегчил. Встал я до рассвету, а он хвост свесил, спит. Я к нему подкрался, да и отвернул голову — знай, кто царь!

- Вы не знаете, Монахов, кто сказал: «Петух просыпается рано, но злодей еще раньше»?

Монахов задумался.

—Не знаю, товарищ директор. Но если такое ваше задание, я узнаю.

—Да нет, какое же тут задание,— сказал Диваныч.

И только сейчас заиграли подъем.

В лагере официально начался день.

СОВЕТ АПАЧСКИХ ВОЖДЕЙ

По вечерам в саду горел костер.

Вокруг него располагались двенадцать родовых вождей — серьезные люди из первого отряда. Лишь са-ный младший вождь, Улугбек, был из второго.

Широкий плоский камень, лежавший у костра, устилала косматая шкура. Ее привез Великий советник, заявив, что она — бизонья. Никто не осмеливался спросить столь авторитетного индейца — по каким пастбищам бродят такие маленькие бизоны. Великий советник, восседая на шкуре, держал на коленях расшитый бисером кожаный чехол. По слухам, в чехле находился настоящий боевой томагавк.

Опираясь на длинное красное копье, стоял у костра шаман племени — Ашот Шаман с болтающимся на шее бараньим рогом в металлической оправе. Шаман мог часами смотреть на огонь, пляска огня завораживала его. Гибкое тело учителя каратэ каменело. Не понять —-то ли он дремлет с открытыми глазами, то ли грезит.

Дежурный вождь, поддерживающий огонь в костре, держал над пламенем прут с нанизанными кусочками мяса. Он поджаривал четырнадцать кусочков; не вкусив их, вожди не могли начать совет.

Наконец Великий советник, держа шипящий прут, оторвал зубами влипший в дерево уголек и протянул прут шаману. Шаман критически осмотрел мясо, хмыкнул и передал дальше.

Вожди сосредоточенно жевали, скрывая желание выплюнуть и вытереть губы.

Великий советник откашлялся.

—Тема нашего се... кхм! Вожди! Мы собрались для серьезного разговора. По вечерам в лагере раздаются

индейские вопли. Кто кричит, чьи воины?

Вожди зашевелились.

- Это воют бледнолицые,— сказал один,— которые подделываются под апачей.

- Точно,— подтвердил второй.— Это в младших отрядах.

- Вырвать пару языков, сразу притихнут!— воскликнул третий.

Ашот Шаман шевельнулся, и рог, свисающий с его шеи, угрожающе блеснул.

- Вожди, оставьте бандитизм!

- На душевой опять надпись появилась: «Смерть апачам!»— сказал Улугбек.

Великий советник поморщился.

- Забелить!

- А где известку взять?

Великий советник холодно посмотрел на него.

—Красный Лис, ты вождь индейского рода! Если же ты не чувствуешь себя вождем, тогда пойди в восьмой отряд и спроси у малышей: «Дети, где мне взять известку?»

Ашот Шаман резко повернулся к вождям, сказал:

—У нас в племени нет дисциплины, в вождях нет достоинства. И нет великих законов, по которым должны жить апачи.

Великий советник, недовольный его вмешательством, утратил величавость.

- Законодатель... А ну, дай нам хоть один закон!

- Чем длиннее язык, тем короче жизнь!— Ашот Шаман слегка подпрыгнул, и рог забренчал, ударяясь о его голую выпуклую грудь.— Жизнь индейца полна опасностей, а наши вожди живут подобно сытым кроликам. Не думают, что сверху высматривает коршун, а в траве прячутся лисы.

- Где коршун, кто? Какие лисы? Что ты хочешь, шаман, скажи ясно!

Но Ашот Шаман уставился в огонь.

- Я все сказал.

- Ты эти свои сверхиндейские штучки побереги для бледнолицых. Там это будет эффектно. А здесь, на совете вождей, говори просто и понятно. Итак, что ты хотел сказать?

Ашот Шаман насмешливо улыбнулся, оглядывая могучую фигуру Великого советника.

- Меньше игры в серьезность, больше самой серьезности, больше дела.

- Твое дело, как шамана,— молить духов, чтобы они благосклонно относились к нам.— Великий советник косо взглянул на шамана.— У нас многого еще нет, не только законов. К завтрашнему вечернему совету все вожди должны принести по одному обдуманному с апачами своего рода, важному для всего племени закону. Чтобы он был отточенным, звенящим, подобным верной стреле на тетиве лука.

- Великий советник!— обратился один из вождей.—Мои апачи просят, чтобы им индейские имена дали.

- И у меня.

- У всех просят.

- Индейцу имя надо заслужить,— сказал Великий советник.— Бегущий Бизон не должен бегать хуже коровы. Разящая Стрела обязан знать, с какой стороны браться за лук. А Твердое Слово — не быть пустозвоном.