Витаутас Петкявичюс - Приключения Желудя

Петкявичюс Витаутас Казевич

Приключения Желудя

НА ОПУШКЕ ЛЕСА

На опушке леса жил-был старый-престарый Дуб, такой старый, что никто в точности не знал, сколько ему лет. Не помнил, когда родился, и сам Дуб. Шелестя ветвями, он, бывало, рассказывал любопытным, что цветы в то лето вымахали ростом выше его самого, а иногда ещё добавлял, что той осенью в поле сгнила вся репка.

Он был самый обыкновенный старичок, этот Дуб, хотя все в один голос звали его властелином леса. Дуб давно уже не цвёл, не покрывался желудями. Он даже запамятовал, сколько было у него детей.

— С-с-сотни… С-с-сотни-и-и и с-с-сотни-и-и… — шептал он, а ветер покачивал его узловатые, замшелые от старости ветви.

На самой макушке Дуба гнездился Ворон. Чуть ниже поселился Голубь. В нескольких дуплах проживали по соседству три брата: Скворец, Певец и Говорец. Под мышкой у самой толстой ветви прилепился глиняный домик Ласточки. В тесной дыре рядом с нею хозяйничал Воробей. А под самым большим листом отсиживалась Улитка.

Так они все и жили: весной распевали песни, играли, порхали, летом воспитывали детей, а осенью одни отправлялись в тёплые края, а другие зимовали в дуплах. Свыкся Дуб со всеми своими постояльцами, сдружился с ними и считал, что без них и дня не проживёт.

Но однажды весной на самой молоденькой веточке, которой шёл всего лишь триста тридцатый годик, появился цветок, а из него получился Жёлудь. Дуб был просто сам не свой от радости. Ни днём ни ночью не спускал глаз с сыночка, резными листьями укрывал его от дождя и обмахивал в жару, спасая от мух и мошкары.

И Жёлудь рос, впитывал в себя самые сладкие соки, качался целыми днями на гибкой веточке, становясь всё крупней да сильней, пока не вырос в краснощёкого крепыша.

Но чем больше баловал Дуб сына, тем скучнее становилось тому. Надоели ему тихие воспоминания отца о славной седой старине, песни и сказки птиц, тяжёлые вздохи старого Дуба. Болтаясь на ветке, Жёлудь над всеми смеялся, всех дразнил и озорничал как только мог.

Однажды вечером Лягушка поймала в пруду под Дубом Комара и, приготовив ужин для семьи, стала звать дочку:

— Куотре, Куотре, Куотре!

— О-ах, о-ах, о-ах!.. — лениво проквакала та.

— Дай-ка ножик, дай-ка ножик, дай-ка ножик!

— Как-кой, как-кой, как-кой?

— Кр-р-ривой, кр-р-ривой, кр-р-ривой!

Сидя на листе кувшинки, Куотре ворочала большими вытаращенными глазами и не двигалась с места. Немного погодя мать снова завела:

— Куотре, Куотре, Куотре!

— О-ах, о-ах, о-ах!

Захотелось Жёлудю напугать их. Прицелившись, он сорвался с ветки и плюхнулся в воду прямо под носом Куотре, так что только брызги полетели.

Вся Лягушкина семья с перепугу нырнула в воду и забилась в ил. А Жёлудь, отвоевавший лист кувшинки, покатывался со смеху: ему ужасно понравилось, что лягушки так боятся его.

Старый Дуб, наверное, пожурил бы озорника, но тут, как нарочно, ветер утих, и ни один листок не шелохнулся. Только придирчивый Скворец не мог успокоиться — растолкал братьев и, взмахивая крыльями, стал доказывать им:

— Фьють! Фьють! Фьють! Не даёт уснуть, не даёт уснуть!

Его поддержал Говорец:

— Просто жуть, просто жуть, просто жуть!

Однако Певец стал их урезонивать:

— Как-нибудь, как-нибудь!..

Задремавший было Воробей высунул голову из своей дыры и обругал братьев:

Чир-чир-чирИ чиру-чиру,Не даётеСпать вы миру.Чир-чир-чирИ ча-ча-ча,Нет покояПо ночам!

Скворец, Певец и Говорец накинулись на Воробья. Воробей кликнул на помощь жену. И загомонило всё дерево!

А Жёлудь, который всё это устроил, поплыл к берегу и, спрятавшись за бугорком, стал ждать, когда у Куотре в лёгких кончится воздух.

На этот раз он вскочил прямо на лист кувшинки и столкнул Куотре, отчего бедняга, испугавшись, потеряла дар речи. И как ни звала её несчастная мама Лягушка, Куотре до утра не могла откликнуться.

На другое утро, ещё не успев размяться и промыть росой заспанные глаза, Жёлудь уже хвастался перед всеми молоденькими деревцами своими необычайными подвигами.

Ему нравилось обижать тех, кто был слабее и трусливее его. В самый полдень он забрался в глиняный домик Ласточки и стал дразнить голодных малышей, подражая голосу их матери:

Пеку-варю,Пеку-варю,Су-унь клюв, говорю,Сунь клюв, говорю!

Малыши разевали клювики, пищали, думая, что их сейчас покормят, однако Жёлудь только дразнил птенцов, швыряя им кусочки коры.

Прилетела мать, схватила Жёлудя за шиворот и выбросила вон.

Озорник перевернулся в воздухе и шмякнулся в траву. К счастью, он угодил на лист Подорожника, а иначе неизвестно, чем бы закончился этот полёт.

Подорожник спружинил, словно растянутая пожарниками простыня, а Жёлудь сполз вниз и спрятался, потому что разъярённая Ласточка летала над землёй и жаловалась Дубу:

Как вор,Как тать,Гнать его,Гнать!

Дуб сказал, что выпорет сына, но тут же забыл о своём обещании: как шелестел, так и продолжал шелестеть листвой.

Пробираясь в траве, Жёлудь заметил несколько круглых, как горошины, камешков. Он снял с головы берет и собрал их все до одного. Собрал и стал разбрасывать по сторонам. Не кашу же из камней варить!

Тем временем Голубь вывел семью на прогулку; кивая головой, бегал туда-сюда по толстой ветке и бубнил:

Будут людиС ума сходить,Будут людиС ума сходить:По всей землеГорох садить,По всей землеГорох садить…

Жёлудь прицелился и запустил камешком в спину Голубю. Голубь решил, что это горошина, и заворковал:

Хорош посев,Хорош посев…

Жёлудь запустил ещё один камень. Голубь поймал его на лету.

Клюю, присев,Клюю, присев…

похвалился он и, только проглотив, понял, что это такое.

Жёлудь хотел было кинуть ещё раз, но поздно: Голубь схватил его и задал добрую трёпку. Он, возможно, и совсем бы раздолбал хулигана клювом, если бы у Жёлудя была не такая толстая шкура. Затем Голубь вернулся к детям и жене и, бегая по толстой ветке, стал объяснять им:

Едва не съел,Едва не съелКлевал, присев,Клевал, присев…Хвать!..

Старый Дуб только кивал ветвями, поддакивая. Проделкам Жёлудя не было конца. Наткнувшись на свисающую с ветки паутину, он уговорил младшего сына Улитки покачаться. Привязал его за рожки и так раскачал, что малыш стал кричать не своим голосом. На этот крик подлетел к дереву Дрозд и уже хотел было схватить улитчонка. Он бы и схватил его, и проглотил бы, если б не решил сперва похвастаться;

Поймал лягушонка,Поймал лягушонка!..Жирного,Жирного,Как поросёнка!Одно сало,Одно сало.Ешь,Ешьи всё мало!..

Но тут вовремя появился Ворон. Он прогнал Дрозда, подхватил паутину и принёс привязанного за рожки улитчонка матери.

Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения соседей. Они решили взяться за Жёлудя сообща, всем коллективом. Выбрали родительский комитет во главе с Говорцом, который выступил на собрании с самой прекрасной речью. К тому же братья громогласно поддержали его кандидатуру.

Целый день прозаседали родители и всё никак не могли прийти к единому мнению. Одни требовали гнать Жёлудя с дерева в три шеи; другие просили пожалеть его старого отца; третьи предлагали ещё что-то, но никому не было жаль озорника.

— Фить его, фить его! — не могла забыть обиды Ласточка.

— Бить-лупить, бить-лупить! — поддержал её Голубь.

— Трах, трах, трах! — взмахивал крыльями Ворон.

Внезапно подул ветер, и Дуб прошелестел:

— Нехорошо детей обижать. Нехорошо…

Услыхав это, Ласточка прокричала:

— Чить его, чить его!

— Прошу учить, прошу учить, — поддержал её Голубь.

Родители единогласно приняли это предложение, Согласился с этим и Дуб.

УЧЁБА ЖЁЛУДЯ

На другой день Ворон отыскал брошенный детьми старый билет в кино, сложил его пополам, сделал тетрадку и принёс Жёлудю. Воробей подарил ему выдранное в стычках перышко из крыла, а Скворец сорвал несколько ягод калины и нацедил отличных красных чернил. Маленькая Улитка одолжила для этого свою раковину. Ласточка вылепила из глины крепкий стол и стул, а Голубь сплёл из веточек навес.

Когда всё было готово, Жёлудь засучив рукава взялся за учёбу.

На первом уроке Ворон учил его читать и писать. Вначале успехи Жёлудя были не плохи. Хотя он и перепачкался по самые уши красными чернилами, однако с грехом пополам нацарапал несколько кривых чёрточек. Учитель сказал ему, что всё это цифра "1".