Николай Богданов - Чудесники

Николай Владимирович Богданов

Чудесники

СТРАННЫЙ СЛУЧАЙ С ВОЖАТЫМ

По глухой лесной дороге шел молодой человек с портфелем и мелкокалиберной винтовкой. В заспинном мешке у него сидел кролик.

Могучие деревья создавали полутьму. Несмотря на жаркий день, воздух здесь был прохладный и пыль на дороге влажная. В тишине чуть слышно шуршали муравьи в огромных рыжих кучах.

Молодой человек остановился на перекрестке и поглядел на компас в своей планшетке. Три дороги расходились перед ним веером. Кого спросить, какая верная? Ни голоса людского, ни тележного скрипа. Лес да лес вокруг.

Посмотрел на березовый пень, торчавший на перекрестке, убранный каким-то пестрым тряпьем, и сказал себе:

— Похоже, мордовский бог!

— Бог-то бог, да сам не будь плох! — ответил ему березовый пень. Поднялся, заколебался и обернулся старухой. Путник попятился. А старушка, в старинной кацавейке, в пестром полушалке на плечах, в ворохе юбок, в платке с торчащими, как рога, концами на лбу, подвинулась к нему ближе и спросила, как в сказке:

— Какого пути ищешь, соколик?

— В колхоз "Красный май", бабушка.

— А-а, по-нашему в Брехаловку. Так нам по пути, — старушка внимательно оглядела незнакомца и, увидев портфель, спросила уважительно: — А кто вы такие будете?

— А я пионервожатый, бабушка.

— Ой-ой-ой, вожатый, чего ж вы там будете делать, когда там ребята пропали!

— Как так пропали?

— Чудесники были, чудно и пропали. Вот они теперь где! — Бабушка вынула из кармана кусок мыла. — Вот они где сидят!

— По-моему, им здесь тесновато…

— Сварили ребят на мыло, ей-богу!

— Да кто же это мог сделать?

— У нас все могут сделать, у нас не такие дела делаются, — вскинулась бабушка. — Один-то отряд на мыло сварили, другой-то отряд в татарщину угнали. Бабам в колхозе штаны выдают, мужики-то все разбежались. В избах понаставили черных труб, и из них сама собой идет разная бормота!

— Ой-ой-ой, страсти какие, — усмехнулся вожатый.

Он знал, что кулаки и подкулачники распространяют про колхозы всякие нелепые слухи, и поэтому смотрел на старуху насмешливо.

"Надо же так врать, — думал вожатый. — Интересно, как бабушка вывернется, когда мы придем в село и будет опровергнуто ее смешное вранье. Из черных труб идет разная бормота — это, верно, она насчет радио".

Долго шли они по глухой дороге. Вожатый от усталости начал спотыкаться о сосновые корни, торчавшие поперек колеи. А старушка ничего, катится впереди, как сказочный колобок.

Дорога долго вела в гору, потом резко повернула, и перед путниками возник громадный обрыв, с которого открывался вид на дальние просторы.

До самого горизонта, окаймленного зубчатыми верхушками сосен и елей, расстилались болота, заросшие кустарниками, темно-зеленым камышом и светло-зеленой осокой.

Лишь небольшой краешек этого пространства занимали цветущие луга. На возвышенностях с трех сторон виднелись церкви.

Далеко-далеко смутно блестела большая река.

Петя засмотрелся. Вот она, знаменитая Мещерская низменность, необжитый, малоосвоенный край! Подумать только — недалеко от Москвы есть неведомые просторы, похожие на джунгли! Вот где раздолье для пионеров-следопытов. Сердце его радостно забилось: недаром он напросился сюда вожатым.

Догнав старушку, потихоньку ушагавшую вперед, Петя пошел вслед за ней по краю возвышенности. Малонаезженные колеи дороги петляли мимо озер, тянувшихся цепью вдоль обрыва.

На озера можно было залюбоваться — так щедро украсили их золотые коронки кувшинок и белые звезды лилий.

Они казались неправдоподобно красивыми, как картины неумелых художников.

Лишь одно из них выделялось какой-то удивительной пустотой. Зловеще темная вода в обрывистых берегах и ни одной кувшинки, ни одного глазка лилий.

— Это Черная заповедь, — сказала старуха предостерегающе, — народу здесь сгибло сколько, страсть! И все от жадности, уж очень много тут рыбы. А зачем за ней лезть, когда она анчуткина!

— Чья, чья? — подивился вожатый.

— Анчутка здесь хозяин, известно. Потонул в этом озере у матери единый сын, рыбак. Заплыл на лодке, запутался будто в сети и пропал. Ну, мать и давай к озеру вопить, ходит и вопит: "Родимый ты мой, ненаглядный, на кого ты меня покинул, сыночек!" Хозяину это надоело. И вот вылазит к ней самолично анчутка, черный, да страшный, да важный, как губернатор. "Иди, — говорит, — мать, отсюда, твой сын-озорник сетями меня тревожил, веслом задевал, за то я его в подводную пещеру затворил. Теперь у меня заместо работника. Всем будет худо, кто мое озеро потревожит!" И пошла бедная мать прочь и рассказала людям про свое горе. С тех пор боятся у нас этого озера и зовут "Черная заповедь".

Когда миновали озеро, бабушка вдруг указала рукой вдаль и торопливо перекрестилась. Вожатый взглянул и увидел в зеленой дымке над болотами неясные, колеблющиеся фигуры. Они шагали по воде, как посуху, странным журавлиным шагом.

Вожатый протер глаза и снял со спины мелкокалиберную винтовку. Но привидения вдруг исчезли.

— Видал? — зашептала старушка. — Это они, легки на помине, анчуткины дети!

— Экспедиция какая-нибудь… Или галлюцинация? — проговорил вожатый.

— Тьфу, слова-то все какие окаянные, не выговоришь. Может, по-заграничному оно и так, а по-нашему анчутки и есть анчутки! — рассердилась старушка.

От ее сердитого бормотания, зловещих рассказов и от жары на Петю напала такая тоска, словно он с каждым шагом опускался в неизведанное темное царство.

И вдруг где-то сзади раздался звон бубенчиков, затем звук гармоники и мотив знакомой песни.

Петя радостно оглянулся. В облачке пыли катилась, догоняя их, тележка, запряженная парой лошадей. На ней восседали три парня в военных фуражках. Один растягивал гармонь, другие подпевали:

Нас побить, побить хотели,Нас побить пыталися,А мы тоже не сидели,Того дожидалися!

Парни с добродушной насмешливостью оглядели паренька и старушку:

— Эй, пехота, садись, подвезем!

Но бабушка сердито погрозила им клюкой, и они, хлестнув коней, припустились дальше, только пыль заклубилась.

— Шалберники, — проворчала бабушка.

— Кто, кто?

— Три парня из трех разных деревень. Днями из Красной Армии возвернулись. Сдружились там и не расстаются. Ездят из деревни в деревню…

— Бражничают?

— Говорят, сватаются — невест себе ищут, — ответила старушка и ускорила шаг.

КУДА ПОДЕВАЛИСЬ РЕБЯТА?

У околицы колхоза "Красный май" (по-старому — у деревушки Брехаловки) путники остановились. Бабушка потянула в себя носом, как бы вынюхивая самый воздух.

Плечом приоткрыла калитку у околицы и тихо скользнула в деревню. Вожатый с любопытством пошел за ней.

Старуха семенила вдоль дворов, заглядывала в окна, в сени, за ворота. Сутулая, беззубая, с клюкой в руке, она походила на бабу-ягу.

А деревня как вымерла. "Все на полевых работах, наверно", — подумал вожатый.

Но вот на пустынной пыльной улице показался человек. Рослый, с выбритым подбородком и пышными рыжими усами. Завидев старуху, он остановился:

— Никак, Шагайка? Зачем забрела к нам?

— Здравствуй, куманек! Угадал, это я, — ехидно сказала бабка. — И чегой-то ты гуляешь в деловую пору, чем обеспокоен?

— Собственными делами, — угрюмо отвечал рыжий усач.

— Ой ли? Хитришь, председатель, нешто не знаешь, что по округе бежит слух, будто от вас дети убежали? И никто не знает куда. Только мне сдается, что ты-то знаешь, ты мужик дошлый, из шила сделаешь мыло! В тебе секрет, отчего ребята пропали!

При этих словах председатель побледнел, и на загорелом лице проступили веснушки.

— Ну вот уж, выдумали, — проворчал он. — Целы все наши ребята!

— Целы? А ну-ка, покажи мне хоть одного паренька в красном галстуке?

— Да сколько хочешь…

— Пусть хоть один отзовется!

У председателя даже вспотел подбородок. Оглядевшись по сторонам, он вдруг увидел кого-то за плетнем и прокричал:

— Эй, кто там в красном галстуке, покажись!

Из-за плетня появился седой взъерошенный дед с красным галстуком на шее. Старушка отскочила на несколько шагов, всплеснула руками:

— Тьфу, озорник! Какой же ты пионер, старый леший?

— А я почетный пионер, — заявил дед.

— Меня не обманешь, нет-с, меня не проведешь. Я правду найду! — рассердилась старушка и поспешно свернула в проулок.

Не успела скрыться Шагайка, к озадаченному председателю целой стаей подлетели колхозницы. Они тормошили его, дергая за полы пиджака:

— Куда девались ребята? Куда пропали наши пионеры?

— Где Нюра моя? Где мой Пашка? Где Ванюшка? За малышами некому смотреть! Гусят караулить! Телят пасти! Который день без ребят — как без рук!