Невероятное преступление Худи Розена - Исаак Блум

Исаак Блум

Невероятное преступление Худи Розена

Переводчик: Александра Глебовская

Редактор: Анастасия Маркелова

Издатель: Лана Богомаз

Генеральный продюсер: Сатеник Анастасян

Главный редактор: Анастасия Дьяченко

Заместитель главного редактора: Анастасия Маркелова

Арт-директор: Дарья Щемелинина

Руководитель проекта: Анастасия Маркелова

Дизайн обложки и макета: Дарья Щемелинина

Леттеринг: Владимир Аносов

Верстка: Анна Тарасова

Верстка ePub: Юлия Юсупова

Корректоры: Диана Коденко, Марк Кантуров

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© 2022 by Isaac Blum

This edition published by arrangement with The Deborah Harris Agency and Synopsis Literary Agency

Иллюстрация на обложке © Lily K. Qian

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2024

⁂

Моим родителям

Глава 1,

в которой я, по случаю празднования Ту бе-ава[1], делаю первый шаг к своей погибели

По прошествии времени я попытался объяснить ребе Морицу, что такого смешного в том, что мое страшное преступление спасло всю нашу общину. Он ничего не понял – то ли слишком рассвирепел, то ли голова у него была занята другими мыслями, то ли у него вообще нет чувства юмора.

Теперь-то мне не до смеха: из-за этой истории я лишился будущего, попал в реанимацию, непоправимо испортил репутацию и себе, и всему своему семейству. Но тогда казалось – забавно.

Началось все в Ту бе-ав, один из самых малопонятных еврейских праздников. Я – из ортодоксов[2], но даже я толком не помню, что там за история. Вспомнил, только когда выглянул в окно и увидел девушку в белом. Она шла по тротуару на противоположной стороне улицы.

Сам я был на занятии по галахе[3] – учил еврейский закон. Обсуждали мы ритуальное омовение рук. Ребе[4] Мориц ходил туда-сюда перед доской, читал выдержки из «Шулхан-арух»[5], время от времени что-то писал на доске по-английски или по-древнееврейски.

Я иногда отвлекался, потому что рядом со мной Мойше-Цви Гутман чавкал овсяными хлопьями, а еще иногда отвлекался, потому что Эфраим Резников читал «Шулхан-арух» по своей книжке, но у них с ребе Морицем выходило вразнобой. Но сильнее всего меня отвлекали попытки вспомнить, чему же посвящен праздник Ту бе-ав.

Спросить лучшего друга Мойше-Цви я не мог – он бы стал надо мной смеяться из-за моего невежества. Мойше-Цви учится очень старательно, и, если ты не дотягиваешь до него в знаниях, он тут же дает тебе понять, какой ты шмук[6]. Поэтому я просто уставился в окно – мол, ответ можно найти где-то там, на улице. И нашел.

Потому что девушка вдруг начала танцевать, поводить руками, покачивать телом.

Тут я и вспомнил, что Ту бе-ав как-то связан с танцующими девушками и виноградом – в библейские времена урожай винограда был довольно важной штукой. Пока убирали виноград, все незамужние девушки из Иерусалима отправлялись на виноградники и танцевали там, одетые в простые белые платьица. А поскольку все девушки были в простых белых платьицах, юношам было не разобрать, богатая это девушка или бедная и даже какого она роду-племени. Воцарялось эдакое всеобщее равенство, и юноша мог выбрать себе жену, не думая о том, бедна ли она и не происходит ли из какого-нибудь нехорошего рода, соперничающего с его родом.

На девушке за окном не было белого платьица, у нас все-таки двадцать первый век. На ней была белая футболка, из-под коротких рукавов выглядывали худенькие руки. Футболка доходила до шортиков, почти полностью открывавших ее ноги. Ноги кончались белыми адидасовскими кроссовками с голубой полоской.

Она танцевала. Почему она танцевала? Рядом на тротуаре не было никого, кроме белой собачки. Я подумал: странное поведение, но кто их знает, нееврейских девушек, может, они все время танцуют для своих собак. Я без понятия. Мне вообще не положено глядеть на нееврейских девушек. Наверное, бывают и еврейские девушки, которые так одеваются, но я ни с одной такой не знаком. Да если она и еврейская девушка, одетая таким образом, мне все равно не позволено на нее смотреть.

А потом она перестала танцевать, подошла к стволу дерева, нагнулась, подняла мобильный телефон. Она что, снимала свой танец на видео? Девушка выпрямилась, огляделась, поймала мой взгляд. Ну или мне так показалось. Трудно сказать на таком расстоянии, но, когда она посмотрела на меня – или на нашу школу, – я рефлекторно отвел глаза, уставился на доску и на ребе Морица. Трудно представить себе больший контраст, чем между ребе и девушкой. Он был в плотном черном костюме, с огромной бородой. Кроме того, когда Мориц говорил, он плевался. На верхней губе у него блестели капельки слюны.

– Почему, согласно тексту, мы должны, вставая по утрам, омывать руки? – спросил ребе. – Почему, прежде чем пройти четыре локтя[7], мы должны совершить омовение?

Рувен тут же зачастил:

– Ночью у злых духов появляется возможность войти в наше тело. Вот мы их и смываем – духов.

– Великолепно. Как сказал Рувен, ночью мы уязвимы, – продолжал Мориц, причем голос его нарастал до самого «уязвимы», а потом пауза – и голос пошел вниз, – не только для злых духов, но и для чего еще? – Опять нарастание, вместо вопросительного знака – тонкий писк. – Для чего еще?

Опять Рувен:

– Приходят духи, и, по одному из прочтений, души наши уходят, да?

– Верно. Души уходят через руки. Когда мы совершаем омовение и произносим молитву «Мойде-анье»[8], души наши возвращаются, и мы готовы служить Хашему[9].

У Морица все речи заканчиваются одинаково – служением Богу.

– А если надеть перчатки? – поинтересовался Мойше-Цви. Он еще не доел свои хлопья, но тут сделал паузу и помахал пластмассовой ложкой, забрызгав стол каплями молока. – В смысле когда спишь. Потом все равно нужно мыть руки?

Ребе Мориц перестал ходить.

– Хороший вопрос, – сказал он. – Я бы ответил, основываясь на тексте, что, если на тебе перчатки, душа останется в теле. Хотя, разумеется, спать в перчатках непрактично.

– Ясно, – сказал Мойше-Цви, почесывая голый подбородок. – Ну а если в перчатках будет дырочка? Какого душа размера? И она умеет… пролезать?

– Мне кажется, вопрос не в том, какого размера дырочка в перчатках, а в том, знает ли тот, кто надел перчатки, о ее существовании, – ответил ребе Мориц.

Вечная история. В иудаизме есть законы почти на любой случай: как закалывать животных, как смотреть телевизор, не нарушая при этом шабес (нашу Субботу, день отдыха), когда и как долго воздерживаться от пищи в дни поста (у нас их много). Но фишка в том, что следовать законам обязательно только в том случае, если вы про них знаете. Если вы еврей, но сами почему-то не в курсе, вы вообще не обязаны соблюдать эти законы. Ну это, типа, как пойти в «Уолмарт» и стащить кучу всякого барахла, потом приходит полицейский и хочет вас арестовать, а вы такой: «Стоп-стоп, я понятия не имел, что эти вещи нельзя брать, не заплатив», – а полицейский на это: «А, ну ладно, простите,