Тамара Сверчкова - Скальпель и автомат

Т.В.СВЕРЧКОВА

СКАЛЬПЕЛЬ И АВТОМАТ

(Ногинск, 1995.)

Внукам и правнукам нашим

из поколения в поколение

Немало книг написано о Великой Отечественной войне. Но прочтите еще одну, вот эту. Прочтите и передайте как эстафету другим.

У войны не женское лицо. Но пришлось четыре мучительных года переносить ее тяготы женщинам, вставшим плечом к плечу рядом с мужчинами на защиту своей Родины, своего дома. Медики, зенитчицы, связистки, водители, разведчицы… Порой их лица были суровы, гневны, растеряны, скорбны. Но и тогда они были прекрасны от внутреннего света, который несла в себе каждая.

Книга, которую вы держите в руках, родилась из фронтовых дневников через много лет после войны. Их автор Тамара Владимировна Сверчкова (в девичестве Корсакова), фельдшер, в составе нескольких госпиталей прошла по военным дорогам от Ногинска до Берлина. Ее правдивый рассказ о том, как женщинам и мужчинам, людям самой гуманной профессии, приходилось участвовать в битве за жизнь человека и в битве с врагом.

В работе над книгой Тамаре Владимировне помогли дополнения, сделанные фронтовыми подругами, ногинчанками Любовью Дорофеевной Демидовой (по мужу Филоновой) и Валентиной Александровной Смирновой.

Издание книги стало возможным при содействии Ногинской администрации, горвоенкомата, совета ветеранов войны, труда, Вооруженных Сил и правоохранительных органов

г. Ногинск 1995 г.

Глава I

Госпиталь в Ногинске

Около военкомата день и ночь гудит толпа добровольцев. Одни уходят, другие приходят. Шумят, спорят, доказывают. Каждый комсомолец хочет первым попасть на прием к военкому Сергееву и добиться отправки на фронт. Но счастливчиков немного. Ответ всем один — придет время, обязательно вызовем.

Лихо пробивали в толпе дорогу, вызванные повесткой. Они смело покрикивали на ожидающих сверстников, чувствуя свое превосходство. Им завидовали. Молодежь рвалась на защиту Отечества. Так мы были воспитаны. Даже пожилые, бывалые солдаты наказывали дежурному — не забудьте, вызывайте в первую очередь — и шли на работу, готовить себе замену.

Предприятия перестраивались на ходу. После выступления Молотова, получив распоряжение, начальник железнодорожной станции Борис Николаевич Лавров умело и быстро привел узел в боевую готовность. Мобилизовал всех работников, сформировал хорошо обученные команды: санитарную, химзащиты, охранно-восстановительную, пожарную.

Почти не смыкал глаз политрук Глиберман. Нужно было подбадривать людей, объяснять обстановку, рассеивать панические слухи и настроения. И это в условиях, когда Информбюро сообщало о кровопролитных боях и сдаче врагу многих населенных пунктов. Фашисты рвались к Москве.

Нам, молодым, казалось, что наше место только на фронте. Там, защищая Родину, своими телами прикрывают страну от врага, падают, прошитые автоматной очередью, бойцы — наши одноклассники, друзья, родные. Где прошли фашисты, рассказывали первые раненые, там пожарища, разруха, смерть. Там и только там нужны наша помощь, наши медицинские знания, а в городе справятся и пожилые врачи.

…К военкомату я пришла рано утром, чтобы узнать обо всем еще до начала работы. У дверей одноэтажного деревянного домика бурлил людской водоворот. Как же пробиться к дежурному? Из толпы вынырнул вихрастый паренек. Тронув его за рукав, я просила: «Ну, как там?» Сияя синими глазами, счастливчик радостно сказал: «Зачислили!» И, размахивая руками, заспешил дальше. А мне, видно, сегодня не попасть. Хорошо бы доложить, что уже была на финской войне, принимала присягу. Ладно, отпрошусь завтра с работы на весь день, а сейчас пора идти на дежурство. Постояла еще несколько минут под старой развесистой липой, посмотрела грустно на большие окна, где решалась военная судьба ногинчан.

Ни завтра, ни целую неделю с работы не отпускали. А потом, неожиданно, принесли повестку — явиться в здание школы имени Тимирязева (ныне — педучилище). 3 августа 1941 года в назначенный час я пришла туда. Суетились мобилизованные. Первым увидела капитана Максимова, к нему и обратилась с вопросом. Он направил меня с докладом к начальнику госпиталя. Майор Калитиевский сидел за столом в кабинете. Вспомнив, как нас обучали в финскую кампанию, выпрямилась и отрапортовала, чеканя слова: «Товарищ майор, прибыла по повестке в вверенный Вам госпиталь». И подала документы…

Вскоре школьные классы превратились в госпитальные палаты с койками, заправленными белоснежными простынями. Горожане постоянно приносили постельные принадлежности, книги, журналы, цветы, подарки раненым.

В это время красный уголок железнодорожной станции переоборудовали для приема тяжелораненых. А вокзальную площадь и сам вокзал приспособили для легкораненых.

И вот прибыл эшелон. Начальник госпиталя Калитиевский и начальник станции Лавров предусмотрели все. Составители поездов Хрусталев и Куракин отцепили вагоны с тяжелоранеными напротив красного уголка, а вагоны с легкоранеными машинист поставил у вокзала. Началась выгрузка. Город бережно принимал окровавленных защитников. Раненых постепенно отвозили в госпиталь на повозках (лошадей дали воинские части) и на машинах. Каждый старался добрым словом скрасить их положение. Горячий чай фыркал в чайниках. Военком Сергеев, с целой свитой, подходил к раненым, беседовал о доме, о фронтовых делах. В ответ слышал, что заняты родные места немцами, всюду пожарища, расстрелы, угон в рабство. В этом эшелоне прибыл в тяжелом состоянии, с заражением крови, молоденький летчик Володя. Он рассказывал, как в первые часы войны, на рассвете, в пограничном районе бежал он с друзьями по тревоге к самолетам — скорее в бой! Никак не могли понять, почему не заводятся боевые машины? Оказалось, вместо бензина во все самолеты была залита вода. Горючего нигде не нашли. А немцы наседали. Ураганный огонь изо всех средств. Летчики отступали, отстреливаясь из пистолетов. Неравный бой… Весь израненный, Володя потерял силы. Его подобрали и отправили в эшелоне. Сколько горечи было в его словах, сколько боли, что не мог отомстить за смерть товарищей, за пропавшие ни за грош самолеты! Приходили доноры с предприятий, старшеклассники — предлагали свою кровь. Медики не жалели сил, буквально валились с ног, чтобы спасти молодого летчика, но все старания оказались бесполезными, он умер. Эта первая смерть в госпитале запомнилась мне навсегда.

Во время воздушных тревог мы уводили легкораненых в парк, а тяжелораненых санитары уносили и укрывали в траншеях, вырытых у госпиталя. Там и сидели до отбоя. Эти сборы и хождения выматывали силы и у раненых, и у нас.