Антонина Малютина - Повесть об отце

Повесть об отце

Вместо предисловия

Мой отец, писатель из народа Иван Петрович Малютин, прожил долгую интересную жизнь (1873—1962). Он вышел из самых низов, огромные препятствия пришлось преодолеть ему, чтобы, не учась ни в какой школе, стать писателем-самоучкой. В дореволюционной русской литературе было немало таких писателей из народа. Они стремились зажечь сердца угнетенных ненавистью к поработителям, жаждой знания и лучшей жизни. Таковы И. Суриков, С. Дрожжин, И. Белоусов, М. Леонов, И. Назаров и многие другие.

В предоктябрьской статье «О писателях-самоучках» М. Горький отмечал, что хотя это «люди страшной жизни», тем не менее, в отличие от разочарованной интеллигенции эпохи реакции, они крепко верят «в торжество добра, разума и правды» и выражают «непосредственный голос массы», ее «проснувшуюся мысль», назревающее «активное отношение к жизни, к людям, к природе».

Эта характеристика полностью применима к жизни и деятельности И. П. Малютина. В одном из стихотворений он говорит:

Я пришел к вам из толщи народной,Из глуши новгородских лесов,Жизни светлой, разумной, свободнойЯ искал еще с юных годов.Как хотелось мне света и знанья,Но кругом все была темнота,И напрасными были исканья,Не сбывалася долго мечта.

Судьба была беспощадно сурова к отцу. Бедное, нищее детство в лачуге малоземельного крестьянина, повседневная борьба за кусок хлеба, ссылка в Сибирь за распространение среди рабочих Ярославской Большой мануфактуры революционных книг, скитания по селам и городам, возвращение на родную Волгу лишь через двадцать лет — таковы основные вехи его жизни.

Первое стихотворение «Бедная Настя» напечатано им в 1895 году, но только с 1910 года он активно выступает как поэт демократического, гражданского направления в газетах и журналах Кургана, а также в петербургских, ярославских, самарских, суздальских изданиях. Стихи Малютина заняли свое скромное место в общем потоке революционной поэзии Сибири 1905—1917 годов. Они вошли в сборники вольнолюбивой поэзии.

В 85-летнем возрасте Малютин вступил в Союз советских писателей (Челябинское отделение) и издал свои первые книги «Незабываемые встречи» (1957 г.) и «Воспоминания» (1958 г.), вышедшие в Челябинске и Москве. О них тепло отозвались Н. Телешов, А. Фадеев, Вс. Иванов. «…Я по существу убежден в Вашей талантливости, а жизнь, прожитая Вами не похожа на другие», — писал ему А. Фадеев.

Что побудило меня рассказать об отце? Отчасти то, что нас связывала глубокая любовь и духовная близость, несмотря на разницу возрастов в сорок лет. Я считаю счастьем, что более трех десятилетий прожила под одной крышей с человеком такой большой и щедрой души. Никогда не забыть те звездные ночи, когда мы вдвоем, старик и ребенок, увлеченные астрономией, отыскивали на небе знакомые светила, уходили в дали отечественной истории или плакали над вечными творениями мировой литературы. Мы не замечали скудости заваленной папками и переплетными досками комнаты, и не было счастливее нас в целом свете! А когда я отходила ко сну, ко мне прилетала сама Афина Паллада с благоухающей ветвью в руках… Если судьба разлучала нас, — сотни писем оставались памятниками нашей дружбы.

Личность Малютина обладала притягательной силой. Природный ум, независимость взглядов подтверждены многими фактами биографии: участливым отношением к окружающим, стремлением словом и делом помочь им избавиться от страданий, стремлением ко всему прекрасному, созданному учеными, писателями, артистами, художниками. Это был сеятель добра и света, облагораживающий тех, кто общался с ним, своей влюбленностью в книгу, своим живым теплом, сокровищами многолетней житейской мудрости. «Я люблю отыскивать в людях хорошие черты, добрые души, — говорил он. — И как радостна бывает такая находка!»

Письма Малютина пересыпаны цитатами из Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Никитина, изречениями мудрецов, народными пословицами, поднимавшими дух близких и друзей, их уверенность в себе. Боясь усугубить чужую боль, он всячески избегал жалоб на невзгоды. «Я — оптимист и живу словно в царстве берендеев — мечтами. Хочется, чтобы люди радостно жили», — признавался он. Эта любовь к жизни и людям, эта неослабевающая тяга к знаниям глубоко поучительны для современной молодежи. Поэтому я вижу свой долг в том, чтобы написать о нем.

Эта книга — и биография, и обзор творческого пути, и воспоминания. Я стремилась по мере сил дополнить рассказанное им самим в мемуарах.

Если в сердцах читателей этой книги вспыхнет хоть искра от огня любви, которую я питаю к моему герою, если они задумаются над этими правдивыми страницами, сопоставят прошлое с настоящим, смелее взглянут в лицо трудностям, — моя цель будет достигнута.

В глуши новгородских лесов

Май 1969 года. Я сижу в уютном читальном зале Центрального государственного архива литературы и искусства. Доносится приглушенный шум великой столицы. За окнами цветут деревья, и на моем столике благоухает черемуха, роняя белые лепестки «а старую рукопись «Странички жизни». Пожелтевшие листы, исписанные дорогим отцовским почерком, переносят меня в далекие годы.

Нищая деревенька Пята на берегу Шексны в пяти верстах от захолустного Череповца — теперь индустриального гиганта. Вросшие в землю полусгнившие избушки подслеповато глядят на единственную улицу. Позади — тощее деревенское поле. Вдали за рекой нескончаемой полосой темнеет казенный лес. Работают здесь не покладая рук. И все же многим уже с осени приходится прикупать хлеб. Кто имеет коровенку — и те оставляют ребятишек без молока: все уносят продавать господам.

В семье одного из таких малоземельных крестьян — Петра Михайловича Кулева — 11(24) апреля 1873 года родился первенец, названный Иваном[1]. Петр Кулев с семьей, вскоре разросшейся до семи человек, не мог прокормиться земледельческим трудом и, чтобы не умереть с голоду, выучился сапожному ремеслу, как и большинство однодеревенцев.

Ульяна Степановна — его жена, происходила из старообрядческой семьи. Вместе с богомольными стариками долгие часы проводила она в моленной. Нередко приводили сюда и мальчика, усаживали его на крашеную скамью и заставляли перебирать красивую маленькую лестовку. Но ребенка пугали полумрак и медные лики угодников, озаряемые отблесками восковых свечей.

Старообрядцы не уставали напоминать Ульяне о ее «грехе» (брак с православным), убеждали уйти в лесной скит и там молиться о прощении. В конце концов они довели молодую женщину до сумасшествия. Это было первым горем Иванова детства, оставившим в душе мальчика неизгладимый след ужаса и тоски.