Сильвия Каваллано - Замороженная саранча

Сильвия Паола Каваллано

ЗАМОРОЖЕННАЯ САРАНЧА

Меня зовут Гортензия Шнайдер, ну, то есть это меня в книжке понарошку так зовут, потому что это красивое, редкое и сложное имя. Я его выдумала из кино. На самом деле меня зовут Полина, это тоже очень редкое имя, и я не знаю никого с таким же именем, как у меня. Летом я живу на даче с младшей сестрой и бабушкой, мама тоже часто приезжает из Москвы с продуктами. Я люблю встречать ее прямо на станции, но бабушка разрешает мне ходить только до большого перекрестка. Иногда я не слушаюсь и все равно иду на станцию и собираю по дороге для мамы букет из Иван-чая, ромашек и еще таких желтых цветов, они мне не нравятся, но других не попадается. Папу и дедушку я тоже люблю встречать, потому что они обязательно привозят что-нибудь вкусненькое, и мы потом все вместе пьем на терраске чай из самовара. Только сначала надо набрать для растопки сосновых шишек — у соседей как раз растут две сосны, только они сами собирают свои шишки, чтобы топить баню, но те, которые падают на нашу сторону, собираю я. Моя лучшая подружка — Наташка — живет через три дома от меня на той же стороне улицы. Наташка не ходит встречать своих родителей, потому что они приезжают на машине. Она мне завидует, хотя обычно завидую ей я — ведь на машине ездить удобнее, чем на электричке. Каждое утро мы заходим друг за другом: кто первый проснется — зовет другого: «По-ля» «На-та-ша». Чаще всего я захожу за ней, потому что ее не загоняют вечером спать, она до ночи смотрит телевизор, а я из-за младшей сестры ложусь спать в 9 часов и встаю рано. Иногда нам это надоедает — все время ходить и звать друг друга, хотя 3 дома — это совсем близко, и тогда мы начинаем придумывать как пророем под между нашими участками подземный ход, чтобы ходить друг к другу в гости, или скупим разделяющие нас участки и выроем на их месте бассейн, тогда мы сможем к друг другу не ходить, а плавать! Ну, конечно, все это будет, когда мы вырастем. Впрочем, соседний с нами участок может и не придется покупать, если Егор, который там живет, женится на моей младшей сестре Маше. Следующий участок все равно заброшен, а на соседнем с Наташкой участке живут пьяницы Шаблоновы. Наташкина мама говорит, что когда-нибудь они спалят дом или продадут его за бутылку вина.

— Вот здорово! — сказала я Наташке, — давай припрячем на всякий случай бутылку — вдруг они решат продать дом этим летом!

А еще мы мечтаем, как перестроим наши дома, или чтобы на нашем пруду был остров, мы бы на него плавали, и там играли.

Вообще-то на нашей улице живет много детей, но все они или старше, или младше меня, поэтому больше всего я люблю играть с Наташкой — ей тоже 8 лет, как и мне. Один раз я подружилась с Маринкой из голубого дома на углу, потому что она дала мне покатать свою каляску с мишкой и большой куклой, но все время катать коляску скучно, а с Наташкой нам никогда не скучно, потому что мы все время что-нибудь придумываем.

Например, мы очень любим играть в кузнечиков: на дальнем поле их сколько угодно. Вообще, летом мне бывает скучно только в дождь и в понос (потому что нельзя выходить за калитку) или когда Наташка начинает дружить с Валькой (я втроем дружить не умею). Помимо традиционных вышибал, салочек, пряток, колдунчиков, бадминтона, строительства шалашей и домиков, не поощряемых родителей «в дурачка» и «в подкидного» мы ставим многочисленные зоологические, энтомологические, орнитологические и ботанические эксперименты; устраиваем аукцион скаковых лошадей (их роль исполняют разнообразные кузнечики: изумрудно-зеленые, как будто маленькие саранчи, песочные, с плоском щитком на груди между лапок, бордовые). Мы придумываем им всякие смешные имена и характеристики; строим из песка средневековые крепости и замки, играем в бедных девушек, Робин Гуда и инопланетян, делаем пудру из кирпичей, духи из лепестков, мочалки из стреляющих огурцов, а один раз даже убежали из дома.

Но все-таки иногда я думаю, что у меня слишком обыкновенная жизнь. Я уже не говорю про Робинзона Крузо, Капитана Немо или Гарри Потера, понятно, что островов уже незанятых не осталось, а никакой магии не существует, но ведь и в жизни бывают такие случаи… Вот, например, Кирилл родился на острове Свободы. Не знаю, что это за остров такой, но он там родился, у него даже в свидетельстве о рождении так написано. Маринка жила с родителями в Багдаде, у нее куча заколок, заграничных, не таких, какие продаются в нашем универмаге за 20 коп, а ластики у нее так пахнут, что их хочется съесть. Я даже попробовала на переменке, но не смогла отгрызть, и пенал у нее мягкий, с рисунком из мультика «Том и Джерри» — это она мне сказала, я такого мультика не видела. Наташка тоже разбирается в капиталистических странах — она два года прожила с родителями в Ираке. Правда, когда я спросила у папы, почему он не может съездить за ластиками в какую-нибудь капиталистическую страну и он сказал: «А в какую надо съездить?»

— Ну, хотя бы в Ирак

— Он не капиталистический, а развивающийся.

— Какая разница! Там хотя бы продают Барби, трусы «Неделька» и настоящие, а не индийские джинсы!

Даже у Ирки — шрам на щеке! На всю жизнь! А у меня? Колготки спущенные х/б, да еще сверху рейтузы колючие с отвисшими коленками… Ну, руку я там один раз сломала, да и то на уроке физ-ры, просто врезалась в дерево, прям большим пальцем в него въехала, когда съезжала с совсем даже не крутой горки… Причем физрук мне не поверил, а папа отвез меня в травмпункт и мне загипсовали руку. Ну, еще один раз провалилась по шейку в пруд, то есть свалилась с трубы. Мы с девчонками на даче делали очередное «доброе дело». «Доброе дело» — это такая общественно-полезная вещь, сделанная добровольно, но если тебя попросили (а еще хуже — заставили!) сделать то же самое родители, то это уже эксплуатация. Ну так вот, у нас на даче был маленький пруд. Говорят, когда-то в нем не было тины, а из трубы, с которой я как раз и нырнула, били струйки воды. Вот мы и решили вернуть ему первозданный вид, почистив от тины. Я должна была, сидя на трубе, подцепить тину палкой и передать ее по цепочке девчонкам. Труба была скользкая, дело было осенью… Я вылезла из пруда, вся облепленная тиной, илом и водорослями. Девчонки стали надо мной ржать, а мне было обидно и холодно. Наташка дала мне свой плащ, чтобы хоть как-то прикрыться. Хорошо, что родители остались в Москве, а на дачу я приехала с бабушкой и дедушкой, плохо только то, что вечером у меня поднялась температура, но зато я целую неделю не ходила в школу.

Один раз я осталась ночевать у Наташки. Почему, не знаю. Кажется, родителям надо было в Москву. А любопытный сосед даже спросил игривым голосом: «а как вы думаете, чем это родители без вас в Москве занимаются?», и прибавил потом, видимо поняв двусмысленность своего вопроса «не балуются там без вас?». Получилось еще двусмысленней. Сначала все было клево: мы ели воблу и смотрели телик до часу ночи, хотя там была какая-то фигня. Потом мне ужасно захотелось пить от воблы, и мы выпили целый графин воды. А еще мы днем наелись недозревшего крыжовника. Я чувствую, что мне приспичило, по всякому, и по большому, и по маленькому. Мы на ночь ставим на терраске ведро — чтобы ночью в него писать и не ходить в темноте в туалет на улице. А у Наташки ведра не было! Они на улицу бегают. Страшно же, темнота кругом!! Ну ладно, делать нечего, может, вдвоем не так страшно, взяли мы дедушкин фонарь и пошли. Я впереди, Наташка за мной — ей меньше приспичило. Когда мы дошли до туалета, я вдруг вспомнила, что у них как раз такой туалет, о котором нам химичка рассказывала. Я как это вспомнила, сразу сказала Наташке: «Давай лучше под кустом», а она: «Нет, у нас тут салат растет, там клубника», потом еще хрен какой-то, не в смысле «хрен его знает что», а настоящий такой хрен, с листьями, вообщем, нигде нельзя. «Да мы же уже пришли, че ты, вот же туалет!» говорит Наташка. «Да нам химичка рассказывала, ну, она у других химию ведет, а у нас рисование, мы бидон какой-то рисовали, или кувшин, с тенью, а она нам рассказывала, как важно изучать химию. И про одного мужика, как он в сортир провалился. Другие у нас в классе ничего не поняли — как это можно в унитаз провалиться по пояс, там же дырка внутри вон какая маленькая, а я сразу ваш туалет представила, он как раз в такой провалился — бумажку кинешь — и не видно, ничего не белеется внизу, во какая глубина! Вот он и провалился по пояс, кричал-кричал — никто его не услышал, а когда достали — у него уже все разъело, потому что там какой-то азот или наоборот щелочь с кислотой, химический процесс. Вот как важно знать химию! А он не знал, чем ему все ноги разъело, думал — дерьмом, а там азот, химический элемент из таблицы Менделеева!» «В наш не провалишься» — говорит Наташка, — «наш прочный. Иди, если что — кричи, я тебя сразу вытащу, азот не успеет подействовать». И я пошла. Села и на не всякий случай за стены держусь. Вдруг что-то как треснет, я как заору. Наташка сразу ко мне вбежала — я без штанов и в рваной кофте — это я так за стены держалась, что шов на кофте треснул. А я думала, сортир рушится, и я уже вниз лечу, на практическое занятие по химии.