Александр Амфитеатров - Душа армии

Александр Валентинович Амфитеатров

Душа армии

«Душа Армии» ген<ерала> П. Н. Краснова, с обширным предисловием г. Н. Н. Головина, представляет собой опыт введения в почти что новую и очень молодую еще науку «Военной психологии». Военно-педагогическое значение этой книги подлежит критике военных специалистов, к которым себя отнести я никак не могу. Думаю, однако, что военно-критическая задача уже исчерпывающе выполнена двадцатью пятью страницами блестящего головинского предисловия. Дальнейшая критика, может быть, прибавит какие-нибудь замечания и соображения по технике военного искусства, темной для нас, штатских профанов, но глубокое психологическое содержание труда П. Н. Краснова освещено ген<ералом> Головиным полно, ярко и проникновенно.

«Душа Армии» – книга большого душевного тепла. Автор ее – умный мыслитель, внимательный наблюдатель, знаток своего предмета, образованный, начитанный, но прежде всего – и это дороже всего – горячо чувствующий, любвеобильный человек.

Тема книги – воспитание и охранение души воина, как индивидуальной, так коллективной, ибо в ней, в конце концов, все существо армии как силы ударной и защитной.

«Не странно ли, – спрашивает П. Н. Краснов, – что в 1914–1915 годы русская армия, слабая тяжелой артиллерией, почти не имеющая аэропланов, без снарядов и патронов, ибо были дни в 1915 году на Днестре и Пруте, когда я на конно-горную батарею, входившую в состав высочайше вверенной мне 3-й бригады Кавказской туземной дивизии, имел всего по семи выстрелов на орудие в день, – наша армия, иногда не имевшая даже ружей на всех бойцов, – оборонила Варшаву, взяла Перемышль, пробилась через Карпатские горы в Венгерскую долину, отражая иногда камнями, за неимением патронов, австро-венгерские атаки… Однако та же армия, вполне вооруженная, с аэропланами, тяжелыми пушками и газами, засыпанная патронами и снарядами, неудержимо бежит в 1917 году под Калущем, учиняя Тарнопольский погром!.. Не те люди стали в армии. Не та стала – душа армии!»

Рыба загнивает с головы. Армия, напротив, с хвоста. Ущерб армейской души начинается в тылу, нарождаясь из его соприкосновения с обществом. Это соприкосновение безвредно для армии и даже живительно, если общество сильно и здорово, но губительно, если общество слабо и гнило. П. Н. Краснов весьма решительно доказывает, что германскую войну проиграла никак не русская армия, но – русское общество, которое «не выдержало». А не выдержало потому, что в промежутках двух войн, Японской и Великой, с интермедией революции 1905 года, само оно весьма разложилось в течениях революционных, антипатриотических, антирелигиозных, аморальных. Гнилое общество дышало в тыл армии заразой и кончило тем, что, хотя и не скоро, однако перебросило-таки свою гангрену и на армию. Это совершенно верная мысль. Никогда мне не изжить тяжелого, стыдного впечатления, какое произвел на меня в ноябре 1916 года Петроград, после того как приехал я в него из патриотически приподнятого Рима, через изумительный патриотическим одушевлением Париж и богатырски твердый, спокойный, уверенный в себе Лондон.

Свою мысль П. Н. Краснов защищает противопоставлением русскому обществу 1914–1917 гг., ослабевшему в разброде классовых интересов и социально-политических идеалов, общества 1812–1814 гг., сильного, как он полагает, своей цельностью. С этой антитезой я не могу согласиться. Изучая семнадцать лет тому назад, к юбилею Отечественной войны, бытовую историю ее русск<ой> современности по источникам, я должен был убедиться, что патриотическую цельность тогдашнего общества пора отнести к области легенд из разряда «нас возвышающих обманов». (См. мою книгу «1812 год», XVI том моих сочин<ений>, изд. «Просвещения»). И общество (в значении интеллигенции и привилегированных слоев) было очень пестро, и мужик взялся за дубье, только когда отступление Наполеона из Москвы наполнило район французского передвижения разорительным для крестьянства мародерством. Раньше было то же самое – «мы калуцкие, до нас не дойдет!», – что и в Великую войну, пережитую нами.

Бесспорную патриотическую цельность представляла собой, несмотря на свои технические недостатки, отвратилельное интендантство и, в большинстве, плохое командование, – только армия, благодаря сплоченности дворянского офицерства, воспитанного традициями суворовского духа и (это тоже не лишнее помнить, хотя часто забывают или даже отрицают) железной гатчинской дисциплины. Ее суровость– до жестокости, а в крайних, «аракчеевских», злоупотреблениях – даже и до свирепости – оставила в истории мрачную память. Тем не менее она, в лицах императора Павла и его четырех сыновей, сдержала и подтянула «екатерининских орлов» и «чудо-богатырей» как раз вовремя, чтобы они, избалованные тридцатилетием успехов, не распустились в «негодницу». Отечественная война была выиграна главнокомандующим суворовской школы, умевшим вдохнуть ее живительный гений в автоматическую мощь питомцев гатчинской машинальной дрессировки.

П. Н. Краснов, пламенный поклонник Суворова, и умел представить его читателю в живой обрисовке. Вообще, все военные любимцы П. Н. Краснова приобретают под его лаконическим пером путем удачно выбранных цитат яркую и выпуклую образность. Так, мимолетно, но, врезываясь в память, проходят пред глазами читателя Наполеон в своих приказах и со своими страшными «coups de collier», которыми решалась победная судьба его сражений; Скобелев на Зеленых Горах; граф Келлер – «заговоренный» начальник 10-й кавалерийской дивизии в Великую войну.

Замечательна по своей убедительности защита П. Н. Красновым несчастного генерала Самсонова, трагического героя сольдауских боев в августовские дни 1914 года, покончившего с собой, когда его XV корпус, окруженный немцами, вынужден был к сдаче. Самсонов погиб жертвой «самого опасного на войне чувства – страха, что его заподозрят в страхе, в трусости». Он очень хорошо понимал невозможность наступления, приказанного ему из штаба. Но в штабе его донесениям плохо верили, и до него дошла резкая фраза, брошенная главнокомандующим на фронте, генералом Жилинским: – Видеть противника там, где его нет, – трусость, а трусость не позволю генералу Самсонову и требую от него продолжения наступления. Оскорбленный генерал «продолжил наступление» – и погиб. Так точно в Отечественную войну погиб со своей дивизией старый боевой генерал Багговут в бою под Тарутиным, обиженный резкой фразой графа Толя.

«Теперь мы знаем, – говорит П. Н. Краснов, – что наше тягчайшее поражение в эту войну было той платой, которой мы заплатили за выигрыш всей кампании, ибо неудача Сольдау спасла Марну и Париж. И самая блестящая победа генерала Гинденбурга под Танненбергом (Сольдау) явилась началом германской катастрофы. Но генерал Самсонов тогда знать этого не мог. Ему сказали, что его долг – погибнуть с его армией, и он взошел на Голгофу этой гибели. В этом он жертвенно исполнил свой долг».

Приведя три примера «храбрости» на разных ступенях командования, – подпоручик, кавказский гренадер К. С. Попов, полковой командир Лопатин, генерал Самсонов, – П. Н. Краснов задается вопросом: что такое храбрость? – и отвечает: Храбрость есть высшее исполнение долга, доведенное до полного самопожертвования.

Скобелев храбр не потому, что «не боится». Напротив, он, по собственному признанию, боялся – и очень: недаром же при вскрытии его трупа оказалось в его молодом теле сердце, изношенное, как старая тряпка. Более того, он не верил в возможность «не бояться» (конечно, для нормального человека). Но для воли человеческой, в «квадрате» с умом, как требовал Наполеон, доступно овладение страхом до большей или меньшей его парализации пред чувством долга. Вот этот-то квадрат ума с волей, настойчивой в острейшей степени, и составляет храбрость Скобелева, Наполеона, гр<афа> Келлера и др.

Храбрость есть дар в момент опасности помнить, сознавать и исполнять все, что способно отразить и уничтожить опасность. П. Н. Краснов очень остроумно доказывает, что суворовскому «чудо-богатырю» было легче быть храбрым при несложности той боевой опасности, которой угрожали ему тогдашние средства войны, чем нынешнему воину, стоящему в бою против воистину адского разнообразия разрушительных средств. Для нынешнего воина источником храбрости должно быть военное образование. «Всякий воин должен понимать свой маневр», – завещал Петр Великий: от главнокомандующего, через генералитет и офицерство, к рядовому солдату и даже далее – к кавалерийскому коню. П. Н. Краснов с сильным драматическим подъемом рассказывает свое дело 29 мая 1915 года у Дзвиняча, когда почти неизбежное поражение было обращено в полную победу блестящей атакой четырех сотен Заамурской конной бригады генерала Черячукина.

«Я благодарил еще возбужденных боем и схваткой солдат. Из рядов раздались голоса. Они звучали как-то особенно. Доверительно. Дружески. Братски. Спаянные общим делом.