Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №1  за 1997 год

Via est vita: Каюр и его стая

В поезде я думал о Руале Амундсене. О том, как он все точно рассчитал, отправляясь к Южному полюсу на собаках. Даже наметил для каждой собаки день, когда она будет застрелена. Собачьи бифштексы поддержали силы и дух Амундсена. Он первым достиг Полюса и благополучно вернулся назад...

Я ехал в Санкт-Петербург на заключительный этап «Московии-96» — первой в России международной гонки на собачьих упряжках. Думал в пути и о других знаменитых полярных исследователях, которых «вывезли» к славе их четвероногие друзья, о человечности одних и жестокой расчетливости других. И еще о том, что в России собачьи упряжки давно стали экзотикой...

Морская набережная Васильевского острова. Морозный февральский туман, поднявшийся над Финским заливом, открыл глазам редких прохожих необычную картину. У заметенных снегом парапетов набережной стоял длинный караван размалеванных рекламой микроавтобусов и джипов. Привьюченный к их крышам загадочный реквизит, собачьи морды, смешно торчавшие из круглых дыр в бортах автомобилей, наводили на мысль о бродячем цирке. Но это была гонка. После старта в Москве, в Битце, после 700 километров по российской глубинке—с двадцати градусными морозами и ночевками в деревенских школах, — после финиша в Новгороде у стен кремля «Московия-96» прибыла в Санкт-Петербург на свой последний, показательный этап.

Я шел вдоль каравана, глядя, как хозяева собак, каюры (на Западе их называют машерами) распаковывают свое снаряжение. Французы, итальянцы, испанцы... Спортивные гонки на собачьих упряжках нынче очень популярны в Европе, но идея их проведения возникла в Америке и почти в то самое время, когда Амундсен совершал свой беспримерный бросок к Полюсу. Именно тогда специалисты с Аляски начали поиск подходящих собак и обнаружили их... в России. Три ездовые породы — камчатская, чукотская и якутская — отправились на Аляску, где из них селекционным путем была получена та самая «сибирская хаски», с которой и начались собачьи гонки ) (Журнал писал о гонках на собачьих упряжках в Америке в № 12/90 и №11/92- (Прим. ред.)

На сугробы уже выгрузилось около сотни собак. Я шел, аккуратно переступая через хвосты, лапы, поводки, опасливо озираясь на разинутые пасти и оскаленные клыки, пока не осознал, что этих собак я не интересую. У хаски необычные глаза. Светло-голубой, почти белый цвет радужки — такая же норма для них, как и карий. Но когда у пса один глаз голубой, а другой коричневый — в этом, честное слово, есть что-то дьявольское!

В конце каравана монументально возвышался «КамАЗ», обозначая место дислокации единственной российской упряжки и ее хозяев — каюров с Камчатки Сергея и Елены Понюхиных. Вокруг них толпился любопытствующий народ.

— Хорошая собака бежит сама, — объяснял Сергей. —Учить ее этому бесполезно, заставлять нельзя. Спортивный кураж — он либо есть, либо его нет... Верно, Абрам?

Сидевший рядом черный пес поднял голову.

— Когда мы с Еленой решили восстановить камчатскую ездовую, то отправились по северным поселкам, где еще могла сохраниться порода, — рассказывал Понюхин. — Купили у местных каюров пять собак... Абрама выменяли на двух здоровенных лохматых псов — таких на севере ценят. Видели бы вы, каким он был, когда летчики привезли его и выпихнули из самолета. Лег ничком и не шевелится, будто его сейчас ударят. Веки трясутся, голова вся в шрамах, шерсть — клочками, бурая какая-то, словно медвежья. Целый год восстанавливался.

— Вожак? — осведомились в толпе.

— Нет. Вожак у нас — Узон. Все оглянулись, чтобы посмотреть на вожака.

— Неказистый, однако... — заметил кто-то.

Сергей усмехнулся.

— А вы, наверное, думали, как у Джека Лондона: если вожак, так — самый сильный, самый авторитетный. В спортивных упряжках все по-другому. Вот, например, Абрам — силач, в одиночку может нарты тянуть, но, поставь его впереди упряжки, — ляжет. Ему обязательно нужен кто-то перед носом. И вот мы ставим Узона, неприметного на вид, но бешено преданного движению вперед. Его главный талант — способность бежать, когда перед глазами нет ничего и никого. Именно он задает темп гонки...

Психологическая тяжесть лидерства, рассказывал Сергей, столь велика, что для поддержания высокой скорости бега каюрам приходится ставить в упряжку несколько лидеров и менять их местами во время гонки. В мире профессионалов вожаки ценятся особенно высоко. Если рядовая собака стоит не более 3 тысяч долларов, то вожак раз в пять дороже — все зависит от его послужного списка. Чем выше призовой фонд гонки, тем дороже ценится вожак-победитель. На многих международных соревнованиях призовой фонд составляет десятки тысяч долларов, а каюр-профессионал способен выходить на старт до пятнадцати раз в году. От уровня и престижности гонки зависит не только финансовое благополучие каюра, но и благосклонность его спонсоров.

Сергей и Елена — каюры-профессионалы, едва ли не единственные в России. В лесу под Петропавловском-Камчатским у них есть свой питомник. Около 30 взрослых ездовых собак. Да еще щенки. Работают с утра до позднего вечера, без отпусков и выходных. Отдых — во время гонок. Эту в полном смысле слова «собачью жизнь» обеспечивает камчатская фирма «Согжой».

— Пока мы не можем претендовать на серьезные награды и выигрыши, — словно оправдывался перед соотечественниками Сергей. — Тем более, что мы отказались от хаски и восстанавливаем нашу, камчатскую, породу. И вообще: на гонках выигрывают те, у кого еще дедушка был каюром. Вот, может быть, наша дочь...

Наверное, лукавил Сергей, однако «дедушкины секреты» — не мистика. Это как раз то, чем ни один гонщик ни с кем не делится. Чем кормить-поить собак перед гонками и за сколько часов... Сбалансированное питание ездовых собак — это целая наука, которую постигают не по учебникам.

Я глянул на Узона. Тот замер, словно почувствовал что-то в морозном петербургском воздухе. И тут я вспомнил, как лет двадцать назад в таймырской тундре видел такой же пристальный и одновременно отсутствующий взгляд. Один охотник привез тогда в поселок двух маленьких волчат, пойманных возле убитой матери. Самочка, очень ласковая, охотно играла и с людьми, и с собаками. Но ее брат, кареглазый волчонок, не хотел замечать ни тех, ни других. То ли он что-то слышал, то ли вспоминал, но его взгляд был всегда неподвижен и будто прикован к чему-то, находившемуся далеко-далеко, за спинами людей, за домами поселка — возможно, в той свободной тундре, из которой его насильно извлекли...

Минута — и волчий отблеск в глазах Узона погас, он вновь стал собакой. В этот момент в мегафон что-то объявили. Елена сделала знак мужу: пора готовиться к старту. Разговор прервался...

К началу старта на набережной собралась уже заметная толпа. Помощники Сержа Мореля — главного организатора гонки — отгоняли от трассы вездесущих городских собак вместе с их хозяевами. Но несмотря на это, то одна, то другая злокозненная шавка прорывалась к стартующим упряжкам, внося сумятицу в ряды «спортсменов».

Судя по всему, Серж Морель решил продемонстрировать на «Московии» чуть ли не весь «джентльменский набор» спортивных упряжек. Здесь были короткая (до 6 собак) и длинная (до 12 собак) категория, и класс северных собак, представленный чистопородными сибирскими хаски, и так называемый открытый класс, в котором гонщики могут выступать хоть на пуделях, но предпочитают, как правило, аляскинских хаски — апробированную помесь сибирских хаски с «гончаками». Была и пулка, или скандинавский класс, — весьма популярная в Европе «сцепка» лыжника и двух-трех быстроногих собак.

Я дождался старта понюхинской упряжки. Азартные камчатские псы так дружно рванулись до сигнала, что, сломав у нарт тормоз и вырвав стальной якорь, поволокли упирающегося каюра по снегу — хорошо Елена, вовремя бросившись на вожака, остановила упряжку. Собак вернули, успокоили, но лишь до отмашки судьи, когда они с удвоенной силой бросились вперед, словно подтверждая недавние слова своего хозяина:

— Первые наши собаки были, что называется, из-под боя и бежали километров 12-14 в час, — говорил тогда Сергей. — Их потомки стартуют сегодня почти вдвое быстрее. Гонщики, видевшие нас в прошлом году во Франции, удивляются, как мы прибавили в скорости...

Я спустился на лед. Упряжки делали восьмикилометровый круг по заливу и возвращались к месту старта. Когда на горизонте появилась черная точка, я вообразил, что нахожусь в тундре: прищурился — точка растянулась в ниточку, ниточка распалась на звенья... «Волчья стая!» — екнуло сердце.

Я протер слезящиеся глаза: волчья стая превратилась в упряжку итальянца Додо Перри — прошлогоднего чемпиона Европы и абсолютного победителя «Московии-96». Его хаски, не снижая скорости, деловито трусили к финишу, и сам Додо, ничуть не менее сосредоточенный, сверкнул солнцезащитными очками и промчался мимо.