Михаил Лермонтов - Примечания к прозаическим произведениям

Михаил Юрьевич Лермонтов

ПРИМЕЧАНИЯ К ПРОЗАИЧЕСКИМ ПРОИЗВЕДЕНИЯМ

Ашик-Кериб

Печатается по автографу — ИРЛИ, оп. 1, № 53, лл. 1–6 об.

Впервые опубликовано в литературном сборнике «Вчера и сегодня» (кн. II, 1846, стр. 159–167).

Датируется 1837 годом — датой первой ссылки Лермонтова на Кавказ. В это время он усиленно интересуется местным фольклором и даже начинает изучать татарский язык (письмо к С. А. Раевскому № 28 от второй половины ноября—начала декабря 1837 года). Текст «Ашик-Кериба» является, несомненно, записью не вполне отделанной и, по-видимому, не предназначавшейся для печати народной сказки. В тексте нет единства в передаче местных слов («шинды-герурсез» и «шинди-герузез» и др.), именование музыкального инструмента передается то в мужской, то в женской грамматической форме («она взяла со стены свою сааз»; «на стене висит в пыльном чехле его сладкозвучный сааз» и т. д.).

Точно не установлено, на каком языке была рассказана сказка и кем сделан перевод, который и был записан Лермонтовым. В конце 80-х годов очень близкий вариант с таким же заглавием был записан азербайджанским собирателем Махмудбековым в с. Тирджан, Шемахинского уезда, со слов ашуга Оруджа («Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа», XIII, Тифлис, 1892). Вариант этот гораздо полнее лермонтовского, но вместе с тем он настолько близок к нему, что для второй части сказки издатель воспользовался лермонтовским текстом, целиком перепечатав его. Вс. Миллер полагал, что Лермонтов «в передаче восточного сюжета держался близко слышанной им версии и ограничился лишь стилистическими подправками» (Журн. Мин. нар. просв., 1893, № 1, стр. 233). В советское время сделан ряд записей данной сказки в Азербайджане, Грузии и Армении (см. об этом в кн.: «Ираклий Андроников. Лермонтов в Грузии в 1837 г.» Изд. «Сов. писатель», М., 1955, стр. 134–148).

Сказки об Ашик-Керибе очень популярны у тюркских народов. К 20-м годам XIX столетия относится запись сюжета туркменского варианта («Шасенем и Гариб») в книге Н. Муравьева «Путешествие в Туркмению и Хиву…» (ч. I, М., 1822, стр. 152–153). См. об этом и о других туркменских повестях о Гарибе в книге: С. А. Андреев-Кривич. Лермонтов. Вопросы творчества и биографии. Изд. Акад. Наук СССР, М., 1954, стр. 107–115.

По свидетельству Вамбери, сказки об Ашик-Керибе очень популярны у турок и распеваются певцами в кофейнях Румелии и Анатолии (Вс. Миллер. Экскурсы в область русского народного эпоса. М., 1892, Приложение, стр. 24); существует печатное издание, вышедшее в Константинополе в 1881 году и озаглавленное «Повесть Ашик-Гариба» («Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа», XIII, стр. XXV). Однако лермонтовская запись ни по сюжету, ни по именам персонажей (исключая самого Гариба) не совпадает с названной повестью. В лермонтовской записи имеются некоторые турецкие элементы (Магуль-Мегери — дочь турецкого купца Аяк-Аги; турецкого происхождения слово «чауш»—«сержант, унтер-офицер», «сторож»); наряду с ними встречаются и элементы арабские, армянские, иранские и азербайджанские с явным преобладанием последних. Особенно рельефно выступают азербайджанские черты в терминологии (лингвистический анализ любезно выполнен чл. — корр. АН СССР Е. Э. Бертельсом, проф. Н. К. Дмитриевым и А. Л. Троицкой). Прежде всего в азербайджанской форме дано само именование героя: Ашик-Кериб. Ашик (правильнее ашык: армянская форма — ашуг) — в первоначальной форме по-арабски означает «влюбленный», а у турок, армян и азербайджанцев — трубадур, лирический певец, позже — вообще «народный певец»; Кериб (по-турецки было бы гариб) — чужеземец, скиталец, бедняк. На этом основана непереводимая игра слов в диалоге вернувшегося певца со своей слепой матерью: Кериб, называя себя чужеземцем, называет вместе с тем и свое имя, мать же его воспринимает это слово «Кериб» только в смысле нарицательного имени. Азербайджанское слово «бек» (по-турецки было бы «бей»); «оглан» — «сын», «парень»; «шинди-герусез» — «скоро узнаете» (правильнее: «шинди горурсукуз» — «скоро увидите») — форма азербайджанского диалекта; в ряде случаев наблюдаются иранские элементы, наличие которых также весьма характерно для азербайджанских говоров: Куршуд (правильнее: Хуршуд) — по-ирански значит «солнце», т. е. куршуд-бек — князь солнца; сочетанием арабских и иранских элементов является имя Магуль-Мегери (Ма-уль-мигри) — «Луна любви»; «Шах-валат» — очевидно шах вилайети, т. е. шахский вилайет (область); керван (по происхождению иранское слово, но встречающееся во всех тюркских языках) — караван; караван-сарай — двор, где останавливаются караваны.

Хадерилиаз (в других местах лермонтовской записи Хадерилияз, Хадрилиаз) — соединенные вместе имена Хызра (Хидра, аль-Хадира) и Илиаса (пророка Ильи). В приложениях к переводу Корана Саблуков сообщает, что «Невидимый для людей, Хызр является некоторым в образах, какие угодно ему принимать. Одни… причисляют его к сонму пророков, другие считают только святым» (вып. 1, приложение первое, Казань, 1879, стр. 265–266). В персидско-русском словаре Гаффарова дано следующее пояснение: «Хизр пророк, который по преданиям нашел источник живой воды и выпил из него, а потому будет жить до конца света — пророк Илия» (т. I, M., 1914, стр. 293). Имя аль-Хадира и пророка Ильи связывается и в энциклопедии Ислама, где приводятся сюжеты легенд, в которых Хадир и Илья действуют совместно (Encyclopedie de l'islam, t. II, E—K. Leyde—Paris, 1927, стр. 499–501, 912–913). При этом характерной чертой Хадира является свершение добра, которое вначале представляется как жестокость. Ср. в лермонтовской записи: «Слезай же сюда, если так, я тебя убью»… «„Ступай за мною“, — сказал грозно всадник…».

Хадерилиаз (Илиаз представляет типично азербайджанскую форму этого имени) объяснено Лермонтовым как святой Георгий. Вс. Миллер и другие комментаторы считали это прямой ошибкой поэта, но смешение Хадерилиаза со святым Георгием встречается у армян и грузин и в данном случае является не ошибкой Лермонтова или рассказчиков, а отражением воздействия армянского и грузинского фольклора.

Маулям — означает «создатель» и является арабизмом; в арабской форме приведено у Лермонтова и название города Алеппо (Халаф; по-арабски Халяп); туркестанские витязи, которых воспевает Ашик-Кериб, очевидно, герои «Шах-намэ», где рассказывается о борьбе Ирана с Тураном; миссирское вино — вино из Миср (Мисром называли как Египет, так и Каир).

В автографе Лермонтов в ряде мест именует своего героя Ашик-Керимом. Это не случайная описка. В Закавказье и Средней Азии существует народная повесть, герой которой именуется Ашик-Керимом (см.: С. А. Андреев-Кривич, ук. соч., стр. 97—104).

Наличие этих разнообразных языковых элементов позволяет утверждать, что данная сказка была рассказана Лермонтову каким-либо местным ашугом, несомненно азербайджанцем по происхождению, но в репертуаре и в речи которого, как это обычно у кавказских ашугов, отразились разнообразные этнолингвистические явления. Сюжет сказки об Ашик-Керибе является одной из многочисленных вариаций распространенного по всему земному шару сюжета «возвращения мужа» или иначе: «муж на свадьбе у жены»; муж иногда заменяется женихом, как это имеет место и в данном случае.

Таким образом, совершенно очевидно, что лермонтовский «Ашик-Кериб» является местной народной сказкой, в записи которой Лермонтов сумел не только совершенно точно передать сюжет, но сохранил и многие разговорные ее особенности.

<Вадим>

Печатается по автографу — ИРЛИ, оп. 1, № 17 (тетрадь XVI). Впервые опубликован П. А. Ефремовым в журнале «Вестник Европы» (1873, кн. 10, стр. 458–557, «Юношеская повесть М. Ю. Лермонтова»).

Вся обложка автографа покрыта зарисовками, сделанными рукой Лермонтова. Содержание этих зарисовок составляют: отдельные всадники и отряды мчащейся кавалерии; жанровая картинка кулачного боя и лежащий рядом с упавшей лошадью всадник; множество разнообразных мужских и женских фигур (во весь рост, поясные, головы, некоторые из них явно карикатурного характера).

Настоящее название произведения не известно, так как первый лист рукописи, на котором возможно и было написано заглавие, вырван. На обеих сторонах этого листа содержался неизвестный текст предисловия или посвящения, так как на оставшемся корешке читаются отдельные слова и обрывки слов.

П. А. Ефремов, публикуя рукопись, оставил ее без названия. П. А. Висковатов дал ей заглавие: «Горбач — Вадим. Эпизод из Пугачевского бунта (юношеская повесть)» (Соч. под ред. Висковатова, т. 5, 1891, стр. 1); И. М. Болдаков — «Вадим. Неоконченная повесть» (Соч. под ред. Болдакова, т. 5, стр. 4); и с тех пор за этим произведением укрепилось название «Вадим».

Роман остался незавершенным. Начало работы над романом, по всей вероятности, относится к 1832 году.

28 августа 1832 года Лермонтов писал из Петербурга М. А. Лопухиной (подлинник по-французски): «…мой роман становится произведением, полным отчаяния; я рылся в своей душе, желая извлечь из нее все, что только способно обратиться в ненависть; и всё это я беспорядочно излил на бумагу — вы бы меня пожалели, читая его!». Есть основание предполагать, что эти слова относятся к «Вадиму». Мы не знаем другого прозаического произведения, писавшегося Лермонтовым в этот период, к которому была бы применима такая характеристика.