Вадим Штепа - RUтопия

Вадим Штепа

RUТОПИЯ

Чтобы жить в мире, его надо основать

ПУТЬ В ТРИДЕВЯТОЕ ЦАРСТВО

Предисловие

«Это утопия», — многие именно так привыкли оценивать все выходящее за рамки «реализма». Этим господам еще невдомек, что сама реальность уже изменилась.

Всеобщая виртуализация, стремительно разворачивающаяся в первые годы нового века, кардинально размыла сами критерии «реального». Мировоззрение ныне создается и легко трансформируется средствами массовой информации, смыслы жизни черпаются в музыке и кино, в общении вместо имен используются сетевые ники. Это, однако, не означает, что сетевое общество напрочь отменяет «традиционные ценности», — для тех, кто творит свои виртуальные миры, эти ценности порой оказываются куда более реальными, чем «реальность» окружающего мира. Такая вот инверсия…

В книге «ИNВЕРСИЯ» (1998), опираясь на философию Рене Генона, мы развивали идею о том, что «современный мир» («monde moderne»), тотально отменивший метафизическое измерение реальности, в своем циклическом пределе максимально воспроизводит формальные стороны традиционных обществ. Этот этап Генон называл «контр-традицией» и предрекал ему минимальные сроки перед эсхатологической развязкой, «поворотом космического колеса». Однако, как оказалось, это «колесо» развернулось иначе. Условно, на уровне историко-религиозных аналогий, это можно уподобить тому, как в средневековом католическом мире, жившем эсхатологическими ожиданиями, вдруг возник протестантизм, предложивший совершенно иную концепцию истории. «Конец Света» оказался началом новой цивилизации.

Геноновская концепция «кризиса современного мира» также, быть может, неожиданно для самой себя, оказалась пророчеством не о тотальном эсхатологическом финале, а о мире «постсовременном» («postmoderne»). В эти годы рубежа веков мы с коллегами осмысляли это «странное преломление традиции» в рамках проекта «ИNАЧЕ», в разных контекстах — философских, культурологических, политологических и т. д. Теперь, видимо, пришло время суммировать некоторые наши выводы в новой книге.

Контр-традиция и постмодерн — эти, поначалу едва ли не идентичные явления, затем проявляют интересную тенденцию к обособлению и даже противостоянию. Контр-традиция, начинавшаяся как «постмодернистская пародия» на традиционное общество, постепенно вдруг всерьез уверяется в своей «истинной традиционности», и с этих позиций принимается критиковать все «антитрадиционные явления». Постмодерн же, напротив, предельно реализовав свой деконструктивный потенциал, складывается вдруг в призрачный, виртуальный контур некоей небывалой еще прото-реальности.

Контр-традиция становится все более консервативной. Она безусловно владеет постмодернистской методологией, но всячески стремится удержать ее под своей властью, не допустить ее полной реализации, что теперь означало бы возникновение иной реальности, где перестают действовать законы «бесконечного конца истории». В нынешнем глобальном мире эту консервативную тенденцию наиболее ярко воплощают три страны — США, Израиль и Россия. Тогда как радикальный постмодерн (с его потенциалом перерастания в новое «прото-») воплощается в глобальных утопических движениях.

Само слово «утопия» становится словно бы паролем — для тех, кому малы рамки этой консервативной реальности, и «красным светом» — для тех, кто желал бы навсегда сохранить нынешний глобальный статус-кво. Хотя сами эти три страны начинались с творческих, утопических проектов, впоследствии они в той или иной степени профанировали их, превратив в свою противоположность — полицейские антиутопические режимы. Но антиутопии, при всей их кажущейся внешней мощи, никогда не бывают стабильными. Главным содержанием их политики в какой-то момент оказывается «борьба с распадом», которая становится исторической самоцелью и полностью затмевает всякое иное будущее.

Разница между утопией и антиутопией подобна ослепительному взрыву Сверхновой, которая впоследствии превращается в Черную дыру, поглощающую весь окружающий свет. Но этот процесс не предрешен и даже не одномерен. Черные дыры, попадая во взаимное гравитационное поле, аннигилируются и освобождают место для новой реальности. На уровне земной политики это отразилось во Второй мировой войне. Но могут быть и более сложные случаи. Астроном Иоганн Кеплер выдвинул предположение, что Вифлеемской звездой было соединение трех планет. Почему бы вслед за ним не предположить, что три Черные дыры, достигнув пика своего распада, не могут породить Сверхновую?

В этой глобальной Сверхновой цивилизации «русский элемент» будет играть особую роль — по причине его наибольшей пространственной близости к последней terra incognita на этой планете — Северу. Это, конечно, уже не будет «Россией» в современном инерциальном понимании — но воплощенной утопией, «Тридевятым царством». Ее описание, которое мы предпринимаем в этой книге, исходит из глубин древнерусской истории и мифологии, и простирается в постсовременность, оставляя за бортом «реальную», окружающую нас ныне страну. У нее нет будущего именно по причине отсутствия в ней трансцендентного вкуса к историческому творчеству, весь ее нынешний «патриотизм» напрочь исчерпывается внешней агрессивностью и внутренней «борьбой с распадом». Так что либо здесь возникнет Сверхновая цивилизация, либо эта Черная дыра постепенно, но неизбежно будет развеяна космическим ветром…

Первоначально эта книга мыслилась как «научное исследование», однако сам контекст затрагиваемых тем все далее выводил ее за пределы, приемлемые для нынешних академических буквоедов. Интеллектуальная интуиция, которую Генон называл главным методом традиционного постижения мира, всегда требует междисциплинарной широты и полистилистической свободы. Использование многочисленных цитат, создающее впечатление интертекстуальной полифонии, может кое-кому показаться намеренной «компиляцией» вместо «прямого» изложения авторской точки зрения. Однако на языке программистов компиляцией называется не что иное, как «процесс преобразования исходной программы в исполняемую». Так что, если угодно, перед вами — программная разработка, exe.- файл. Но запуск программы еще не означает получения ее результатов. Поэтому никакого чрезмерно подробного описания «общества будущего», чем так увлекались утописты прошлых эпох, вы здесь не найдете. Свою задачу автор видел вовсе не в том, чтобы нарисовать некую «завершенную картину» воплощенной утопии, но — показать забытые или замалчиваемые пути выхода из-под интеллектуального гипноза нынешнего статус-кво. А творческий синтез этих путей — дело самого читателя, по мере его продвижения в наше «Тридевятое царство».

Композиционно в нем повсюду встречаются перекрестные ссылки на главы, где та или другая проблема рассматривается подробнее — или выводится в новый контекст. Эти «тропы» позволяют путешественнику начать странствие с любой главы. А тем, кому покажется, что «тропы» ведут совсем в разные стороны, и автор «противоречит самому себе», напомним, что истина рождается именно в совпадении противоположностей.

Авторское пожелание лишь одно: встретить в своих читателях весьма многомерных личностей, умеющих свободно преодолевать границы между самыми разными темами — историей, мифологией, религией, политикой, экономикой и т. д., и способных увидеть за представленной «мозаикой» общий контур, а не предвзятых догматиков, замкнутых в узких рамках своих «единственно верных» идеологий и стилей. В эпоху постмодерна всякое творчество — это скорее ремейки и ремиксы, чем попытка заново изобрести колесо. Однако, как блистательно продемонстрировала группа «Laibach», эти «ремейки» могут оказаться даже более настоящими, чем забытые «оригиналы».

Утопия естественным образом возникает в виртуальной реальности, где отсутствует само явление фиксированного «топоса». Поэтому те, кто уверяет себя и других, что «больше нет никаких утопий» — глубоко заблуждаются. Как раз сегодня наяву реализуется именно «утопическое общество». И миром правят вовсе не деньги, корпорации, партии или имиджи, а те стоящие за ними утопические проекты, которые меняют этот мир изнутри.

Автор выражает глубокую признательность своим коллегам по Транслаборатории — Сергею Корневу и Сергею Титову, а также историку Роману Багдасарову, пифии сакрального матриархата Полине Журавель, обществу сознания Кости Нетова, автору эпической поэмы «Возвращение» Виктору Шаву, действительному реалисту Диме Лабрадорову, прикладному теологу LXE, инковско-поморскому семейству У.-Т. Нахмансон-Кулиш, музе Северославии Бояне Будинович, Центру славянских гендерных исследований «Святовит», Корпорации «Необитаемое Время» и другим реальным и пока еще виртуальным личностям и организациям, с кем в разное время обсуждались идеи этой книги — а многие из этих идей и родились в таких обсуждениях. Сказочное «Тридевятое царство» всегда возникает внутри нас — но исчезает подобно Китежу — если мы не готовы к его практическому воплощению, к тому, чтобы отдать «полцарства за коня!»