Юрий Жуков - Сталин: операция «Эрмитаж» Страница 3

Словом, несмотря на большой интерес передовых кругов страны к памятникам старины, отношение к ним государства по-прежнему было равнодушным. Характерным примером подобного отношения стала судьба Коломенского кремля.

В 1848 году главноуправляющий ведомством путей сообщения и публичных зданий представил императору доклад. В нем предлагалось, дабы предупредить несчастные случаи, пришедшие в ветхость крепостные стены в Коломне снести, оставив лишь три башни. К удивлению чиновников, Николай I с этим не согласился. Приказал «стену эту непременно поддерживать» и составить смету на ее ремонт. Однако столь требовательный и придирчивый к исполнению своих приказаний, Николай I так ни разу и не вспомнил о распоряжении относительно творения зодчих.

Почти двадцать лет продолжалась переписка между различными ведомствами, изыскивались источники финансирования ремонта кремля в Коломне. К концу переписки речь шла о сохранении уже только двух башен и части стены.

Пока «вопрос» рассматривался в инстанциях, коломенское городское общество приняло собственное решение – остатки стен снести полностью, а кирпич продать с торгов как строительный материал. Однако Археологическая комиссия, по положению призванная отстаивать спасение Коломенского кремля, не имея никаких прав и полномочий, вынуждена была лишь произвести обмеры еще сохранившейся части архитектурного ансамбля.

Снос кремлевских стен был все же остановлен. Вмешался московский генерал-губернатор князь Долгоруков. А уговорили его, упросили это сделать члены созданного в 1864 году Московского археологического общества. Они, в отличие от коллег из Петербурга и Одессы, пытались предпринять хоть что-то для спасения отечественных памятников культуры.

Не случайно второй пункт повестки дня 1-го археологического съезда, открывшегося в начале марта 1869 года, призывал решить: «Какие должны быть приняты меры к сохранению и приведению в известность памятников как языческой, так и христианской древности в России».

Выступавшие на съезде историк Сергей Соловьев, археолог Алексей Уваров и многие другие говорили о том, что разрушаются старые крепости и церкви, уничтожаются древние фрески и иконы, гибнут не только фамильные, но и государственные архивы, что для спасения памятников отечественной старины необходимо предпринять самые срочные и действенные меры. Нужен закон об охране памятников.

Спустя два года, в середине декабря 1871 года, в Петербурге открылся 2-й археологический съезд. На нем вновь сетовали на судьбу памятников русской старины. Уничтожены Троицкое подворье, церковь Богоявления. В Московском Кремле церковь Николая Гостунского, построенная XVI веке, снесена только ради того, чтобы на этом месте устроить плац для обучения солдат.

Варварские разрушения, ничем не восполнимые потери достигли таких размеров, что Уваров даже предложил ввести в изданиях Московского археологического общества специальную рубрику – «Археологический синодик», куда бы заносились известия о каждом разрушенном памятнике.

К сожалению, разговорами, благими пожеланиями ученые и ограничились. Они посчитали вполне достаточным выступить с предостережением, претворять же в жизнь их проекты должен был кто-нибудь иной, желательно облеченный официальными полномочиями.

Только в 1876 году Уварову удалось уговорить министра народного просвещения Толстого создать межведомственную комиссию, чтобы та рассмотрела вопросы защиты памятников старины. Председателем утвердили товарища (заместителя) министра внутренних дел князя Лобанова-Ростовского, а членами – представителей Синода, Археологической комиссии, Петербургского, Московского и Одесского археологических обществ, Академии художеств, Академии наук, обществ архитекторов и древнерусского искусства.

Работа комиссии заставила откликнуться то самое учреждение, которое и подвергалось наибольшей критике. 20 декабря 1878 года Синод принял определение, по которому епархиальным властям запрещалось производить самовольно, без предварительного одобрения специалистов – членов археологических обществ Петербурга или Москвы, какие-либо перестройки, ремонт или снос древних церквей и монастырей. Однако такая мера так и не стала гарантией спасения произведений зодчества допетровской эпохи.

Археологические общества с излишней сверхтребовательностью при определении научной ценности сооружений санкционировали снос целого ряда зданий XVII века, преимущественно деревянных построек на Севере. Среди них – церкви Преображенская в селе Кусяги Новоладожского уезда, Христорождественская и Сретенская в Архангельской губернии. С согласия, а вернее, при попустительстве специалистов была уничтожена церковь Богоявления, построенная русскими мастерами XV века в городе Остроге, варварски искажена церковь Иоанна Предтечи, сооруженная в начале XVI века в селе Дьякове под Москвой…

Бежали годы, десятилетия, а судьба творений зодчества все еще оставалась нерешенной. Тем временем в искусстве сменяли друг друга новые стили. Уже стали предметом научных изысканий произведения классицизма и ампира. Столь же настойчиво, как и творения безымянных в большинстве своем зодчих далекого прошлого, требовали охраны и дворцы, построенные по проектам Бове и Григорьева, Баженова и Казакова.

Незаметно расширялись и границы понятия «памятник». Наравне с потемневшими иконами, зачастую покрытыми поздними записями, поблекшими и сохранившимися лишь во фрагментах фресками Киевской Руси и Владимиро-Суздальского княжества теперь ценились уже и старые работы отечественных мастеров портрета, пейзажа и жанровой живописи XVIII – начала XIX века – Рокотова и Левицкого, Боровиковского и Кипренского, Брюллова и Орловского, Венецианова и Тропинина, Иванова. Немало оказалось в стране и произведений выдающихся европейских мастеров – Рембрандта, Рафаэля, Леонардо да Винчи, Рубенса, Ван Дейка, Гейнсборо, Фрагонара, Грёза…

Привлечение внимания к памятникам старины, их популяризация несли в себе и определенную опасность. Слишком быстро росло число коллекционеров. Еще вчера они вкладывали деньги только в ценные бумаги и предприятия, а сегодня, прознав о ценах на международном антикварном рынке, бросали свободные средства на приобретение старых и известных собраний, подлинность которых подтвердил не один специалист.

Лишь немногие из собирателей – Морозовы, Щукины, Носовы, Терещенко, Ханенко, Гиршманы – полюбили искусство, стали его изучать. Их интересовало все: мебель, картины, фарфор, иконы. Очень быстро они превратились в серьезных и опасных конкурентов Эрмитажа, Третьяковской галереи, Русского музея. Ведь у музеев, даже государственных, средства на пополнение фондов были строго ограничены, а миллионеры на свои коллекции денег не жалели. Коллекционирование стало модным и престижным, «доказательством» цивилизованности вчерашних купцов, придавало им европейский лоск.

Коллекционерские страсти подогревали и литературный рынок. Одна за другой выходили монографии, посвященные архитектуре XVIII и XIX веков, роскошно изданные книги по истории живописи, об отечественных художниках.

Увлечение собирательством приняло такие размеры, что позволило искусствоведу П.П. Лазаревскому выпустить в 1914 году интересную и необычную книгу «Среди коллекционеров». Это были увлекательные истории из жизни собирателей, рассказ о том, что и как успели накопить они для своих домашних музеев. Но невольно Лазаревский, обладавший недюжинными познаниями, рассказывал и о том, как отличить получившие широкое распространение подделки от подлинников, где сохранились и еще можно приобрести интересные экземпляры – одним словом, наталкивал читателя на мысль о возможности приобщиться к миру коллекционеров, подсказывал, что именно можно собирать.

Ставшее модой коллекционирование зачастую спасало от распыления, а иногда и от гибели старые собрания. Концентрация же их в одних руках способствовала появлению уникальных частных музеев, чьи печатные каталоги сразу же вводили описанные вещи в научный оборот. Однако подобное собирательство таило в себе и постоянную угрозу для памятников.

Коллекционер-миллионер чаще всего видел в своем собрании произведений искусства лишь выгодное помещение капитала, которому не страшны никакие инфляции, биржевые бури с их падением курса, банкротствами и крахами. И потому при необходимости мог продать эти коллекции за рубеж.

Правда, такие случаи были крайне редки, но никто не мог дать гарантии, что новые собиратели не последуют примеру своих родовитых и титулованных предшественников, спустивших на аукционах Европы собиравшиеся несколькими поколениями коллекции. Ведь именно так ушли навечно из нашей страны лучшие картины из собраний Кудашёва, Чегодаева, Салтыкова, Кулешова, Фабрициуса, князей Сан-Донато и многих других.