Военное дело древних персов - Александр Константинович Нефедкин Страница 42

из эллинов, кто уколол кого-либо из врагов, все сломали копья, персы же, имея кизиловые пальтоны, быстро убили всадников — двенадцать, а коней — двух. И из-за этого эллины-всадники были обращены в бегство. А когда на помощь подошел Агесилай с гоплитами, назад отошли варвары и один из них погиб». Очевидно, тут описывается не походная колонна персидских всадников, а их боевой порядок, так же как и у греческих конников. Поскольку столкновение с противником было весьма вероятно, то всадники персов и греческого авангарда скакали в боевом порядке, ведь и местность позволяла развернуть конский строй.

Чем можно объяснить такую трансформацию в боевом порядке и соответственно в тактике персов на рубеже V–IV вв. до н. э.? Глубокий строй обычно связан с плохим качеством воинов: в центральные шеренги отряда ставили менее доблестных бойцов (ср.: Hom. Il., IV, 298–299; Arr. Tact., 35, 5–6; Leo. Tact., 12, 40–45)[321]. Глубокое построение персидских всадников, очевидно, и объясняется тем, что впереди стояли лучшие, наиболее знатные и хорошо вооруженные воины, а позади них сражались гвардейцы и вооруженная челядь. Ведь знать для поддержания своего статуса должна была сражаться впереди. Именно из подобного прямоугольного построения всадников при атаке получался клин: командир с наиболее преданными бойцами вырывался вперед остальных, а большая часть атакующей конницы D-образно следовала позади (Arr. Anab., I, 15, 7)[322]. Вместе с тем ухудшение моральных качеств связано и с изменением в комплектовании персидской поместной конницы, поскольку всадники отправляли для службы вместо себя заместителей. Об этом нам сообщает не только Ксенофонт (Xen. Cyr. VIII, 8, 19–22), но и табличка о найме Гадаль-ямы заместителем для службы. Подобные нанятые или даже назначенные господами бойцы отнюдь не стремились быть в первых рядах и подвергать свою жизнь опасности — они старались встать в глубине построения. Командирам же приходилось ставить во фронт лучших воинов, чтобы конница просто своей глубиной могла опрокинуть всадников врага (cp.: Arr. Tact., 35, 5–6; Leo. Tact., 12, 40–45)[323]. Ведь даже нехрабрые воины в плотном строю, чувствуя поддержку своих соратников, проникаются общим чувством силы и храбро идут в бой. Ибо тут важна не сама поддержка, а воздействие ее на воображение воинов[324].

Бой персидского всадника с греческими гоплитом и лучником. Прорисовка автора изображения аттической краснофигурной гидрии (начало IV в. до н. э.). Воспроизведено по: Nefedkin A. K. The Tactical Development of Achaemenid Cavalry // Gladius. Vol. 26. 2006. P. 14, fi g. 12.

С этим же ухудшением качеств личного состава персидской конницы можно связать и преобладание в вооружении пальтона над луком, ведь из глубокого строя стрелять неудобно, да и меткой стрельбе из лука надо учиться намного дольше, чем метанию дротика. Вероятно, во второй половине IV в. до н. э. у персидской конницы распространился новый вид чисто метательного копья, имеющего посередине петлю для удобства метания, — месанкилон. Схолия к «Андромахе» Еврипида (Schol. ad Eurip. Androm., 1133) так описывает это оружие: «Месанкилоны — вид дротиков, обвязанный посередине веревкой, держа за которую, его метают»[325]. Возможно, распространение нового вида дротика свидетельствует об увеличении значения метательного боя и, следовательно, о дальнейшем ухудшении качества основной массы ахеменидской конницы.

Бой персов с македонянами. Рельеф фронтона «Саркофага Александра» (последняя треть IV в. до н. э.). Археологический музей, Стамбул. Отметим дротик с петлей под конем. Воспроизведено по: Winter F. Der Alexandersarkophag aus Sidon. Strassburg, 1912. Taf. 13.

Очевидно, изменения персидской военной организации, происходившие в середине V в. до н. э., были связаны с длительной войной против греков. Так, серпоносные колесницы, появившиеся в это время, позволяли расстроить строй эллинской фаланги, после чего могла последовать атака бронированных персидских всадников в бреши, образовавшиеся в строю противника, тогда как «пельтасты» играли при этом вспомогательную роль (ср.: Xen. Cyr., VII, 1, 9; 28; Xen. Hell., IV, 1, 17–19)[326]. В столкновениях же персов между собой тяжелые всадники были кулаком, который направлялся на поражение вражеского военачальника. Вероятно, подобная тактика восходит к героическим временам, к поединку военачальников, которых сопровождали дружины. Атака этих всадников должна была разбить гвардию противника, убить вражеского полководца и таким образом решить исход битвы (Xen. Anab., I, 8, 24–26). При подобной атаке глубокий строй всадников мог превратиться в клин, во главе которого находился командир, — так было в битве при Гранике, где царский зять Митридат с сорока «родственниками» атаковал самого Александра (Diod., XVII, 20, 2–5; Arr. Anab., I, 15, 7)[327].

Бой всадников во главе со знатным ликийцем Паявой с малоазиатскими (писидийскими?) пехотинцами. Прорисовка рельефа восточной продольной стены саркофага Паявы в Ликии (375–362 гг. до н. э.). Британский музей, 950.5. Воспроизведено по: Nefedkin A. K. The Tactical Development of Achaemenid Cavalry // Gladius. Vol. 26. 2006. P. 8, fi g. 3.

Тенденция к увеличению числа тяжеловооруженных всадников в армии Ахеменидов была катализирована столкновением персов с македонской конницей гетайров в битве при Гранике (334 г. до н. э.). Напомним, что гетайры были тяжеловооруженными всадниками, не имеющими поножей и щита. Они были вооружены длинными пиками-ксистонами, имеющими вток (Arr. Anab., I, 15, 6). Гетайры сражались в сомкнутых илах. Арриан (Anab., I, 15, 5) объясняет поражение персидской конницы в рукопашной схватке при Гранике тем, что конница македонян была вооружена кизиловыми ксистонами, а не пальтонами[328]. Вместе с тем Ксенофонт, наоборот, считал пару пальтонов лучшим оружием для всадника, чем одно копье (Xen. De re eq., 12, 12; ср.: Xen. Hell., III, 4, 14)[329]. В чем же тут дело? В ближнем бою копья-ксистоны, очевидно, оказывались более удобным оружием, ведь в опытных руках пика — достаточно действенное оружие[330]. Кроме того, сказалась и более высокая выучка македонской конницы, и неожиданность для персов ударов пиками в лицо, и то, что персы полагались в начале сражения на метательный бой, тогда как македонские всадники сразу переходили врукопашную. После этого поражения Дарий III стал увеличивать число всадников с тяжелым вооружением, способных противостоять коннице македонян в ближнем бою. Уже в битве при Иссе (333 г. до н. э.) персы имели всадников в ламеллярных доспехах, которые небезуспешно сражались с фессалийцами врукопашную (Curt., III, 11, 15; Arr. Anab., II, 11, 3). Потерпев поражение и в этой битве, персидское правительство продолжало готовиться к решающей битве, тренируя и перевооружая свои войска. Диодор (XVII, 53, 1) говорит, что Дарий III накануне битвы при Гавгамелах (331 г. до н. э.) вооружил своих воинов более длинными копьями-ксистонами и