Аль Беркем - Другой Урал

Аль Атоми Беркем

Другой Урал

Прощание.59-й километр Что ж ты, подруга, м-м… - так и не сматерился человек -…дней моих суровых?

А? А ну как опоздаем, и что тогда? Прикажешь м… делать?

Соната не заводилась. Человек вылез из нее, и неуверенно направился к капоту.

Шарахнулся от удара горячего тугого ветра, поднятого обогнавшей фурой…Твою мать, опять назад не глянул… Открыл капот, вкусно дохнувший горячим двигателем - но человеку был чужд этот запах, машинные потроха, несмотря на солидный водительский стаж, оставались для него темным лесом. Что делать, он не знал - его Сонату обихаживали специально обученные люди на пафосной сервисной станции, где он не бывал дальше стерильного офиса с кожаной мебелью и мерзким кофе "Чибо".

По аналогии со своей специальностью он предполагал, что за умиротворяющим фасадом автомобильной больницы должна скрываться та же, что и у него, изнанка - стремительная, пахнущая смертью, кровью, лекарствами, надеждой и безнадежностью; с той лишь разницей, что вместо крови пахнет маслом.

Ну, и, собственно говоря, что? - задумчиво процедил человек, потрогав грязноватые провода свечей, воздушный фильтр и покачав какую-то симпатичную трубочку, ненадолго выныривающую из сложной железной мешанины. Трубочка несильно обожгла его чувствительные пальцы…Я даже не знаю, правильно ли, что вот эта трубочка так горяча… Вспомнилась ординатура у Мерабашвили, когда вот такие беспомощные стояния перед развороченными полостями пациента были не вытесненными из памяти досадными эпизодами, а ежедневной сессией унижения - человек был изрядно самолюбив во студенчестве.

Дернулся было закрыть капот, но передумал: так хоть понятно, что я терплю бедствие, а если закрою - ну стоит у обочины кореец, может, так надо ему. Все и проедут. Что все и так проедут, он как-то чувствовал, но сам себе еще не признавался.

Кому ты должен. Думай, кому благодарность не сделал? - мы с Яшчерэ пили чай, отгоняя банду жирных деревенских мух от протертой смородины.

Есть такой, да. Знаешь, аби, как-то вот не складывается. Это, как ты говорила, потому что я злюсь на него?

Нет. Этому ты на самом деле хочешь благодарность сделать, только не время было.

А когда будет время?

Сейчас.

В смысле, "сейчас"? Прям сегодня, что ли?

Нет, сейчас. Пойдем, здесь он.

Как здесь?! Откуда ему здесь взяться? Он…

Яшчерэ никак не отреагировала на мое недоумение, складывая стопкой чайные косушки. Зная ее полковничий нрав, я заткнулся, вышел на крыльцо, обул кеды и залез в успевшую накалиться за утро машину. Кондыр дунул, обжигая ляжки студеным сквозняком, цепляясь за сантиметровые мурашки…Блин, надо было поссать сходить. Опять чаю обдулся, как барабан… Пока Яшчерэ возилась в сенях, я успел поймать и выкинуть из салона с десяток здоровенных жестких слепней, бившихся по лобовухе.

Вылазь.

Че, аби, пешком пойдем? - задал я глупый вопрос, демонстративно проигнорированный строгой в этом отношении бабкой. Все никак не отучусь бакланить, когда не надо. Стыдно даже.

Бабка распахнула калитку, пропуская меня, прислонила к закрытой двери веточку и танкообразно двинулась влево по улице, в сторону трассы. Мне всегда нравилось, как ходит Яшчерэ - небольшая вроде бабка, а ощущение, как от пролетающего в двух шагах состава. Когда я даже не съел еще свою сороку, меня всегда удивляло, как эта старуха проходит к прилавку сельмага сквозь толпу бьющихся за редко привозимое пиво мужиков - они не то что на самом деле разлетались как кегли, но эффект был в чем-то сходным, перед ней словно катился чугунный клин весом в пару тонн. Вот и сейчас, топая остроносыми калошами по нежной деревенской пыли, она словно магнит, заставляла распрямляться мужичков, ковырявшихся в криво поставленном на дерюгу нивовском двигателе, подтягивала к окнам из прохладной глубины домов соседок - все приветствовали Яшчерэ, кто просто и радушно, кто поджав губы, но все - крайне, по их деревенским меркам (это я уже научился замечать), крайне вежливо. Со смазкой, так сказать. Она только кивала, не особо поворачиваясь к приветствовавшим.

Дома короткой улицы Матросова кончились, со скрытой за березовой рощицей трассы доносился ровный гул загруженной по самое нехочу трассы. Суббота, свердловчане потянулись отдыхать, эта ровная колонна лексусов, гетцев, пассатов и прочего железа поредеет только после Кунашакского поворота, рассосавшись по окрестным озерам.

Войдя в еще по-утреннему прохладную рощу, я сразу остановился поссать - приперло уже, все, каждый шаг начал отдаваться в брюхе, словно там повздорила стая бильярдных шаров. Шаги Яшчерэ тут же смолкли, и на всю рощу раздался ее скрипучий, бесцеремонный голос:

Как ссать, помнишь?

Да помню, помню, аби…

Смотри, обувку себе не обоссы!

Это мы так шутить изволим. Шутка юмора, епть. Ладно, еще контролировать не приперлась. А ссать я научился уже давно, еще когда даже сороку не съел. Это просто: если хочешь поссать в чужом месте, и особенно на дороге, нужно встать лицом назад, слева от тропы, потом представляешь себе путь, которым пришел, и продолжаешь его струей, заворачивая его влево и вправо от себя, и закручивая в спираль. Это получается как-бы ложный след, и теперь за тобой никто пройти не сможет. Ну, в смысле, не то что вообще не сможет, а тот, кто идет за тобой, не следом за тобой, а конкретно ЗА ТОБОЙ, тебя уже не догонит и не увидит. Можно даже сделать так, что он сильно покалечится или даже умрет, если продолжит идти, но про это я писать не буду, уж извините.

После прохладной рощи началось заросшее пыреем и сурепкой заброшенное поле.

Когда был совхоз, тут сеяли подсолнечник, и некоторые выжившие в этом пекле подсолнухи высились над средним уровнем бурьяна, повернув к солнцу свои толстые рожицы. Малиновый блестящий платок Яшчерэ мелькал чуть ли не посреди поля, и я добавил ходу, рассекая вязкий, словно мед, звенящий от насекомых и одуряюще пахнущий воздух. Поле, особенно летнее и знойное, на меня всегда действует как Пинк Флойд по обкурке, и я впал в некое подобие транса, механически переставляя ноги и помня себя лишь малым краешком ума. Оба, насыпь. Столбик, 59 км. Тут же по ушам ударила волна пронесшейся машины. Еще одна, еще. Бля, че-то я типа задумался, не слышал ведь совсем. Поднялся на обочину, мельком обратив внимание - какие же мертвые и пыльные кусты полыни вдоль дороги. А ведь растут, не сдаются - и это тоже самый настоящий джихад.

Оказалось, что я отклонился метров на сто. Нет, меньше, шестьдесят, может, ну семьдесят. Вон Яшчерэ стоит возле машины, мужик еще какой-то, весь в светлом, типа культурный с виду. Че он остановился, у Яшчерэ дорогу, что ли, спрашивает?

Я злорадно усмехнулся: ну-ну, давай, бедный цивилизованный пацанчик, щас она тебе шуточку свою какую-нибудь отколет… Я совсем забыл после этого психоделического полевого рейда, куда и зачем я иду за Яшчерэ. Пытаясь застать хоть конец сеанса их общения, совершенно, непредставимо разных людей, я ускорился и почти побежал. Как-то так получилось, что мой взгляд был то ли расфокусирован, то ли я больше смотрел под ноги, но Эдика я узнал, только подойдя почти вплотную. А постарел Эдька-то. У него было растерянное выражение лица: видимо, Яшчерэ подошла и молча рассматривала его, как это она обычно делает с незнакомцами, с теми, я имею в виду, кто удостаивается ее внимания..

Ощущения при этом… необычные, но Эдик, смотрю, держится - видимо, стандарт "цивилизованного" взаимодействия дал осечку, и Эдик завис, как заглючивший комп.

Я, признаться, слегка обалдел от неожиданности, но быстро сделал лицо и протянул старому другу ладонь:

Здорово, Эдька! Елы-палы, ты как здесь?

Да… Вот, ехал, машина что-то забарахлила… Ой, здорово! Сто лет… Слушай, а ты-то как здесь оказался?

А я у родственников гощу - соврал я. - Вот, с бабкой в Каинкуль решили сходить.

Да ты как сам, как жена? Нормально все у нее? - по докторски забеспокоился воспитанный Эдька.

Спасибо, нештяк все. Ты слышь, Эдь. Серьезно говорю, спасибо. Помог ты ей, мне.

Здорово помог. Ты извини меня, сколько собирались посидеть, водки попить, я тебе так давно хотел это все сказать, да все как-то… Не скажешь по телефону. Спас ты мне жену, и я тебя благодарю за это. Спасибо тебе.

Да ладно тебе, - законфузился Эдька, - кончай. А водки - да, надо как-нибудь собраться, обязательно. Вот сейчас мои приедут… - тут его лицо мигом перестроилось в тревожную маску, и он рывком вытащил из светлых, наглаженных брюк книжку дорогущего мобильника. - Ой, еть… Они уже через час приземляются!

А я тут кукую! Представь, еду, и вдруг…Ты, случайно, не силен в этих… моторах? - безнадежно спросил Эдик.

А ну… - я залез в Эдькину Сонату, потыкал - не заводится. Зарядки нет, и еле крутит. Посмотрел, че за хрень - плюнуть да растереть. Делов-то.

Твои-то как? - спросил я из-под капота.

Нормально, хорошо все, вон, из Турции возвращаются, позагорали… А прилетают в Челябинск почему-то, не в Кольцово. А я тут… Встретил, называется. - снова начал расстраиваться Эдька, но уже невсерьез.