Евгений Беляков - Вызов небесам

Евгений Беляков

Вызов небесам

Часть 1. Философская секта

Глава 1. Редакционное задание

День 2 июля 2011 года для молодого корреспондента газеты «Новый взгляд» Вадима Каледина прошел бы ничем не примечательно, если бы его неожиданно не вызвал в свой кабинет главный редактор газеты Сергей Шварев. Обычно Сергей Борисович старался никого по пустякам не дергать, а серьезных грехов за собой Вадим в последнее время не ощущал. Недоумевая, зачем он мог понадобиться шефу, Каледин поспешил предстать пред очи начальства.

Сергей Борисович расхаживал по кабинету, размахивая зажатой в руке папкой для бумаг. Такое случалось, только когда шефа осеняла какая-нибудь сверхценная идея. Вадим скромно встал у двери и стал ждать, чем его огорошат на этот раз.

- Ну как, Вадим, не заело мелкотемье? — произнес Шварев, заметив, наконец, присутствие Каледина.

Вадим не нашелся, что ответить. Свои темы мелкими он отнюдь не считал, хотелось бы, конечно, чтобы его статьи не резали так безбожно при верстке, но это, в принципе, дело тоже поправимое: вот пробудет он еще несколько лет в газете, заматереет, приобретет такой же авторитет, как нынешние редакционные «зубры», тогда, надо надеяться, и к опусам его станут относиться с большим уважением.

Не дождавшись реакции от собеседника, Шварев продолжил:

- У нас сейчас с забойными материалами дело швах! Дума на каникулы разошлась, в экономике тишь да гладь, серьезных катастроф, постучим по дереву, в последние дни нигде в мире не было, избирательная кампания тоже только осенью начнется, а вот подписная — уже в августе! Нам надо, кровь из носу, хоть как-то удержать внимание читателей! Неплохо было бы замутить какое-нибудь журналистское расследование, причем в такой области, где конкуренты нас еще не успели опередить. Только что сегодня мне из Министерства юстиции подкинули интересный материал… — тут Шварев для наглядности потряс папкой, — и я решил привлечь к этому делу тебя. Ты же у нас, кажется, религиозными проблемами занимаешься?

Вадим кивнул, он и в самом деле отвечал в редакции за религиозную тематику.

- Короче, недавно Минюст зарегистрировал новую, весьма на мой взгляд интересную религиозную общину, — закончил свой спич главный редактор. — Мне бы хотелось, чтобы ты поближе познакомился с ее организаторами.

- Какая-нибудь новая тоталитарная секта? — спросил Каледин. У него уже был опыт общения с подобной публикой, весьма, надо сказать, неприятный.

- В том-то и интерес, что совсем не тоталитарная! — усмехнулся Шварев. — Называют они себя Антропоцентристской неогностической церковью, судя по описанию их религиозной доктрины, которое они представили в Минюст, никакому живому пророку они не поклоняются, да и вообще никому не поклоняются, и даже руководство у них коллективное, хотя ответственного представителя для связи с властями им пришлось назначить.

- Что же это за религия такая, адепты которой ни в кого не верят?! — изумился Вадим. — Или это атеисты теперь так стали организовываться?

- Да нет, ты меня не понял, — улыбнулся Шварев. — Я сказал не «не верят», а именно «не поклоняются». Как бы тебе объяснить… В отличие от атеистов, они отрицают не существование богов, коих именуют «высшими силами», а ценность для человечества тех моральных норм, которые эти боги устанавливают. В этом как раз и состоит их отличие от большинства существующих религий. Понимаешь, Вадим, адепты любой нормальной религии безоговорочно привержены постулату, что все, что требует он них их бог, служит их же собственному благу, посему главная обязанность любого верующего — сверять свою жизнь с этими божественными предписаниями. То есть моральность или аморальность любого поступка они оценивают, исходя из того, насколько он соответствует их религиозным канонам. Члены Антропоцентристской церкви подходят к этому вопросу совсем по-другому. По их убеждению, высшие силы всегда преследуют только свои собственные интересы, человечество для них — только инструмент в их борьбе между собой, и благо его их, по большому счету, не волнует. Соответственно, и люди не обязаны слепо следовать всем указаниям высших сил, а должны, прежде всего, оценивать, насколько эти указания соответствуют именно их собственным интересам. Поэтому, кстати, члены этой новой церкви и называют себя антропоцентристами.

- Довольно интересное учение… — протянул Вадим. — А почему они еще и неогностики? Ведь гностицизм — это же еретическое философское учение в рамках раннего христианства…

- В отличие от тебя, я плохо разбираюсь в христианских ересях, — промолвил Шварев, — но могу сказать, что философии эти наши антропоцентристы отнюдь не чужды. Судя по имеющимся у меня документам, большинство лиц, подавших заявление о регистрации новой религиозной общины, — представители научной интеллигенции, в основном гуманитарии, а их ответственный представитель — тот просто доктор философских наук! Вот с ним ты и сможешь побеседовать о философских аспектах их учения. Так ты готов за это взяться?

- Готов, — быстро сказал Вадим. — Куда оформлять командировку?

- Последнего пока не требуется, — произнес главный редактор. — Этот философ в Москве проживает. Но если тебе удастся втереться к нему в доверие и потребуется выезд за пределы столицы, тогда, конечно, редакция оплатит тебе все командировочные расходы. Ну, ни пуха!…

- К черту! — отозвался Вадим, выходя из шефского кабинета. В тот момент он еще не в состоянии был оценить весь юмор своего ответа.

Глава 2. Интервью

К удивлению Каледина, Николай Игнатьевич Тверинцев, ответственный представитель Антропоцентристской церкви, легко согласился на интервью, не выставляя никаких предварительных условий. Встретиться договорились в квартире Тверинцева вечером следующего дня. Вадиму пришлось ехать в спальный район на окраине Москвы и затем еще немалое время искать панельную двенадцатиэтажку, затерявшуюся в глубине квартала. Дом выглядел обшарпанным и давно не ремонтировавшимся, спутниковых тарелок — верного признака достатка квартировладельцев — на нем не было ни одной. Прежние собеседники Вадима, делавшие карьеру по религиозной части, предпочитали проживать в более престижных местах. Сообщив Тверинцеву о своем прибытии по домофону, Каледин вошел в исписанный сомнительными надписями подъезд, сел в лифт и поехал на девятый этаж. Дверь в квартиру Тверинцева была уже открыта, и Вадим решительно переступил порог. Заслышав шум, навстречу ему вышел улыбающийся хозяин и предложил пройти в гостиную.

По своему обыкновению, оказавшись в новом для себя месте, Вадим стал внимательно изучать окружающую обстановку. Тверинцев проживал один в малогабаритной двухкомнатной квартире с тесной прихожей и маленькой кухонькой. Здесь не было никаких следов евроремонта, да и вообще, похоже, квартиру последний раз ремонтировали лет двадцать назад. Вадима поразило обилие книжных шкафов. Начав считать, Каледин насчитал сорок две книжные полки, забитые книгами до отказа. Судя по ширине некоторых полок, книги там стояли в два ряда. Помимо шкафов, изрядную часть помещения занимали картонные коробки, составленные в высокие штабеля вдоль стены. Кроме них в гостиной был только рабочий стол хозяина, диван, тумбочка с телевизором, журнальный столик, два кресла и пяток стульев. На столе стоял компьютер — единственный здесь признак современной цивилизации, доказывающий, что владелец квартиры не чужд информационным технологиям. Пока хозяин возился на кухне, подогревая для гостя чай, Вадим повнимательнее рассмотрел содержимое тех полок, что находились ближе к рабочему столу Тверинцева. Среди книг, которыми Николай Игнатьевич должен был, по идее, чаще пользоваться, находились многочисленные философские труды (что неудивительно, учитывая профессию их владельца!), религиозная и религиоведческая литература (тоже вполне ожидаемо), но также почему-то научные книги по биологии и рассчитанные на потребу невзыскательных читателей книжонки по экзотерике, какие в изобилии можно встретить на любом книжном развале. Странное, надо сказать, чтиво для доктора философских наук!

Тем временем хозяин квартиры, мужчина лет сорока, вернулся с двумя чашками в руках, поставил их на журнальный столик, пододвинул к нему оба кресла и пригласил гостя присесть. Усевшись в кресло напротив Вадима, Тверинцев дал понять, что готов отвечать на вопросы.

- Мой первый вопрос вам, наверное, покажется несколько необычным, — начал Каледин, — но все-таки мне очень любопытно стало сколько у вас книг?

- Знаете, я как-то уже давно им счет потерял, — улыбнулся Тверинцев, — но по моим оценкам — больше трех тысяч. Они уже давно на полках не вмещаются, теперь, прежде чем купить новую партию, приходится даже выкидывать что похуже, в основном, конечно, из слабой художественной литературы.