Владимир Поселягин - Я истребитель! Я истребляю! Страница 48

  - Рассказать? Почему нет?

  Быстро, достаточно точно расписал бой от начала до конца, покорив себя за невнимательность. Не забыл поблагодарить экипаж катера за спасение.

  Дослушав меня, диктор сказал:

  - Как вы нам обещали, сейчас прозвучит один из юмористических рассказов...

  - Рассказов? Почему нет? Сам я его слышал лишь однажды, но запомнил на всю жизнь. Называется он 'Кошелка'. Вообще-то текст должны озвучивать два человека, но я постараюсь работать за двоих. Два героя. Следователь и подследственный. Следователь опытный сотрудник, у подследственного картавость и нервный тик, глаз дергается. Значит, давайте представим, что мы находимся в следственном изоляторе:

  - Подследственный? - интересуется следователь, перебирая папки на столе.

  - Угу!

  - Садитесь.

  - Спасибо, еще насифусь, - прокартавил подследственный.

  - Вот дело ваше изучаю.

  - Угу.

  - Рассказываете, как все было?

  - Как было, как было? Обыкновенно было. Захожу я в трамвай... в полный трамвай! Передо мной стоит женщина и в руках у нее... такая... нет, вот такая кошелка, - подследственный разводит руками, показывая размер кошелки, - и вот эта женщина толкая всех локтями, включая меня. Открывает кошелку достает сумочку, закрывает кошелку. Открывает сумочку, достает кошелек, закрывает сумочку. Открывает кошелку, убирает сумочку, закрывает кошелку. Открывает кошелек, достает деньги, закрывает кошелек. И знаете? Таким мерзким, противным, голосом говорит:

  - Передайте на билет!

  Потом, открывает кошелку, достает сумочку, закрывает кошелку. Открывает сумочку, убирает кошелек, закрывает сумочку. Открывает кошелку, убирает сумочку, закрывает кошелку.

  - Все? - интересуется следователь.

  - Не-е-ет. Потом ей говорят:

  - Женщина, возьмите ваш билет.

  И вот, эта... женщина, открывает кошелку достает сумочку, закрывает кошелку...

  ... убирает сумочку, закрывает кошелку.

  - Теперь все? - с облегчением спрашивает следователь.

  - Ниэ-э-т! Еще через какое-то время ей говорят:

  - Женщина, возьмите сдачу.

  И вот эта... женщина, открывает кошелку, достает сумочку, закрывает кошелку...

  ... открывает кошелку, убирает сумочку, закрывает кошелку.

  - Все?!- нервно заорал следователь, дергая глазом.

  - Ниэ-э-т! Еще через какое-то время входит контролер и морда у него наглая как... еще наглее. Говорит:

  - Предъявите ваши билеты.

  И вот, эта... женщина, открывает кошелку, достает сумочку, закрывает кошелку...

  ... открывает кошелку, убирает сумочку, закрывает кошелку.

  - ВСЕ?! - у следователя тик уже на оба глаза.

  - НЕТ! Контролер говорит:

  - Женщина - это не тот билет! И вот эта женщина, открывает кошелку...

  - Хватит! Хватит! Да ее за это убить мало! - вскакивая, кричит следователь.

  - Ну, так я и убил! - смущенно пожимает плечами подследственный.

  Следователь задумался.

  - Молодец! Правильно сделал! Свободен!

  - Это конечно же шарж, и серьезно его воспринимать не надо... - проговорил я в микрофон.

  Диктор, что сидел напротив, к середине рассказа покраснел, потом не выдержал и стал подхихикивать, пока не рассмеялся, вытирая струящиеся по щекам слезы платком. Как мне казалось я полностью скопировал куплетистов Вашукова и Бандурина. Так же шепелявил, так же издевательски отвечал следователя: Ни-и-э-эт.

  В это время диктор замахал руками прося продолжать, сам он был пока не дееспособен, это было видно.

  - Как я уже говорил, таких рассказов у меня несколько. Точно не скажу, но больше десятка, а сейчас я хотел бы рассказать пару анекдотов, пока мне несут гитару. Начну... хм... представьте. Сейчас с врагом сражается каждый - и на фронте, и в тылу. И не только в нашем. Вот представьте: служит в главном управлении немецкой разведки некий... э-э-э... фон Штирлиц, истинный ариец, патриот фашистского Рейха - пробы негде ставить. Но это по документам. А на самом деле - коммунист, чекист старой закалки Максим Максимович Максимов. Человек, обладающий огромным мужеством, холодным аналитическим умом, но и наделённый невероятной удачливостью. И в процессе выполнения им заданий советского командования, в самом фашистском логове случаются удивительные истории. Для затравки например, вот такие:

  - Штирлиц, а вы, почему не закусываете? - с подозрением спрашивает Мюллер: - Вы что - русский?

  - Мы, немцы, - народ экономный, - выкрутился Штирлиц.

  Штирлиц зашел в туалет, вытащил карандаш и написал на стене:

  'Мюллер - скотина'.

  Это была первая надпись, сделанная советским бойцом на Рейхстаге.

  Мюллер шел по лесу и услышал стук.

  "Дятел" - подумал Мюллер.

  "Сам ты дятел" - подумал Штирлиц, сворачивая рацию.

  Мюллер шел по улице. Вдруг ему на голову упал кирпич.

  "Вот те раз" - подумал Мюллер.

  "Вот те два" - подумал Штирлиц, бросая второй кирпич.

  - Это конечно простенькие анекдоты. Давайте посложнее:

  Гитлер принимает в своем кабинете Муссолини. Вдруг

  дверь распахивается, входит Штирлиц, ни на кого не

   обращая внимания, подходит к сейфу, открывает его

   своим ключом и начинает рыться в нем, выбрасывая

   ненужные документы на пол.

   - Кто это? - удивленно спрашивает Дуче.

   - Русский разведчик Максимов, - безразличным тоном

   отвечает Фюрер. - У нас замом Мюллера числится.

   - Так почему же вы его не арестуете?

   - А, все равно отвертится.

  К концу войны положение Германии было столь плачевно, что даже в рейхсканцелярии приходилось стоять в очереди для того, чтобы купить колбасы. Однако Штирлиц, вопреки всем нормам поведения, всегда брал без очереди. Гестаповцы очень возмущались этим. Они еще не знали, что Герои Советского Союза обслуживаются вне очереди.

  Гестапо обложило все выходы, но Штирлиц вышел через вход.

  - Или вот...

  Приезжает Гитлер в сумасшедший дом. Все пациенты выстраиваются в шеренгу и поднимают правую руку с криком 'Хайль Гитлер!'. Гитлер проходит вдоль шеренги, и в конце видит человека с опущенной рукой. Спрашивает:

  'Что же ты меня не приветствуешь?'

   Человек отвечает:

  'Так я же не псих, я санитар'.

  - А вот еще:

  Гитлер падал с крыши рейхстага и чудом зацепился за дерево. На следующий день чудо распухло и мешало ходить.

  - Или... А вот и гитару с гармонью принесли.

  Подхватив гитару, принесенную местной служащей с потекшей тушью, она явно плакала, сделал перебор, проверяя звучание, и прежде чем играть, произнес:

  - После юмора хотелось бы спеть чего-нибудь такого, веселого, бодрого, военного. К сожалению, таких у меня всего пара, надеюсь, вам понравятся, я их еще не исполнял:

  - Первая посвящается всем водителям, и не только фронта, а еще и тем, кто кует победу у нас в тылу.

  Через горы, реки и долины,  Сквозь пургу, огонь и черный дым  Мы вели машины,  Объезжая мины,  По путям-дорогам фронтовым...

  - Хэ-хэ-хэ, - вытирая слезы от смеха, невольно хохотнул Мерецков.

  - Да, как ни странно, но первую часть он отработал хоть и напряженно, но за цензуру не вышел, - ответил Симанович.

  - Это да. Вроде все в порядке. Вон, слышишь, и песни хорошие... Нужные.

  - Это да, главное чтобы что-нибудь не ляпнул, отвечать то нам.

  - Если бы хотел, то ляпнул, видишь же, что он себя контролирует.

  - Посмотрим, до конца эфира еще десять минут осталось. Давайте лучше песню дослушаем, хорошо поет, все-таки талант у мальчишки...

  Эх, путь-дорожка фронтовая!  Не страшна нам бомбежка любая,  Помирать нам рановато -  Есть у нас еще дома дела.

  Путь для нас к Берлину, между прочим,  Был, друзья, не легок и не скор.  Шли мы дни и ночи,  Было трудно очень,  Но баранку не бросал шофер.

  Может быть, отдельным штатским людям  Эта песня малость невдомек.  Мы ж не позабудем,  Где мы жить ни будем,  Фронтовых изъезженных дорог.

  Эх, путь-дорожка фронтовая!  Не страшна нам бомбежка любая,  Помирать нам рановато -  Есть у нас еще дома дела.

(Б. Ласкина).

  - А сейчас товарищи, представьте, что прошло двадцать... ну может даже тридцать лет. Мы, конечно, победили, и вот какую песню МОГУТ написать наши потомки... - после того как песня стихла, послышался немного плавающий, слегка запинающиеся голос Суворова.

  - О чем это он? - повернулся к комиссару Симанович.

  - Ой, сейчас что-то будет... - что-то предчувствуя, пробормотал резко вспотевший Мерецков.