Последыш. Книги I и II (СИ) - Мах Макс Страница 70

— Господи! — сказала на это женщина. — То есть, если бы вас не помиловали…

— То я там и сгинул бы в заполярье.

Рассказывать Ивановой, что остался единственным выжившим во время эпидемии, он не стал. Зачем? Совершенно незачем, поскольку к делу не относится.

— Следующий вопрос, с вашего позволения, — продолжил он. — Сколько вас всего?

— На самом деле, это два вопроса, — уточнила женщина. — Первый, о самой аудиторской конторе, и второй — о количестве выкупаемых голов.

Прозвучало довольно грубо, но Ингвар понял женщину правильно, она не хотела, чтобы у него возникло неправильное впечатление о характере предстоящей сделки. Купля-продажа живого товара, вот о чем, собственно, шла сейчас речь.

— Слушаю вас внимательно, — сказал он вслух, приглашая Дарью Иванову рассказать ему все, как есть, и все это, разумеется, объяснить.

— Наша контора «Консультативное бюро Мартынова» существует чуть больше сорока лет. Нынешний штат сотрудников сформировался, в основном, в последние пятнадцать-двадцать лет в связи со сменой поколений. Речь идет о пяти юристах, включая меня, которые специализируются на вопросах права собственности, заключении договоров о купле-продаже, аудите и других финансовых вопросах. Кроме юристов, у нас в бюро работают четыре бухгалтера и два бухгалтера-аудитора, специалист по налогообложению, два следователя, два делопроизводителя и три секретаря. Это основной штат, остальных специалистов мы нанимаем по мере надобности в зависимости от того дела, которым мы заняты в данный момент.

— Но выкупать этих людей придется вместе с семьями, я прав? — уточнил Бармин.

— Не совсем, — остановила его женщина. — Прежде всего, почти половина специалистов, о которых шла речь выше, уже получили вольную.

— Не понял, — честно признался Бармин. — Вы же сказали, что закон запрещает отпускать крепостных на волю.

— Именно так, — подтвердила госпожа Иванова. — Но в 1935 году по примеру Шведского королевства и королевства Дании в империи была принята поправка к закону о браках. В упрощенном виде она сводится к тому, что крепостной или крепостная, вступившие в официальный церковный брак со свободным гражданином империи, выводятся из подлого сословия при условии рождения общего ребенка и совместного проживания пары в течение не менее пяти лет. Общее хозяйство при этом обязательно. Однако бракосочетание может быть только официальным и с разрешения непосредственного хозяина. При этом, ни сам хозяин, — в случае, если передумал, — ни его наследники прервать брачные отношения, освященные церковью, не имеют права, а по прошествии пяти лет окончательно утрачивают все права собственности на крепостных.

— Так вы свободны? — Вопрос напрашивался, вот Ингвар его и задал.

— Нет, — покачала головой женщина. — Не сложилось. Но из девятнадцати сотрудников бюро, восемь уже свободны и еще двое на пути к свободе, но в случае закрытия нашей конторы могут остаться без средств к существованию.

— Сколько всего людей требуется выкупить, включая членов семей?

— Тридцать две го… тридцать два человека, — поправилась женщина, увидев, как морщится Бармин при упоминании голов.

— Вы уже выясняли у наследницы доктора Мартынова, готова ли она заключить подобную сделку и сколько хочет за это денег?

— Да, — кивнула женщина и положила перед Барминым черновик контракта.

— Эта сумма, — поднял Ингвар взгляд от документа. — На сколько она соответствует стандартной сделке подобного рода?

— Требования явно завышены, — прокомментировала госпожа Иванова.

— Понимаю… — задумался Бармин.

Разумеется, он мог заплатить запрашиваемую сумму, но и швыряться деньгами было не с руки.

— Какой титул носит госпожа Акишева? — спросил он, прикинув все «за и против» намечающейся сделки.

— Она столбовая дворянка.

— Как она отреагирует, узнав, что покупать вас у нее собирается княжна Глинская?

— Думаю, в этом случае, она пойдет на значительные уступки, — улыбнулась женщина. — Ссорится с Глинскими никто не захочет.

«Даже я, — усмехнулся мысленно Бармин, — но, возможно, у меня просто не будет другого выхода».

— Хорошо, — сказал он вслух. — Договаривайтесь, тогда, о встрече на утро среды. И подготовьте к этому времени все документы. Я хочу завершить сделку в тот же день.

— Все будет сделано в лучшем виде, — заверила его женщина.

— Тогда еще один вопрос, — решил внести ясность Бармин. — Иван Никанорович заверил меня, что у вашей конторы отличная репутация, но мой вопрос о другом. Потянете ли вы хозяйство ценой в восемьсот миллионов?

— Потянем, — после короткой паузы заверила его Дарья Иванова, — но только при условии, что вернем к работе двух ушедших на покой ветеранов. Один из них, Павел Нежнин — свободный. Ему около семидесяти, но он крепкий мужчина. Еще лет пять-шесть, я думаю, протянет. Как раз успеет подготовить себе смену. Он управляющий от бога. В свое время осуществлял внешнее управление вотчинами князей Гвоздевых-Ростовских, когда наследником объявили трехлетнего внука последнего князя. Я с ним часто консультируюсь. Голова ясная, здоровье отменное. То же самое можно сказать, о Николае Коврине, но его придется выкупать со всей семьей, а это еще двенадцать… душ.

— Что ж, значит, займитесь еще и этим, — согласился Бармин, которому в его северных владениях нужен был нормальный управляющий. — Будьте любезны, Дарья Петровна, все подготовить к среде. Ну, и разумеется, я хотел бы увидеть внутренние документы вашего бюро: штатное расписание, оклады, внутренние правила…

— Все уже готово, — сухо улыбнулась женщина, передавая Бармину тонкую пластиковую папку с необходимыми документами.

— Вот и славно, — ответно улыбнулся Ингвар, чрезвычайно довольный состоявшейся беседой. — Вот вам моя карточка, госпожа Иванова, а ваши реквизиты, как я вижу появляются практически на всех документах…

Что тут скажешь! В этом мире или в том, но все устроено именно так: кто-то теряет, а кто-то находит. Если рассматривать ситуацию с точки зрения Ингвара Менгдена, доктор Мартынов умер очень вовремя, и очень удачно зависло между небом и землей его «Консультативное бюро», в котором работают крепостные крестьяне с высшим образованием. Разумеется, у Бармина и в мыслях не было бессовестно эксплуатировать этих несчастных людей, пользуясь их бедственным положением. Напротив, он предполагал хорошо им платить и обращаться с ними, как с равными себе, но это не значит, что он не собирался воспользоваться удачным случаем. Ему нужна была команда, и он ее собирал. В этом смысле, он вел себя даже куда порядочней, чем с некоторыми женщинами. С той же Ольгой, например. Однако, — и Бармин это хорошо понимал, — «здесь вам не там». Здесь даже жениться по любви и то не получится, сколько бы жен ему ни разрешал закон. На данный момент, если он кого и любит, то это собственную сестру, на которой, — нечего и мечтать, — никогда не женится, даже если размытые нравственные императивы этого странного мира позволяют ему это сделать. Так и получается, что любит одну, спит с другой, на которой все-таки женится. Обещает жениться на Дарене Глинской, а собирается вести под венец Марию Полоцкую. И так во всем. Хитрит, темнит, наводя тень на плетень, никому не доверяет, но всех по возможности использует. В общем, действует, как законченный оппортунист[126]. Но, с другой стороны, он же не рвался в этот «чудесный новый мир». Не сам себя сюда забросил. Не выбирал, в кого вселиться и какое носить имя. Но коли уж он оказался здесь и сейчас, — в этом теле и в этом статусе, — глупо было бы просрать из одного лишь интеллигентского чистоплюйства такую уникальную возможность. И не воспользоваться этой возможностью, было бы тоже верхом тупизны. Ну, а если этот мир несовершенен, то ведь и тот мир, в котором он жил раньше, тоже, мягко говоря, не идеальный.

— Скрытный ты стал, Ингер, — сказала ему сестра во время вечерних посиделок, — украдчивый. Куда ездишь, не говоришь, что делаешь — неизвестно. Все в тайне и ничего в простоте.